Фаина Гримберг - Клеопатра
Между тем агенты Максима исподволь внушали в городе, что сопротивление бесполезно. Цезарь что-то такое пообещал партии Татиды, и её родичи помогли римлянам захватить в плен царевну Арсиною, Ганимеда и Иантиса...
Маргарита ещё не знала об этом. Её занимало другое. Хармиана по каким-то признакам наконец-то уверилась в своих догадках и сказала царице совсем просто, что та — в ожидании ребёнка. Маргарита и сама подумывала: а не в этом ли причина недомоганий последнего времени... Но когда Хармиана так прямо, так вдруг сказала, Маргарита испытала чувство растерянности. Спросила невольно:
— Что же теперь делать?
— Ждать меньше полугода осталось, — ответила Хармиана серьёзно. Глядела серьёзно, глаза большие, вглядывалась в свою питомицу...
Маргарита также вдруг впилась в её лицо взглядом, напряжённым... Не спрашивала, но Хармиана догадалась о вопросе, который так и не прозвучал.
— Он утонул, — сказала Хармиана. И на миг отвела глаза, и тотчас вновь смотрела прямо. — В последнем морском бою, когда римляне лагерь взяли. Корабль затонул...
Маргарита ещё не поняла:
— А было ещё сражение? — спросила, сама не знала, зачем.
— Было, — коротко отвечала Хармиана.
— А что же Арсиноя?..
Хармиана сказала коротко о пленении Арсинои.
Маргарита сидела на постели.
— Ты не должна так лежать и сидеть, — сказала Хармиана. — Прогуливайся, двигайся. Тебе нужен этот ребёнок. С него начнётся твоя династия...
Маргарита молчала. Представила себе Таяла, каким он был в эти короткие дни их недолгой близости... Она всё ещё не могла поверить в свою беременность... Брат, которого уже не было в живых, вдруг представился ей даже красивым... Но она ещё не могла осознать, что он умер...
— А что тебе в моей династии? — спросила вяло, склонив голову и разглядывая Хармиану.
Но прежде чем Хармиана нашла ответ, прозвучал глуховатый голос Ирас:
— Глупый вопрос!..
Маргарита повернулась:
— Ты подслушивала?
— Нет, — сказала Ирас, — я услышала ваш разговор случайно...
— Иди ко мне, — позвала Маргарита, — а ты, Хармиана, уходи! Уходи!..
Хармиана задержалась лишь на какое-то мгновение...
— Ирас! — сказала Маргарита, — сядь рядом со мной на эту дурацкую постель! У меня болят груди, ноют.
— Наверное, так должно быть, — сказала Ирас спокойно.
— Ляг со мной! Обними меня так нежно, как ты умеешь... Мне плохо, душа болит ещё сильнее, чем груди...
Ирас молчала и легла с ней...
* * *
В зеркале отражалось лицо. Это было, конечно, её лицо. Она ещё не замечала в этом отражении никаких пятен, никакой одутловатости, ничего такого, о чём она слыхала, но уже сама не могла вспомнить, где слыхала, откуда знает... По утрам Хармиана румянила ей скулы, подкрашивала губы, подводила глаза... Губы уже делались по утрам сухими, а под глазами и вправду проступали синеватые нежные впадинки... Цезарь ободрял её прямо-таки отечески, трепал по волосам. Она уже не стыдилась своей беременности, то есть не стыдилась перед ним. Порою она думала, что её беременность напоминает ему о смерти его единственной дочери, умершей от родов... Маргарита отчего-то не боялась ни родов, ни возможной смерти... Они уже переехали в Александрию, в большой дворец. Но она провела здесь всего несколько дней и, не предупредив Цезаря, перебралась в свой дворец, в то самое жилище, где она дружила со своей младшей сестрой Камой. Цезарь не возразил. По городу несли её в закрытых носилках. Конечно, все знали о её возвращении, но никто не приветствовал её. Цезарь посетил её, затем приехал к ней Максим. Они не сказали ей ничего важного. Она ещё не видела пленную Арсиною. Однажды она вдруг подумала, что ведь совсем ещё недавно писала стихи, а теперь это писание стихов показалось ей таким далёким... На суде над Ганимедом и Иантисом Антониу она не присутствовала. Их приговорили к публичной казни. На большой площади, на помосте, отрубили голову сначала Ганимеду, затем Иантису. Маргарита думала с каким-то странным равнодушием и спокойным любопытством, сохранил ли Иантис свою красоту, привлёкшую Каму, и была ли похожа эта казнь на казнь сторонников Вероники...
Маргарита позвала в спальню Хармиану.
— Ты сказала, что ребёнок будет двигаться в моём животе, но я ничего не чувствую!..
— Ещё рано, — ответила Хармиана коротко и почтительно.
