Мичо Каламата - Под властью пугала
Все засмеялись, и громче всех толстая дама.
– Замечательно, падре! Ах, я так люблю веселых людей! Падре рассказал нам, почему он не женат, ну а теперь ваша очередь, Ферид-бей, поведать, почему вы до сих пор ходите в холостяках! – потребовала она.
– Я не женюсь потому, что стар, – начал Ферид-бей. – Господь бог, создавая человека, слукавил: когда мы молоды и способны любить – нет ума, а когда умнеем – увы, уже нет молодости.
– Любовь вовсе не зависит от возраста, – раздался вдруг голос прелестной блондинки. – Любовь кружит даже самую гениальную голову. Так Шопенгауэр сказал. – Она явно стремилась показать свою образованность.
– А я вообще не верю в любовь, – заявил Вехби-эфенди. – Что такое любовь? Сказка, которую выдумали поэты и распространяют художники.
– Я с вами не согласен, – вступил в разговор издатель журнала, супруг прелестной блондинки. – Если так, то тогда чем же объяснить, что некоторые нары живут счастливо и дружно долгие годы.
Говоря это, он смотрел на жену, желая показать, что имеет в виду именно себя. Он был уже в очень почтенном возрасте, она – совсем юная.
– Живут, потому что привыкают друг к другу, как привыкаешь, например, к соседям, к друзьям, – не уступал Вехби-эфенди.
– Или как мы привыкли к нашим женам, – добавил супруг дородной дамы.
– Любовь – это просто синоним желания, – сказал Ферид-бей. – Это могучее веление природы, а вовсе не божественный глас души. Сегодня ты любишь одну, проводишь время с ней, а завтра? Где и с кем ты будешь?
– Вот именно. Если любовь существует, то как тогда объяснить, почему люди за свою жизнь имеют несколько любовных привязанностей? Как объяснить, почему муж и жена изменяют друг другу?
– Люди смешивают любовь и брак, в этом все дело, Вехби-эфенди, – ответил Ферид-бей. – А ведь брак не имеет никакого отношения к любви. Жену нам дают, а любовницу мы выбираем сами.
– Ферид-бей, мы, холостяки, абсолютно некомпетентны в проблемах брака, у нас нет аналогичного опыта.
– Не слишком ли много иностранных слов, господин Вехби? – упрекнул Ферид-бей, переводя разговор на другую тему. Его всегда раздражали албанцы, плохо знавшие родной язык и засорявшие его иностранными словами. – Абсолютно, компетентный, аналогичный! Уж говорили бы лучше по-французски.
– Позвольте возразить, Ферид-бей, эти слова уже вошли в наш язык.
– Вот это-то и должно нас беспокоить, господин Вехби. Отвратительные иностранные слова проникают и укореняются в нашем языке с поразительной легкостью и быстротой. Как говорил Франо Барди, здесь одна из причин, почему наш язык все больше засоряется.
– Истинная правда! – поддержал его падре. – Наш язык превращается в какой-то винегрет, албанский пополам с французским.
– А самое ужасное, падре, в том, что большинство наших нынешних служащих и газетчиков не знают ни албанского, ни французского. В этом отношении Албания походит на толпу сумасшедших – всяк несет свое. Есть только один путь – заняться обсуждением языковых вопросов так же серьезно, как мы занимаемся продажей сыра, кражей кур, убийствами из-за угла и доносами. Но это все разговоры. Мы не умеем работать, думать, учиться, у нас все на "авось", нам бы только по кофейням сидеть, в книжной лавке нас не увидишь. Потому-то и ценим плевелы выше зерна.
– Совершенно верно.
– К сожалению, у нас нет единого языка, – извиняющимся тоном сказал Вехби Лика. – Нужен королевский указ, который бы регламентировал языковые нормы.
– Язык указами не создать, – возразил патер Филипп. – Его создают великие писатели. В Италии, например, официальным языком стал язык Данте, в Англии – Шекспира. Так же должно быть и у нас. Нашей нормой должен стать язык величайшего национального поэта Георгия Фишты!
– Почему Фишты, а не Наима? – воскликнул молодой писатель.
В зале стояла тишина, все с большим вниманием следили за разговором.
– Вы что же, считаете Наима поэтом? – удивился Ферид-бей.
– Не просто поэтом, а великим поэтом!
Ферид-бей покачал головой.
– Наим – простой рифмоплет, – отчеканил он так, словно выносил приговор поэту. – Его не то что великим, а даже рядовым стихотворцем и писателем не назовешь! Он вообще не умел писать! Его стишки – сплошная политическая пропаганда, и ничего больше. Образцом для него служили песенки побирушек с Севера, язык какой-то путаный, тягучий – словом, детский лепет.
