Рангея Рагхав - Гибель великого города
…Вот Нилуфар идет по дороге. Ночь. Взошла луна. Вдруг ей кажется, что по небосводу бегут две луны. Она пристально всматривается. Нет, луна одна. И по небу бегут облака, быстро-быстро…
На дороге, освещенной лунным светом, Нилуфар видит колючку. Она хочет сорвать ее, но та крепко держится. Наконец колючка в ее руках, Нилуфар рассматривает ее, но вдруг луна скрывается. Нилуфар отбрасывает колючку прочь. Снова показалась луна, и на пути опять колючка. Та же или другая? Тучи скрывают луну… Надвигается ураган, Нилуфар бежит, бежит… Молния осветила небо, загрохотал гром. Перед ней ужасный зверь с разинутой пастью. Ураган подхватывает Нилуфар и бросает ее прямо в пасть зверя. Нилуфар от ужаса кричит…
Поэт ласково гладит волосы Нилуфар, участливо спрашивает:
— Что с тобой?
Она вся дрожит. Тело ее покрылось холодным потом. Расширившимися от ужаса глазами смотрит она на поэта.
— Ты… ты кто?
— Я Виллибхиттур! Твой поэт! Что с тобой?
Она успокоенно вздохнула.
— Где я?
— Со мной, глупенькая. Я ведь рядом. Смотри!
Схватив поэта за руку, Нилуфар сказала слабым голосом:
— Меня пожирал дикий зверь…
— Дикий зверь?
— Он казался таким голодным…
— Не бойся ничего, Нилуфар. Смотри — вон спит луна. Я здесь, с тобой. Раньше ты не казалась такой слабой…
— Нет, поэт, я никогда не обладала такой силой, как теперь.
В маленькое оконце проникал слабый лунный свет. Тишина и полумрак царили кругом.
— Усни! — сказал поэт.
— А ты не спал?
— Нет сна моей душе. Ты спи. Теперь ты не увидишь снов.
Нилуфар внимательно смотрела на Виллибхиттура из-под отяжелевших век.
— Не бойся, Нилуфар!
Она приподнялась и села.
— Ты больше не хочешь спать? — спросил Виллибхиттур.
— Нет, не хочу.
Она улыбнулась. Поэт поправил свисающие ей на лоб волосы.
— Сегодня начало моей жизни, поэт.
— Сегодня прервался мой сон, — задумчиво ответил Виллибхиттур.
— Пробуждение лучше сна?
— Оно чудесно. Не будь тебя, я до сих пор пребывал бы б этом безжизненном сне.
— Не говори так, поэт! Лучше спой!
— Ты хочешь слушать мои песни? — радостно воскликнул поэт.
Нилуфар кивнула. Виллибхиттур что-то зашептал, потом начал петь. Глаза его закрылись, к нему вернулось вдохновение. Нилуфар, погрузившись в волны чудесных звуков, забылась.
Но вот песнь смолкла. Некоторое время оба молча сидели, думая каждый о своем.
— Почему ты увела меня тогда из храма? — спросил поэт.
— Я хотела тебя убить!
— Вот как? — Виллибхиттур засмеялся. — Глупая, и ты не стыдишься говорить сейчас об этом?
— Ты скажешь, меня влечет к тебе сладострастие? Но какая же это любовь, если в ней не участвует тело? — заговорила Нилуфар.
— Вени любила меня, и я был счастлив.
— И Манибандх говорил, что любит, — засмеялась Нилуфар. — Я верила ему. А теперь верю твоим словам. Может быть, они ложь, но хоть на мгновенье дарят душе счастье!
Поэт задумчиво сказал:
— Как сделать мне, чтобы ты всегда верила моим словам?..
— Ты очень хороший, мой поэт. Этого мне довольно. Никогда в душе моей не звучали такие слова, какие говоришь ты. Никогда я не знала счастья и была бы довольна своей рабской жизнью, если бы мне не открыли глаза.
— Кто же сделал это?
— Знатные мужчины, которые всегда стремились к огню моей любви. Это печальная повесть, Виллибхиттур. Зачем тебе слушать се? С тех пор я решила ни в чем не уступать мужчинам. Но ты не такой, как все. Они — хищные звери, а ты — человек. Раньше я считала что женщина ищет мужчину лишь для того, чтобы быть сытой. Теперь я знаю, что женщина должна истинно любить мужчину, таков закон природы. Разве иначе я признала бы сейчас себя побежденной?
— Ты считаешь это своим поражением?
— Теперь не считаю. Если это поражение, то для женщины нет большей победы, чем оно.
Нилуфар смущенно спрятала лицо в подушку.
— Что за человек Амен-Ра? — вдруг спросил поэт.
Нилуфар вздрогнула — старый египтянин внушал ей ужас.
— Он жестокое чудовище! Я ненавижу его! Это он опоил каким-то зельем Манибандха и сделал его безумным…
Она умолкла. Потом горячо заговорила:
— Зачем они нам? Не надо о них вспоминать! Разве ты хочешь, чтобы чаша моего счастья расплескалась раньше, чем я поднесу ее к губам?
