Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод. Книга 1
Разговор о городе в устье реки Орь состоялся еще в первый год пребывания Тевкелева в казахской степи, в декабре 1731 года. Как-то Абулхаир в очередной раз начал жаловаться Тевкелеву на своевольство своих подданных, не позволяющее обеспечить нормальную русскую торговлю с Бухарой. В ответ Тевкелев объяснил хану, что унять разнузданную казахскую вольницу можно, построив город в том месте, где река Орь впадает в Яик — тогда русские смогут препятствовать казахским набегам. Он подробно расписал хану, как тот сможет зимовать с комфортом в этом новом городе, там же смогут жить и знатные старшины со всех родов, разбирая в качестве судей возникшие в их родах конфликты (и попутно выступая в качестве заложников).
Предложение очень понравилось обоим. Для Абулхаира, как мы помним, именно города всегда были главным (и практически единственным) источником дохода. Потеряв всю свою «кормовую базу» на юге, он был, мягко говоря, совсем не прочь обзавестись местом для кормления на севере. Тевкелев же прекрасно понимал, что Россия, поставив город на границе владений башкирских и казахских племен, далеко выдвигается на юг. Получает прекрасный форпост для продвижения в Великую Степь и могучее средство влияния на своих кочевых подданных, как на давних (башкиры и калмыки), так и на новых (казахи).
Так или иначе, но за идею ухватились оба. Тевкелев, еще находясь у Абулхаира, отписывал о строительстве города «в центр»: «… оная крепость будет им, кайсакам, великой страх, а российским подданным превеликое охранение[114]». Абулхаир же, мало того, что трижды напоминал про город Тевкелеву, так еще и, едва проводив своего гостя, уже через пару месяцев писал в Петербург с просьбой вернуть Тевкелева обратно, причем именно для строительства города: «покорно прошу ваше И.В. дабы вышеупомянутого Тевкелева милостиво повелеть отправить на устье реки Орь для строения тамо крепости, хотя с двумя тысячей человек людьми…[115]».
Но об отправке Тевкелева обратно к казахам никто и не помышлял. Вернувшийся в Россию переводчик переживал триумф. На некоторое время Тевкелев стал самым популярным человеком в петербургских салонах. Посудите сами: человека давно считали погибшим, в лучшем случае — угодившем в рабство. И это была вполне официальная позиция — как раз накануне возвращения Мамбета в Уфу пришли из Санкт-Петербурга немалые деньги — тысяча рублей. Причем пришли они целевым назначением — на выкуп главы российского посольства: «в Государственной коллегии иностранных дел отправлено на Уфу денег тысяща рублев с определением, чтоб уфимской воевода всевозможное старание употребил, дабы на оныя деньги, купя лошадей или товаров, часто помянутаго Тевкелева чрез верных башкирцов из тех варварских рук выкупить или поиманными киргис-кайсаками, ежели в поимке есть, обменить, а буде в поимке нет, то, захватя возможным образом, за свободу их еще Тевкелева требовать»[116].
А тут в Петербург летит депеша — человек мало того, что выбрался самостоятельно, приведя с собой ханского сына и других не менее ценных заложников, так еще и привел под руку государеву практически все приграничные казахские племена с довеском в виде никому не ведомых каракалпаков! Как писали современники: «В январе месяце 1733 года означенный Тевкелев с ханским сыном и с киргис-кайсацкими старшинами к немалому удивлению прибыл на Уфу благополучно[117]».
Таких приятных известий России не выпадало уже давно, и скромный «переводчик», готовившийся к аудиенции у самой императрицы, надолго стал неизменной темой для разговоров в высоких кабинетах. Как правило, обсуждающие сходились на мнении, что Тевкелев теперь, коли не дурак, может взлететь весьма высоко, раз уж такой фавор человеку выпал. Хотя дурак будет, если попытается лезть наверх самостоятельно. Кто же его пустит-то, несмотря на всю славу? В России испокон веку так заведено: хочешь чего добиться — поделиться придется. Не деньгами, так славой и заслугами. Вот что я вам скажу, Парамон Спиридоныч, — Мамбетке этому надо с большим человеком знакомство свесть. Поддержкой заручиться, да, пристроившись в кильватер, и пробиваться наверх. И высокому мужу хорошо — отсвет тевкелевских заслуг на него упадет, и Тевкелеву неплохо — покровитель его широкой спиной прикроет, до самых высот без потерь доведет. Только честного найти надо, с совестью и понятиями, чтобы все одеяло на себя не стянул, да по пути протеже своего не бросил за ненадобностью.