– Я не согласен с вашей милостью, – настаивал молодой писатель. – Наим – великий стихотворец и прозаик. Недаром его называют албанским соловьем. Его стихотворения разжигали огонь патриотизма, будили албанца от вековой спячки. С его песнями выросло два поколения албанцев, и сколько еще вырастет. Поэзия его и сейчас вдохновляет: читая его, гордишься, что ты албанец. "Имя гордое албанца мне Албания дала". Вот каков Наим!
– Кто хочет позабавиться, пусть прочтет "Рай" Наима Фрашери. – Ферид-бей повернулся к патеру, давая понять, что больше не удостаивает своим вниманием этого молокососа. – Это все равно что пообщаться с сумасшедшими, мысли и слова такие же бессвязные, абсолютно ничего не означающие. Представьте себе, он утверждает, будто албанцы были созданы раньше самого Адама!
– Наим хотел подчеркнуть древность нации, – живо возразил юноша, не обращая внимания на своего приятеля, который дергал его за полу пиджака. – Для стихотворца это позволительно. Он же не Ветхий завет писал! А потом, ведь и Адам – плод фантазии, легенда, не подтвержденная наукой, так что…
Патер Филипп, побагровев, вскочил на ноги.
– Вы, молодой человек, я уверен, не читали Священное писание, поэтому не говорите о том, чего не знаете!
– Я его читал.
– Оставьте, падре, не связывайтесь с ним, – успокаивал Ферид-бей. – Я знал, что в Албании есть люди, не умеющие писать, но, теперь вижу, некоторые здесь даже и читать не умеют!
Юноша вспыхнул, но не сдался.
– В Албании, господа, много людей, умеющих не только писать и читать, но и думать! – отпарировал он. – Просто иногда, как я вижу, люди на склоне лет снова начинают вести себя как дети. Les extremes se touche.[77]
В зале воцарилась напряженная тишина. Вехби-эфенди растерялся. И зачем только он пригласил этого заносчивого мальчишку? Что делать – прогнать его или доложить завтра Мусе Юке, пусть проучит его как следует?
Положение спас Нуредин-бей. Он поднялся с бокалом шампанского в руке, веселый, словно ничего не произошло.
– Господа! Давайте оставим этот спор. Ферид-бей любит поспорить, ты ему слово, он тебе два, но сегодня мы собрались, чтобы повеселиться и выпить за здравие новобрачных. Выпьем же за них! До дна!
Все встали, принялись чокаться.
– Собирай вещички, готовься в Порто Палермо, – прошептал дерзкому юноше приятель.
– Ну почему ты такой простофиля? – сердился второй.
– Простофиля, говоришь? Это потому, что я говорю вслух то, что вы думаете про себя, да боитесь сказать?
– Совсем нет, но куда тебе тягаться с ним! Ведь он же умница, каких мало!
– Да уж действительно, был бы умницей, если бы не был так уверен, что он редкостный умница.
– Ты своими подковырками ничего не добьешься. У него меткий глаз и острый язык.
– Ну и что? Должно же у человека быть что-то святое, убеждения, которые он не станет высмеивать! А если у него ничего нет за душой, если ему все равно, над чем насмехаться, то он ничего не стоит, пусть он самый умный-разумный!
– Ты прав. Высмеивать, конечно, можно, но для нас это не самоцель. А он ради острого словца сам себя поднимет на смех.
– Ну, над собой-то пусть смеется, а над Наимом не позволю!
– Правильно ты его! – одобрительно сказал приятель, что сидел напротив.
– Правильно, неправильно, а сегодня вечером собирай вещички! – засмеялся другой.
– Давайте выпьем за наше здоровье, за королевскую чету и так уже много пили.
Во главе стола разговор принял иное направление.
– Я слышал, Ферид-бей, вы помирились с епископом.
– Да, падре. Мы с епископом всегда сможем понять друг друга, потому что говорим на одном языке. Оба мы убеждены, к примеру, что человек, написавший музыку к "Дон-Жуану", сделал для людей гораздо больше, чем изобретатель телефона.
– Вы глубоко правы. Духовные ценности выше материальных. Вот этого не может уяснить современная молодежь Албании.
– Потому и необходимо создать круг избранных, интеллектуальную элиту, чтобы она повела народ к духовному возрождению, – проговорил Вехби Лика.
– Наших интеллигентов больше покер интересует, нежели вопросы культурного возрождения, – посетовал издатель журнала, супруг очаровательной дамы.
– Надо как можно скорее создать организацию зогистской молодежи. Она займется такими интеллигентами, – сердито заявил издатель газеты, супруг полной дамы.
– Такие проблемы не решаются насильственным путем, – возразил Ферид-бей. – Больше школ, больше книг – вот что нам нужно.
