Серо Ханзадян - Царица Армянская
вспомнит.
Мари-Луйс смотрела на нее и думала: «А ведь эта ничтожная женщина
если страдает, то лишь от неудовлетворенности своей плоти. Сластолюбивая,
чувственная самка, она, чего доброго, сумеет затянуть Каранни в свои
тенета. В мире нет ничего постоянного, устоев нет. Ничему нельзя верить,
даже своею рукою содеянному...»
Однако и на этот раз хеттскую царицу угостили на славу. Мари-Луйс
даже поощряла ее к болтливости: пыталась прояснить для себя, не породил ли
Каранни в душе этой блудливой самки каких-нибудь надежд.
Только в полночь она наконец выпроводила Тагухепу, наделив
незначительными подарками, и сама потом долго сидела задумавшись. Но вот
она попросила позвать Таги-Усака. Тот сразу вошел, будто ждал зова, стоя
за дверью.
Мари-Луйс сидела напряженная, словно тигрица, готовая к броску.
Наконец, как бы выйдя из оцепенения, она четко проговорила:
— Немедленно вывезти из Нерика вдову Мурсилиса.
— Я готов исполнить твой приказ. Но, прости мне, божественная,
ревность твоя беспричинна.
Мари-Луйс не на шутку взъярилась:
— Прекрати бередить мою душу!..
За яростью последовало смирение. Она про себя сердилась, что не умеет
сдерживаться при астрологе. Откуда в нем столько силы?.. Ничем его не
сломишь...
Царица тяжело вздохнула и уже спокойно сказала:
— Доставь ее к хеттской границе и... пусть убирается с богом.
Через два дня Каранни поинтересовался, что с пленницей.
— Не больна ли? Почему-то не видно ее.
— Подозрения твои не безосновательны. Царица отравилась.
— Неужели?
Мари-Луйс пристально воззрилась в него: не сожалеет ли? Но нет. Он
был откровенно равнодушен. И она наконец облегченно вздохнула.
— А куда девали ее останки?
— Я приказала вывезти из города и сжечь.
— Мне так хотелось, чтобы она стала твоей служанкой...
— У меня и без нее хватает слуг.
— Как знаешь...
Оба явно понимали друг друга. Ничего больше не говоря, они вышли. Им
предстояло присутствовать на похоронах останков Урси Айрука. Хоронили его
в приделе нерикского храма. Великий жрец войска готовился к совершению
обряда погребения, а Каранни вошел в храм и попросил оставить его там
одного: он оплакивал преданного воина и славного родоначальника, сетовал
на то, что боги не уберегли его.
Вошла Мари-Луйс и с упреком сказала:
— Опомнись. Войско ждет тебя. И снег идет, люди мерзнут.
Во всем своем царском облачении они предстали перед войском.
Воины опустились на колени, Каранни подошел к покойному, коснулся
губами его лба и торжественно изрек:
— Боги примут тебя и возлюбят, отважный юноша! В добрый путь к
бессмертию!..
Снег шел сильнее и сильнее. Мари-Луйс смотрела, как он засыпал все
вокруг, как падал на лицо покойного, и с горечью думала о превратностях
судьбы, о краткости жизни, о безжалостности богов. И еще она думала: «Боги
ли создают человека или человек сам придумывает себе богов, чтобы было
потом кому молиться, питать надежду на искупление грехов жизни? Все —
ложь. Только смерть есть истина. Вот она... Земля родит. Она и забирает.
Глупо уповать на бессмертие души».
Мари-Луйс, сама того не замечая, вся дрожала.
В толпе, окружавшей могилу, царица вдруг увидела великого жреца
Нерика Арванда Бихуни. Она глазам своим не поверила. Вгляделась
внимательнее. Он. Точно он. О боги, как же ему удалось уцелеть, если всех
нерикцев вырезали?.. Словно ударом молнии пронзила ее догадка обо всем,
когда она увидела рядом с Арвандом Бихуни великого жреца хеттов Кама
Вараша с кадильницей в руках. Ясное дело — оба пса из одной конуры!.. Не
кружит ли тут и прорицатель Чермак? При воспоминании о нем Мари-Луйс
задрожала еще сильнее.
— Тебе холодно? — тихо спросил Каранни.
— Нет, — беря себя в руки, ответила Мари-Луйс — Просто жалко Урси
Айрука. Молодой ведь еще. И какое у него, даже у мертвого, необыкновенное
лицо...
