Валентин Рыбин - Азиаты
— Поверь мне, отец! — взмолился мирза. — Гнев её против афшаров, кырклу и тебя самого был так велик, что она задохнулась в своём гневе и сердце её разорвалось!
Глаза Надир-шаха потемнели, брови насупились. Но не гнев принцессы возмутил его душу до самой глубины. Опять он увидел в поведении и. почувствовал в голосе сына гнусную ложь, и опять громадным усилием воли сдержал свои нервы. Предстоял далёкий поход — семейная трагедия была совсем некстати, она могла лишь отвлечь Надир-шаха и его воинов от важного дела. Помолчав немного, Надир-шах пообещал сыну:
— Ладно, сынок, горе принцессы было безутешным — она потеряла брата и всех родственников… Но я клянусь, что разыщу их убийц и предам самой жестокой каре…
После прихода всех полков и кавалерийских сотен состоялся совет сипахсаларов[35] родов войск, объявили, куда двинутся победоносные войска Великой персидской империи. Путь их лежал в Бухару, а противником был хан Абдул-Файз.
Надир-шах сообщил, что он приказал правителю Балха изготовить 1100 каюков и спустить их на воду в Амударье. Эти суда загрузят пшеницей и другим продовольствием, а также разместят там артиллерию…
17 джумади 1153 года хиджры[36] войска выступили в сторону Амударьи, и через десять дней остановились на берегу реки в Келифе. Одновременно из Балха по реке начали подходить каюки. Надир-шах снарядил один из отрядов на другой берег, чтобы создать там надёжную опору для совместных боевых действий. Вместе с отрядом переправился один из министров, уроженец этих мест Хаким-бий-аталык. Через день он вернулся на каюках и привёз с собой правителей. Карши и Гиссара. Вассалы Надир-шаха выразили покорность, почтительность и преданность солнцу царей, за что получили богатые халаты и подарки. Надир-шах двинул войска вниз по Амударье, достиг Керки — места переправы через великую туранскую реку. Однако конная разведка принесла весть, что лучшее место для переправы на другой берег находится близ Чарджуя: оттуда самый короткий путь к Бухаре, и переправа не охраняется, ибо хан Бухары Абдул-Файз после недолгого сопротивления бежал, даже не оставив гарнизона. Надир-шах пригласил к себе Реза-Кули-мирзу:
— Сынок, возьмёшь с собой восемь тысяч конницы, пойдёшь к Чарджую и будешь ждать меня с основными силами, Али-Кули-дан хан пойдёт другим берегом и поможет нам, с помощью Всевышнего, переправиться на бухарский берег.
— Отец, но зачем тебе потребовалось назначать наместником в Хорасане Али-Кули-хана, если ты взял его в поход? — забеспокоился мирза.
— Племянник мой сделает своё дело и отправится в Хорасан, а ты же пойдёшь дальше со мной. Иди и выполняй приказание.
Мирза поднял в седло конницу и двинулся к Чарджую. Надир-шах вышел следом за ним через день. На следующей неделе чарджуйцы с городских стен с благоговейным страхом наблюдали, как из степи вместе с облаками пыли накатывались ванна за волной несметные полчища Надир-шаха. Скакали всадники с инками, катились запряжённые верблюдами лафетные пушки, шла верблюжья артиллерия с замбуреками[37] на горбах могучих инеров. Закованная в стальные кольчуги и шлемы, шагала пехота, неся на плечах старые и новые ружья — фузеи, закупленные в России и других странах Европы. Все эти бесчисленные силы располагались лагерями вдали от стен города, и лишь небольшая их часть — гуламы и гвардия шаха пожаловали в город по выстланной коврами дороге, которая тянулась от жёлтого шатра Надир-шаха до дворца чарджуйского бека — наместника бухарского хана в этих краях. Бек, сопровождая персидского шаха, склонившись перед ним, почти полз, едва поспевая за скакуном, на котором ехал Надир. Он помог ему слезть с копя и повёл во дворец. На стенах тут и там виднелись арабески, выписанные красной краской, возвеличивающие солнцеликого шаха. Отдохнув после трёхдневного перехода по пустынной дороге, Надир-шах призвал бека и его ближайших сановников:
— Сколько потребуется дней, чтобы поставить понтонный мост через реку?
— День… два, — робко пролепетал бек.
— Даю тебе три дня. Но если свалится в реку хотя бы одна лошадь или провалится один солдат — за каждого погибшего будут расплачиваться жизнью твои приближённые и ты сам. А теперь иди и займись делом!