Виллибхиттур улыбнулся. Нилуфар все так же пристально смотрела на него.
Поэт взглянул на Чандру. Та спала. Поев, она некоторое время ждала хозяев, но потом подумала: ведь это муж и жена, они забыли о ней. Чандра улеглась прямо на камни. Сон мгновенно сморил ее, — впервые после стольких дней страданий ее накормили и приютили.
— Кажется, Чандра уснула, — сказал поэт. — Скоро рассвет. Что будет с нами, Нилуфар?
Оба помолчали.
— Разве ты не знаешь? — спросила Нилуфар.
— Я ничего не вижу впереди…
— И во сне была сплошная тьма. Лишь по временам луна освещала дорогу… Луна — это ты, наверное…
Нилуфар схватила поэта за руку и горячо заговорила:
— Давай убежим!
— Куда?
— Куда-нибудь! Мир велик…
Виллибхиттур задумался.
— Ты все еще любишь Вени? — в упор спросила Нилуфар.
— Разве любовь — сладострастие, Нилуфар? Первый порыв страсти люди часто принимают за люоовь.
— Меня продавали голой на рынках, с болью в голосе заговорила Нилуфар. — Сколько мужчин наслаждались моим телом, Виллибхиттур! Я ненавижу себя. А ты, ты презираешь меня?
Ее глаза наполнились слезами.
— Не тебя, Нилуфар! Тех, кто научил тебя презрению к себе.
— Ты божество!
— Человек забыл свое предназначение на этой земле. Корысть ослепила его, и он отталкивает от себя доброту и милосердие, считая их достоинствами богов. Не ты грешница, а тот, кто считает тебя таковой! Истинному человеку при взгляде на тебя становится тоскливо. Самого себя он презирает в это мгновение! Но тот, кто жалеет тебя, ничтожный спесивец и гордец! Разве виновен сын грешника, возросший на отцовской пище? Разве лучше убить его, чем указать истинную дорогу в жизни? Ведь он всего-навсего неразумный и несчастный младенец! Люди должны отобрать его от отца, чтобы тот не осквернял его душу…
Сердце Нилуфар переполнилось радостью.
— Виллибхиттур!
Поэт взял ее за плечи.
Луна заканчивала свой путь по небу.
Нилуфар залилась счастливым смехом.
— Спи Нилуфар! — ласково сказал поэт.
— Разке сегодня я смогу заснуть? Нет, всю ночь я буду смотреть на тебя… Вот так, не мигая… Жадными глазами… Молча…
Глава семнадцатая
Погрузившись в глубокое раздумье, угрюмо сидел Манибандх на своем роскошном ложе. Невидящий его взгляд был устремлен в землю, брови нахмурились. В памяти всплывали картины былого. Сколько ловушек расставляла ему судьба! Иногда перед мысленным взором высокочтимого возникали мрачные тени погубленных им людей, он вскидывал голову и тревожно оглядывался, но потом сникал, погружаясь в океан беспокойных мыслей…
Вот уж близок час, когда должен собраться совет ганы. Манибандх так и не решил, как вести себя перед лицом всей знати. «Будь что будет! Будь что будет!» Сжав кулаки, он поднялся и в волнении стал расхаживать по залу.
Одна из рабынь наблюдала за господином из-за колонны, но он не замечал ее. Он ничего не видел вокруг. Тревожные мысли терзали его душу.
У ворот забил барабан. Пора ехать. Манибандх надел на руки золотые браслеты, унизанные сверкающими камнями; на шею набросил несколько нитей жемчуга и крупное золотое ожерелье с изумрудами и рубинами, расчесав гребнем волосы, собрал их в пучок и откинул назад. Затем повязал на голову тюрбан из тонкой материи и, оглядев себя в зеркале, вышел на улицу. Высокочтимый так быстро взошел на колесницу, что возничий даже не успел рассмотреть наряд господина. Взмах бичом — и вот колесница уже мчится по городу. Манибандх пренебрежительно смотрел на горожан, занятых своими мелочными, ничтожными делами.
Колесница остановилась перед домом совета. Манибандх, опираясь на плечи рабов, медленно и степенно сошел на землю. На собрание ганы прибыл самый уважаемый и самый богатый житель Мохенджо-Даро!
В зале совета уже горели светильники. Повсюду стояли глухонемые стражи с палицами в руках. У дверей замерли черные невольницы, держа наготове обнаженные мечи. Именитые люди города уже восседали на ложах. Увидев Манибандха, члены совета поднялись, выражая свое почтение к нему, — недавно они избрали его главным советником! Следом за Манибандхом вошел глава ганы. Все снова поднялись со своих мест.
Обычные мелкие дела о городских постройках, о торговле разрешены были очень скоро. Никто не вникал в них подробно, не задавал вопросов. Сегодня совету ганы предстояло решить то, что волновало всех горожан великого города: нужно ли менять давний обычай, установленный предками?