Теперь Мари-Луйс видела в толпе и других хеттов. И хоть все они
подладились под армян — и одеждой и бородами, она без труда отличала их.
— Погибель Нерика начиналась с них!..
— С кого? — поинтересовался Каранни.
— С хеттских жрецов. И почему ты не отдал их в рабство, Каранни?
— Ну что ты, царица! Как это можно — жрецов и в рабство? Хочешь,
чтобы боги на меня прогневались? Так уж издревле ведется: служителей богов
в плен не берут, не убивают и не позорят...
Погребальный обряд еще продолжался.
Арванд Бихуни подошел и покорно встал чуть поодаль от Мари-Луйс.
— Я денно и нощно молился о твоем спасении, божественная царица, и
боги вняли моим мольбам. Я счастлив снова лицезреть тебя в твоем царстве.
Мари-Луйс не сразу отозвалась.
— Твоим богам можно верить?.. — сказала она наконец.
— Мне несомненно можно верить! — отвечал великий жрец. — И да
обрушится на меня кара небесная, если я лгу!..
Царица ничему не удивлялась. Как не удивлялась зловонию, исходившему
из сиплой, впалой груди этого человека.
Арванд Бихуни, оживившись, стал говорить ей, как изменились
оставшиеся в Нерике хеттские жрецы, как все их деяния теперь направлены к
утверждению и прославлению армянских богов.
— Да, да, превеликая царица, хеттские жрецы Нерика во всем стали как
армяне и готовы преданно служить нашим богам.
Мари-Луйс выразила желание повидать этих обармянившихся хеттских
жрецов.
— С удовольствием представлю их тебе, божественная! — с готовностью
склонился перед ней Арванд Бихуни. — Когда прикажешь?
— После похорон приведи их в храм Мажан-Арамазда.
— Слушаюсь, великая царица! — сказал он и с поклоном отошел от нее.
Взглядом подозвав стоявших неподалеку Арбок Перча и Таги-Усака,
Мари-Луйс приказала им, едва завершатся похороны, пригласить в храм всех
армянских врачевателей. И еще она спросила у Таги-Усака:
— Докуда ты довез вдову Мурсилиса?
— До Тер Мадона.
— И потом?..
— Потом рабы переправили ее на другой берет, привязали камень на шею
и столкнули в реку...
После поминок царица в сопровождении своей свиты направилась в храм
бога Мажан-Арамазда. Каранни тоже хотел поехать с ней, но она упросила его
не делать этого.
Хеттские жрецы уже были в молельне. Они хором поприветствовали
царицу.
Мари-Луйс, не ответив им, удостоила взглядом только великого жреца
Кама Вараша.
— Как ты себя чувствуешь в облачении армянского жреца? — спросила
она. — Не испытываешь ли неудобства?
— О нет, божественная! — заулыбался Кама Вараш. — Я горд оказанным
мне твоим царственным супругом благодеянием. И это одеяние — тоже его
подарок. Присягнув догматам ваших армянских верований, я надеюсь быть еще
более угодным богам!..
День этот был для Мари-Луйс очень значительным и трудным. Хетты, хоть
и стояли, опустив головы, настороженно следили за ее движениями и явно
боялись, ждали чего-то.
Царица спустилась вниз, туда, где находились кельи жрецов.
— Врачеватели наши здесь? — спросила она идущего рядом Таги-Усака.
— Да, государыня.
— Арбок Перч пусть остается с хеттскими жрецами там, наверху. А ты
отбери-ка из них с десяток и приведи в жертвенное помещение.
— Слушаюсь! — и Таги-Усак ушел.
Врачеватели, все сгрудившись, стояли в шапках.
Мари-Луйс поздоровалась с ними.
Вскоре появился Таги-Усак с хеттами.
— Ну что, астролог, разгадал мои намерения?
— Кажется, да, божественная. Но не надумаешь ли ты изменить их?..
Она, словно не услышав его, оставила вопрос без ответа и обернулась к
врачевателям:
— Сейчас вы должны будете показать все свое искусство.
Не представляя, чего хочет от них царица, врачеватели тем не менее
согласно склонили головы перед ней.
Мари-Луйс приказала хеттским жрецам раздеться догола. Кама Вараш
возопил, но воины тут же заставили его замолчать.
Царица обернулась к врачевателям:
— Итак, начинайте с Кама Вараша. Оскопите его.