Тевкелев, как мы знаем, был далеко не дурак, и этот расклад понимал прекрасно. Поэтому и набился на прием к большому человеку — обер-секретарю Сената Ивану Кирилову.
В XVIII веке в России хватало неординарных личностей, выпестованных в «гнезде Петровом», но Кирилов выделялся даже среди них. Человек низкого происхождения, сын подьячего, поступивший 13-летним подростком в знаменитую Навигацкую школу, он сделал блестящую карьеру. К тому времени, как на него вышел Тевкелев, Кирилов уже более 20 лет прослужил в Сенате, начав с самой нижней ступеньки служебной лестницы и поднявшись до поста обер-секретаря.
Иван Кириллович принадлежал к тому типу русских чиновников, который раньше был довольно широко распространен, а ныне практически вымер — ученого государственного мужа. Он был, естественно, битым и прожженным администратором — прекрасно владел подковерной борьбой, виртуозно пользовался подставами, доносами и переводом стрелок, блестяще ориентировался в бумажном море заявлений, распоряжений, жалоб, указаний, рапортов и проектов… В общем, все эти спортивные дисциплины, без которых невозможно представить российского чиновника что в XVIII-м, что в XXI веке, давно не были для него тайной за семью засовами. Но при этом Кирилов оставался ученым — ученым настоящим, искренне и истово любящим науку.
Настоящей страстью Ивана Кирилова стала география, которой он навсегда отдал сердце еще в Навигацкой школе. С юных лет любая карта или атлас вызывали у него непритворную нервную дрожь, поэтому, когда в петровские времена в России начали систематическую работу по проведению масштабных геодезических съемок и составлению карт территории Империи, руководство этими работами было поручено именно Ивану Кирилову.
Увлечению Кирилова немало способствовала и его деятельность в Сенате — к нему «по должности» стекались разнообразные статистические сведения: о состоянии дорог; имеющихся в стране реках, лесах; городах и поселениях; составе и численности населения, его занятиях, промыслах и так далее, и тому подобное. И однажды Ивану Кирилловичу пришла в голову занятная идея — попытаться объединить все эти сведения в одном обобщающем труде. В 1727 году вышел первый том этой своеобразной энциклопедии.
По традиции того времени, название у книги было с полстраницы размером. Первый том, к примеру, назывался так: "Цветущее состояние Всероссийского Государства, в каковое начал, привел и оставил неизреченными трудами Петр Великий, отец Отечествия, император и самодержец Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая. Книга первая, в которой описаны губернии и провинции, в них города, гарнизоны, артиллерия, канцелярии, конторы, управители с подчиненными, епархии, монастыри, церкви, число душ, расположенные полки и доходы, как оные ныне состоят губернии Санкт-Петербургская, Московская, Смоленская, Киевская, Воронежская, Рижская, Ревельская".
Потом вышел второй том, посвященный Нижегородской, Казанской, Астраханской, Архангельской и Симбирской губерниям. Как вы понимаете, в своих научных исследованиях Кирилов вплотную подобрался как раз к тем местам, откуда и вернулся только что Тевкелев.
Возможно, именно поэтому первая встреча бывшего посла с ученым-администратором прошла исключительно плодотворно — эти двое, что называется, нашли друг друга. Встречи начали повторяться периодически, спорщики долго и шумно обсуждали перспективы, которые открывают перед страной результаты, достигнутые посольством Тевкелева. А потом…
Потом на стол императрицы Анны Иоанновны лег «Проект обер-секретаря Ивана Кирилова об удержании в русском подданстве киргиз и способах управления ими». Этот проект представляет собой, по сути, полноценную книгу — с предисловием автора (причем заходил Кирилов издалека, с Камчатской экспедиции Беринга, которую именно он и курировал от правительства), историческими справками, географическими описаниями, этнографическими подробностями и т. п.
Но главное, конечно, было не в многостраничных описаниях. Главным в проекте была изложенная там идея — исключительно дерзкая и невероятно масштабная идея, сформулированная Кириловым с подачи Тевкелева. Не случайно до сих пор среди историков не утихают споры вокруг этого проекта, и оценки колеблются от «масштабное продвижение России на юго-восток» (Р.Г. Буканова) до «великая авантюра» (Д.А. Сафонов).
