Зинаида Шишова - Великое плавание
Встретив на берегу дикаря, жалкое хилое создание, мы вступили с ним в объяснения и из его знаков узнали, что местные жители питаются морской травой и морскими улитками и что в этих местах побывала лодка с четырьмя людьми. Из них одна была женщина, а один – человек с белой кожей. Мы порядком намучились с индейцем, пока добились от него толку.
Дикарь привел с собой жену, такое же малорослое, хилое существо, и она знаками подтвердила, что высадившиеся здесь люди взяли лодку на плечи и отправились вверх по берегу по направлению к горам.
Услышав объяснения индейцев, адмирал решил немедленно послать на поиски Орниччо отряд, но люди нашей команды были так измучены болезнями и голодом, что на них жалко было смотреть.
Вечером этого дня господин позвал меня к себе в каюту.
– Франческо, любишь ли ты своего друга настолько, чтобы одному отправиться на поиски его? – спросил он. В первую минуту мысль о том, что я один окажусь в этих диких местах, испугала меня, но я молчал, ожидая, что скажет адмирал дальше.
– Настаивать на высадке нескольких человек я не берусь, – продолжал он. – Эти люди не понимают и не поймут, что для нас значит Орниччо. Вполне резонно они рассудят, что ради одного человека не следует губить целый отряд. И действительно, они все так измучены лихорадкой и цингой, что сырые испарения здешней местности погубят их окончательно. Почва здесь болотистая и топкая, но где может увязнуть целый отряд, с легкостью проберется один человек. Тебе я смогу выдать на дорогу немного сухарей, а снабдить провизией несколько человек почти невозможно. Мне же самому необходимо продолжать исследование берегов, ибо я не вернусь в Изабеллу, пока не удостоверюсь, что мы находимся близ берегов Катая. Если ты не решаешься один отправиться на берег, я не стану настаивать, – добавил адмирал, – но тогда трудно предположить, чтобы мы когда-нибудь встретились еще с твоим другом.
– «Мавр не может ошибаться», – ответил я фразой, которая в последнее время обратилась у господина в поговорку. – Я, конечно, отправлюсь в путь, мессир адмирал, но, если я погибну, известите Орниччо, что я до самой смерти думал о нем.
– Для чего тебе погибать? – сказал господин ласково. – Народ здесь боязливый и робкий; если ты доберешься до жителей гор, они примут тебя с радушием и гостеприимством, отличающим обитателей Кубы. Наша флотилия будет все время медленно продвигаться вперед, а ты будешь идти по тому же направлению, но только сушей. Если нам посчастливится больше и мы раньше твоего узнаем об Орниччо, тебе немедленно будет подан знак выстрелом из ломбарды, а догнать нас для тебя не составит большого труда.
ГЛАВА VII
Мавр может ошибаться
Взяв с собой в мешок немного подмоченных сухарей, повесив за плечо на случай какой-нибудь беды легкую аркебузу, я быстрыми шагами двинулся в путь.
Влага выступала из почвы под моими ногами, и, оглянувшись, я увидел длинный ряд своих следов, заполненных водой.
Единственная забота о том, как бы меня здесь не сразила лихорадка, волновала меня, и я вознес горячую молитву богу, прося его поддержать мои силы.
Только к вечеру этого дня я добрался до небольшой индейской деревушки. Поднимаясь время от времени на возвышенное место, я видел перед собой нашу небольшую флотилию, движущуюся по одному со мной направлению.
Жители деревушки приняли меня ласково и угостили печенной на камнях рыбой. Никакие слухи о белых людях не достигли этих уединенных мест. Отдохнув немного, я двинулся дальше.
Второй и третий день я, не останавливаясь, провел в пути, и к утру четвертого дня оказался уже без всяких припасов. На север от долины темнел лес, а в лесу, конечно, было много дичи, но я боялся отойти в сторону; флотилия хоть и двигалась в одном со мной направлении, но расстояние между нами с каждым днем увеличивалось, потому что я не мог состязаться в скорости с судном, идущим под парусами.
На пятый день, мучимый голодом, я наконец отвлекся в сторону от своего пути и, подстрелив попугая, утолил голод сырым мясом. Вода источника, из которого я напился, была горько-соленой и отдавала щелочью.
Тут же, у источника, я решил отдохнуть, чтобы потом с новыми силами продолжать свой путь.
Рано на заре меня разбудил грохот выстрела, гулко раздавшегося в окрестных горах. И, взобравшись на поросший редким кустарником холм, я с удивлением увидел нашу флотилию, уже несущуюся мне навстречу.
Первая мысль, пришедшая мне в голову, была о том, что какая-нибудь внезапно стрясшаяся беда помешала моим товарищам продолжать свой путь; но я тут же эту мысль отбросил.
