Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра
— Абсолютно, Публий Вентидий, — ответил Силон.
Римский командир обычно не ездил верхом. Большинство по ряду причин предпочитали идти пешком. Во-первых, так удобнее. У человека на коне затекают ноги, потому что для них нет опоры и они свободно свисают вниз. Во-вторых, пехоте нравилось, когда командиры шли вместе с солдатами. Так они оказывались на одном уровне с ними и буквально, и метафорически. В-третьих, это сдерживало кавалерию. Римские армии в основном состояли из пехоты, ценимой больше, чем кавалерия, которая за прошедшие столетия перестала быть римской и стала вспомогательной силой, поставляемой галлами, германцами и галетами.
Но Вентидий больше привык ездить верхом благодаря своим мулам. Его так и подмывало напомнить своим надменным коллегам, что великий Сулла всегда ездил на муле и что Сулла заставил молодого Цезаря ездить на муле. Вентидий хотел следить за кавалерией, ведомой галатом по имени Аминта, который был секретарем у старого царя Деиотара. Если Вентидий прав, Лабиен будет отступать перед такой грозной силой кавалерии, пока не найдет места, где его десять тысяч пехоты, наученной римскому ведению боя, смогут побить десять тысяч кавалеристов. Это будет не Кария и не центральная Анатолия. Он сможет найти такое место в Ликии и на юге Писидии, но если он будет отступать в том направлении, это затруднит его связь с армией парфян. Следуя интуиции, Лабиен пойдет по тому же маршруту, который Вентидий наметил для Силона, но на несколько дней раньше. Десять тысяч преследующих его лошадей заставят Лабиена убегать слишком быстро, и он окажется не в состоянии сохранить обоз, нагруженный награбленным настолько, что только быки смогли сдвинуть повозки с места. Все это достанется Силону. Работа Вентидия — заставить Лабиена быстро возвратиться в Киликию Педию, а парфянскую армию — по другую сторону Аманских гор, географического барьера между Киликией Педией и северной частью Сирии.
Существовал только один путь, по которому Лабиен мог пройти от Каппадокии в Киликию, ибо необыкновенно высокие и неровные горы Тавр отрезали центральную Анатолию везде восточнее этого участка. Снега Тавра никогда не таяли, а имевшиеся там перевалы лежали на высоте десяти и одиннадцати тысяч футов, особенно в сегменте Анти-Тавр. Кроме Киликийских ворот. И именно у Киликийских ворот Вентидий надеялся нагнать Квинта Лабиена.
Молодые галаты были именно в том возрасте, когда они становятся самыми храбрыми воинами: недостаточно взрослые, чтобы иметь жену и семью, и недостаточно зрелые, чтобы бояться сражения с неприятелем. Только Риму удавалось превратить мужчин старше двадцати лет в превосходных солдат, и это было показателем преимущества Рима. Дисциплина, тренировка, профессионализм, надежное, твердое знание, что каждый человек — это часть огромной, не знающей поражения машины. Вентидий знал, что без своих легионов он не сможет победить Лабиена. Ему нужно было только загнать отступника в определенное место, сделать так, чтобы он не смог преодолеть Киликийские ворота, и ждать, когда прибудут его легионы. Доверяя Силону, он передаст ему командование предстоящим сражением.
Лабиен сделал то, что и ожидалось. Его разведка донесла об огромных силах, засевших в Эфесе, а услышав имя их командира, он понял, что должен спешно отступить из западной части Анатолии. Трофеи у него накопились изрядные, ибо он побывал в местах, где не были ни Брут, ни Кассий. Писидия была полна храмов, посвященных Кубабе Кибеле и ее возлюбленному и жрецу Аттику. В Ликаонии было много храмовых территорий, посвященных забытым божествам тех времен, когда Агамемнон правил Грецией. В Иконии индийские и армянские боги имели собственные храмы. Лабиен отчаянно тащил за собой свой багаж — напрасный труд. Он бросил его в пятидесяти милях западнее Икония. Возчики, отчаянно боявшиеся преследующей их римской кавалерии, даже не думали о том, что можно что-то украсть из содержимого повозок. Они убежали, оставив обоз, растянувшийся на две мили, и ревущих от жажды быков. Вентидий остановился освободить животных, чтобы они могли найти воду, и двинулся дальше. Когда пробьет час и награбленное дойдет до казны, оно потянет тысяч на пять талантов серебром. Там не было бесценных произведений искусства, но очень много золота, серебра и драгоценных камней. Садясь на мула, Вентидий подумал, что это будет подходящим украшением его триумфа.
Местность вокруг Киликийских ворот не годилась для лошадей. В густых сосновых лесах трава не росла, и ни одна лошадь не стала бы есть такую ароматную «листву». Каждый пехотинец нес с собой корм, сколько мог унести, — одна из причин, почему Вентидий не торопился. Но пехотинцы были смекалистые, они подбирали все найденные побеги папоротника, похожие, по мнению Вентидия, на загнутый посох авгура с завитушкой на конце. Он рассчитал, что с кормом, который несли солдаты, и папоротником можно протянуть дней десять. Достаточно, если Силон будет строг и заставит легионы делать по тридцать миль в день. Цезарь всегда мог добиться от легионеров еще большей скорости, но Цезарь был особенным. Ох, тот марш из Плаценции ради освобождения Требония и остальных в Агединке! И какова благодарность за это? Убить человека, который тебя освободил. Вентидий харкнул и плюнул в воображаемого Гая Требония.
Лабиен прибыл на перевал на два дня раньше и успел повалить достаточно деревьев, чтобы построить лагерь в римском стиле: использовал бревна для высоких стен, вырыл траншеи по периметру и воздвиг наблюдательные вышки на стенах. Но хотя воины его были обучены римлянином, сами они римлянами не были. А это значило, что в плане лагеря имелись недочеты — срезанные углы, как назвал их Вентидий. Когда он прибыл, Лабиен не осмелился выйти из-за своих укреплений и дать бой. Но Вентидий и не ожидал этого. Лабиен ждал Пакора и его парфян из Сирии. Это была разумная, но и рискованная игра выжидания. Его разведчики найдут Силона и легионы, а разведчики Вентидия доложили ему, что парфяне пока еще на расстоянии нескольких дней пути от Киликийских ворот. Значит, дальше к востоку, чем Вентидий осмелился послать своих разведчиков. Обнадеживало то, что Силон не мог быть слишком далеко, судя по скорости, с какой Лабиен построил лагерь.
Три дня спустя Силон и пятнадцать легионов спустились со склонов Тавра. Им пришлось пройти некоторое расстояние по территории парфян и только потом подняться вверх с берега у Тарса — изнурительное занятие и для лошадей, и для людей.
— Вот, — показал Вентидий Силону при встрече, не теряя времени, — мы построили наш лагерь над Лабиеном и на подъеме. — Он пожевал губу, что-то обдумывая. — Пошли младшего Аппия Пульхра и пять легионов севернее Эзебии Мазаки — здесь будет достаточно десяти легионов. И местность такая, что мы не можем построить лагерь площадью в несколько квадратных миль. Скажи Пульхру, чтобы он занял город и был готов к маршу в любой момент. Он может также сообщить о состоянии дел в Каппадокии. Антонию не терпится знать есть ли кто-то из Ариартридов, кто способен править.
Всадников не используют для постройки лагеря. Они не римляне и не имеют понятия, что такое заниматься ручным трудом. Теперь, когда пришел Силон, он может воздвигнуть что-то, что послужит его солдатам укрытием, но он не скажет им, что они пробудут здесь долго. Лабиен укрылся в своих стенах и с тревогой смотрел наверх, где быстро рос лагерь Вентидия. Его утешало только то, что, строя лагерь над ним, Вентидий давал ему возможность отступить вниз, в Киликию, у Тарса. Вентидий знал это, но не беспокоился. Он предпочитал выгнать Лабиена из Анатолии. Такой крутой склон, усыпанный пнями, не подходил для решительного сражения. Только для хорошего боя.
Через четыре дня после прибытия Силона пришел разведчик и сказал римским командирам, что парфяне обошли Таре и пошли к Киликийским воротам.
— Сколько их? — спросил Вентидий.
— Тысяч пять, генерал.
— Все лучники?
Разведчик взглянул непонимающе.
— Никаких лучников. Все катафракты, генерал. Разве вы не знали?
Голубые глаза Вентидия встретились с зелеными глазами Силона. В глазах обоих был испуг.
— Какой провал! — вскричал Вентидий, когда разведчик ушел. — Нет, мы не знали! Такая работа с пращниками — и все напрасно! — Он собрался с силами, успокоился. — Мы используем условия местности. Я уверен, Лабиен думает, что мы дураки, раз даем ему шанс убежать. Но теперь моей главной мишенью будут катафракты, а не его наемники. Силон, завтра на рассвете собери центурионов.
План был разработан тщательно и подробно.
— Я не смог точно установить, поведет ли Пакор свою армию лично, — сказал Вентидий шестистам центурионам на совете, — но мы должны сделать так, ребята, чтобы парфяне атаковали нас наверху, без поддержки пехоты Лабиена. Это значит, мы встанем вдоль стен и будем выкрикивать оскорбления в адрес парфян на их языке. У меня есть человек, он записал несколько слов и фраз, которые пять тысяч человек должны заучить. «Свиньи, идиоты, сыновья проституток, дикари, собаки, говноеды, крестьяне». Пятьдесят центурионов с самыми громкими голосами должны выучить, как сказать «Твой отец — подлец!», «Твоя мать сосет пенис!» и «Пакор держит свиней!». Парфяне свинину не едят, они считают свинью нечистой. Вся идея — довести их до белого каления, чтобы они забыли о тактике и напали. А тем временем Квинт Силон откроет лагерные ворота и разберет боковые стены, чтобы быстро вывести девять легионов. Еще ваша работа, ребята, — сказать вашим людям, чтобы они не боялись этих огромных mentulae на их огромных лошадях. Ваши солдаты должны, как воины-убии, появиться неожиданно, окружить их лошадей, наклониться и перерезать им ноги. Когда лошадь упадет, надо тут же вонзить меч в лицо всадника или в то место, которое не защищено кольчугой. Я все еще намерен использовать пращников, хотя не уверен, что от них будет какая-то помощь. Это все, ребята. Парфяне будут здесь ранним утром, так что сегодняшний день надо посвятить запоминанию парфянских оскорблений и говорить, говорить, говорить. Расходитесь, и пусть Марс и Геркулес Непобедимый будут с нами.