— Я скажу тебе одно такое... Ирас я не скажу, а скажу тебе! — Она видела, как Хармиана улыбнулась, в улыбке было самодовольство... — Хармиана! Ты помнишь, как ты говорила мне, что надо много ебаться? Помнишь?.. — Хармиана сделала головой — сдержанно — утвердительное движение. Маргарита продолжила: — Моего брата похоронили без меня. Меня не позвали на суд, когда судили сподвижников Арсинои... — Маргарита нарочно сказала: «сподвижников», а не «Ганимеда и Иантиса»... — Мою сестру допрашивают без меня. Цезарь сам решит, казнить её или оставить в живых. И ни одной официальной церемонии по случаю моего возвращения! Как ты думаешь, может быть, Цезарь полагает, что Египту более не нужны правители Лагиды?.. — Хармиана хотела было ответить, и Маргарита поняла, что Хармиана хочет уверить её в доброжелательстве Цезаря... — Нет, нет, молчи!.. Ты ведь понимаешь, как я несчастна! Я жду ребёнка, но разве в объятиях моего брата я стала женщиной? Сейчас же ответь! Если не ответишь, если не скажешь, не выскажешь свои мысли, я прикажу стегать тебя ремнём из крокодиловой кожи!.. Говори!..
— Откуда я могу знать, стала ли ты женщиной! — Хармиана стояла перед ней, сложив руки под грудью. — Я могу только верить твоим словам. Но я знаю, что на свете, должно быть, нет такой девушки, которая сделалась бы женщиной после двух или трёх совокуплений с мужчиной!..
— А Вероника? — быстро проговорила молодая царица, настороженно, остро проговорила.
— Не знаю. О ней не знаю. Тогда я не была близка к ней, она не делилась со мной...
— Почему я не такая, как она?
— Ты такая, как ты!..
— Может ли беременная женщина быть с мужчиной?
— Да, конечно!
— Ты когда-нибудь становилась беременной?
— Существует много разных способов, чтобы не стать беременной, и чтобы не родить, если уж стала...
— Я хочу ебаться с мужчиной! Я теперь понимаю все твои слова! Ты знала, что я могу забеременеть от моего брата. И ты хотела, чтобы я забеременела от Цезаря. Но ты опасалась, что могу забеременеть от какого-нибудь случайного человека. Ведь так?
— Ты стала совсем взрослой, царица! Да, так!
— Что так? — Маргарита резко и коротко засмеялась. — То, что я стала взрослой? Или то, что ты боялась, как бы я не забеременела от кого попало?
— И то и другое... Но теперь ты уже беременна и можешь дать себе волю...
— Ты должна найти раба, непременно чернокожего... И чтобы он был высоким... И чтобы он был умелым... Такого можно найти?
— Таких не так уж мало.
— И чтобы он молчал!
— Можно найти немого!
— Нет, калека мне не нужен!
— Если пригрозить рабу смертью, он будет молчать!..
* * *
...Ей нравились лица африканских мужчин, эти большие глаза, чёрные зрачки и белые-белые белки, широкие переносья и большие губы, такие выпуклые... и улыбки белых зубов... и странное выражение мужской уверенности и таинственности, будто они знали тайну...
У него фалл оказался вовсе не чёрный, и ладони — совсем не чёрные, а даже и розовые. Но ведь она знала, что так и будет...
Наслаждение было таким отчаянным, глубоким, неожиданным... После купания, стоя в мраморной мойне, ещё не совсем очнувшись, а всё её тело покрылось каплями чистой прохладной воды, она позвала Хармиану и приказала убить того раба. Хармиана восприняла приказание как должное; как будто она поняла, что Клеопатра страшно испугалась этой возможной зависимости, зависимости царицы от этого чёрного раба!..
— Подожди! Не так! Не так!.. Приведи его сегодня ещё раз ко мне, когда я велю! А когда закончится моя с ним близость, пусть сразу в спальню войдёт нужный человек и отрубит ему голову!.. Твоё дело, чтобы такой человек был! И чтобы он молчал, чтобы он всегда молчал!.. И... чтобы фалл этого раба оставался ещё влажным и блестящим от извержения семени... И чтобы я всё видела... Иди!.. Пришли мне какую-нибудь рабыню, пусть вытрет меня и оденет...
Она приказала привести этого раба вечером... Когда он поднялся с её ложа, откинулась быстро дверная завеса и вошли двое, тоже чернокожие... Один схватил... Другой вскинул топор... Затем они выскользнули прочь, будто были не людьми из плоти и крови, а бестелесными существами... Тело, большое, мускулистое, содрогалось... Зрелище отрубленной, окровавленной головы занимало Маргариту... Светильник был смутен... Голова смотрела глазами, которые были немного навыкате... Хармиана вошла... Тихая...