Господин пообещал, что выстрелом подаст мне знак о том, что встретился с Орниччо. Может быть, действительно ему посчастливилось больше, чем мне.
Стремглав бросился я бежать к берегу.
Расстояние, казавшееся мне с высокого места таким близким, все время как бы растягивалось у меня на глазах, и через час я уже должен был умерить свой бег, потому что мелькающие передо мной деревья стали сливаться в одну сплошную стену и в глазах плыли огненные пятна.
Я спустился вниз и перестал видеть море. Ноги мои по щиколотку уходили в илистую почву, и это очень замедляло мой бег.
Наконец я снова очутился на высокой гряде песка, нанесенного прибоем, и увидел наши корабли, идущие мне навстречу.
Добежав до берега, я кинулся в воду. Холод охватил все мое тело колющей болью, но я изо всех сил рассекал волны. Доброжелательные руки вытащили меня и внесли на палубу. Несколько минут я лежал с открытым ртом, как рыба, выброшенная на песок.
– Где Орниччо? Почему мы возвращаемся? Почему стреляли? До каких пор вы дошли?
Я задал бы еще тысячу вопросов, если бы Диего Мендес не пришел сказать, что меня требует к себе адмирал.
Шатаясь и держась за плечи матросов, я поднялся и направился к адмиральской каюте.
– Вы отдали распоряжение возвращаться на Эспаньолу? – спросил я, распахнув дверь.
Господин, склонившись над столом, рассматривал большую, разложенную перед ним бумагу.
– Да, – сказал он, рассеянно глядя на меня, – разве ты не слышал нашего сигнала?
– Вы нашли Орниччо?! – крикнул я. – Тысячи примет говорят за то, что он где-то поблизости.
– Посмотри, что здесь написано, – сказал адмирал, протягивая мне бумагу.
Я мельком заглянул в нее и узнал почерк королевского нотариуса, взятого нами на всякий случай в плавание. Меня мало интересовала сейчас эта бумага.
– Мы отправляемся на поиски Орниччо, правда ведь, мессир? – спросил я, задыхаясь от волнения.
– Нет, – ответил адмирал, – мы возвращаемся на Эспаньолу.
Кровь звенела у меня в ушах, я дышал, как загнанная лошадь.
– А что же будет с Орниччо? – пробормотал я, чувствуя, что теряю силы. – Вспомните, господин, предсказание мавра. Может быть, приближается час его исполнения.
– Мы ошиблись, – спокойно сказал адмирал, покусывая ногти.
Порыв злобы, вызванный спокойствием этого человека, внезапно вспыхнул во мне.
– Разве не повторяли вы ежеминутно, – крикнул я, забывая сан того, кто находился передо мной, – разве ежеминутно вы не твердили: «Мавр не может ошибаться»?!
– Никто и не говорит, – ответил адмирал холодно, – что ошибся мавр. Ошиблись мы с тобой.
Я, оторопев, смотрел на него. Лицо мое, очевидно, было таким измученным, что господин с внезапной мягкостью в голосе сказал:
– Выслушай меня, и ты тотчас же поймешь, что я прав. Садись тут, рядом со мной.
Это была большая честь – сидеть рядом с господином. Но в тот момент, не думая об этом, я опустился на скамью.
– Припомни, что сказал мавр, – еще мягче произнесадмирал. – «Твоя судьба неотделима от судьбы юноши с черными глазами: он отведет от тебя беду, он спасет тебя от смерти, и он же возложит на твою голову корону».
– Так почему же вы не спешите соединиться с ним? – спросил я в волнении. – Разве вас так мало беспокоит ваше будущее?
– Я спешу соединиться с ним, – торжественно ответил адмирал.
И слабая надежда проникла в мое сердце. Может быть, он получил сведения, что Орниччо уже возвратился на Эспаньолу?
– Но мы с тобой ошибались, Франческо, – медленно сказал адмирал, как бы говоря сам с собой, – да, конечно, мы ошибались, и этот юноша не Орниччо.
От изумления я всплеснул руками. Не обращая внимания на мой жест, адмирал продолжал:
– Человек, судьба которого неразрывно связана с моей судьбой, это, конечно, не Орниччо, а дон Алонсо Охеда. Нужно быть слепым, чтобы не понять этого сразу. Не он ли спас меня от заговорщиков? Не он ли постоянно помогал мне?. А друг твой жив, – сказал он, кладя мне руку на плечо.
Вне себя, я сбросил с плеча его руку. Я не чувствовал ни страха, ни почтения к этому человеку.
– А ваше второе обещание, господин, – сказал я, чувствуя, что еще одна минута – и он мне велит замолчать. – Почему вы повернули назад? Вы же хотели получить явные указания, что мы доплыли до берегов Катая, а теперь вы поступаете, как неразумное дитя, бросающее надоевшую ему игрушку.