Тут же присутствовал Реза-Кули-мирза, терзаемый совестью за расправу над Тахмасибом, и оттого всё время заглядывающий в глаза родителю: что в них — гнев, подозрение или прощение? Мирза старался угодить во всём отцу. Он ещё в Келифе, когда принимал флот от правителя Балха, приказал каюки, которые сделали для Надир-шаха и его ближайших полководцев, разрисовать всевозможными рисунками и соорудить балдахины из самых дорогих индийских тканей. Персидские и индийские мастера постарались и сделали всё, на что были способны. Мирза, как только удалился чарджуйский бек с надимами, предложил:
— Отец, я хочу показать твои корабли, на которых ты будешь переправляться на бухарский берег.
— Успеем ещё, — сухо отозвался Надир-шах.
Переправа началась 14 числа второго месяца Джумади и продолжалась несколько дней, Надир-шах пересёк Амударью после того, как на другом берегу поставили ему шатёр и выставили личную охрану. Его встречали аталык Хаким-бий и знать Бухары. Надир-шах пригласил гостей в шатёр, усадил на ковёр, велел подать угощение. Знакомясь с бухарскими вельможами, тут же спросил с иронией:
— Не обидится ли Абдул-Файз-хан за то, что мы переправились на его землю без его соизволения?
Бухарцы угодливо заулыбались, однако никто из них не осмелился взять на себя ответственность говорить с Надир-шахом, и аталык Хаким-бий взял на себя эту обязанность:
— Ваше величество, хан Бухары Абдул-Файз уже много дней с нетерпением ждёт вашего приглашения.
— Тогда, дорогой аталык, я поручаю тебе поехать в Бухару и привезти ко мне Абдул-Файза.
Хаким-бий с крупным отрядом отправился в Бухару, а на следующий день туда же, через Каракуль, двинулась вся персидская армия.
Надир-шах разбил лагерь в четырёх фарсахах от Бухары. Абдул-Файз-хан тем временем со свитой, с подарками и множеством бухарских красавиц, дабы растопить ожесточённые войнами сердца персидских сипах— саларов и сердаров, приблизился к шахскому лагерю и остановился в одном фарсахе от него. Надир-шаху доложили об этом, но он медлил с приёмом бухарского хана, стараясь покрепче запугать его. Одновременно Надир-шах перебирал в памяти знатных людей, отыскивая того, кто занялся бы фактическим правлением бухарского ханства. Надир-шах решил оставить на троне Абдул-Файз-хана, как человека покорного и легко управляемого. Перебрав многих, он остановился на аталыке Хаким-бии.
Над Зеравшаном, несмотря на осень, властвовала жара, но персидские шатры раскинулись возле гор на берегу буйно мчавшейся пенистой реки, и от волн её веяло прохладой. В густых садах Чар-Бакра было особенно хорошо; здесь целыми днями, пребывая в безделии, веселились молодые бии и юз-баши, кумиром которых стал Реза-Кули-мирза. Он ладил со всеми, кто проигрывал ему в шахматы, но особенно приближал к себе дерегезцев — Афшара, Салаха и Мамед-хана. Друзья его были не только хорошими шахматистами, но и любителями побаловаться с красавицами, когда выпадал подходящий случай. Сейчас такой случай представлялся, ибо Хаким-бий позаботился о доставке в лагерь бухарских девушек.
На четвёртый день своего пребывания в Чар-Бакре Надир-шах позволил бухарскому повелителю приблизиться к шатрам. Абдул-Файз, выйдя из кареты, мягкими пружинящими шагами подошёл к сидящему у шатра владыке Персии и повалился ему в ноги. Получив разрешение встать, он дал знак — и несколько мальчиков, в шальварах и белых рубашках, подвязанных кушаками, преподнесли солнцеликому меч и железный нагрудник Тимура, шлем и кольчугу Чингис-хана. Положив реликвии к ногам Надир-шаха, мальчики отступили в сторону, и Абдул-Файз-хан громко оповестил, кому принадлежали доспехи раньше. Надир-шах удивлённо вскинул брови, покрутил ус, явно не ожидавший столь дорогих подарков, и усомнился: действительно ли эти вещи принадлежали Тимуру и Чингис-хану. Тогда Абдул-Файз— хан самодовольно сказал:
— Ваше величество, эти доспехи привезены из Самарканда, взяты из сокровищницы Тимура!
Надир-шах после некоторого молчания велел подать ему корону бухарского хана. Взяв её в руки, он встал, отёр её рукавом и возложил на голову Абдул-Файзы. При этом объявил:
— Дорогой хан, возвращая тебе корону, мы постараемся облегчить твоё бремя управления Бухарским ханством. Пребывай спокойно во дворце и в гареме своих жён. Всеми делами в ханстве займётся уважаемый аталык Хаким-бий. Даём ему почётное имя Эмир-и-Кабир. А командовать войсками будет его сын Мухаммед — Рахим.
Абдул-Файз был явно ошарашен столь жестокой милостью Надир-шаха, не сразу сообразив, что и ответить. Стоявший по левую сторону от солнцеликого его шурин Лютф Али-хан подсказал с досадой:
