Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод. Книга 1
Лошадей у Тевкелева не было ни одной. Абулхаир, Букенбай и другие верные старшины собрали 15 лошадей — по одной на каждого. Конечно же, никто зимой на одной лошади в путь не пускается, надо, как минимум, еще одну заводную иметь, но Тевкелев был рад и этому. Во-первых, потому, что мечтал поскорее вырваться из степи — и поехал бы даже на осле верхом, а во-вторых, прекрасно понимал, что собрать даже эти 15 лошадей для казахов было не просто. Казахи были очень бедны в то время, и даже Абулхаир-хан, с точки зрения обычного русского помещика, был нищим. Не случайно, прощаясь, хан, отводя глаза в сторону, посетовал, что сын его для приема во дворце «не имеет доброва платья, и чтоб також и в том не оставил он, Тевкелев». И Тевкелев с чистым сердцем пообещал, что «також и сына ево в приезде ево в Уфу удовольствуют». О материальных проблемах хана ему давно уже рассказал Букенбай: обычно доход хана большей частью складывался из налогов, которые платили «сарты, то есть посадские мужики» принадлежащих хану городов. Но после того, как джунгары Ташкент, Туркестан и Сайрам отобрали, Абулхаир постоянно балансировал на грани нищеты — кочевые казахи никогда никаких налогов не платили, и хан жил едва не подаянием: «и токмо тем довольствуетца, разве мало хто что с воли даст, а в неволе взять ни с кого ничего не могут».
С тем и выехали. Букенбай и Абулхаир со своими людьми провожали их весь день, опасаясь погони. Там, вечером, и расстались уже насовсем. Опытный Букенбай посоветовал ехать с опаской, а лучше всего дня три-четыре ехать и по ночам, пока не оторвутся от казахских кочевий изрядно. Они же, Абулхаир и Букенбай, зашлют людей разузнать — не отправит ли все-таки оппозиция погони за русским послом. И если что такое прослышат — непременно придут на помощь.
Отобью, не бойся, — улыбкой закончил свою речь задержавшийся дольше всех Букенбай. Он хлопнул друга по плечу медвежьей лапищей в знак прощания, повернул коня, и уехал не оглядываясь.
Здесь мы навсегда расстанемся с Абулхаиром и Букенбаем. Судьба их сложилась по-разному. Абулхаир за свою верность и приведение под государеву руку казахских племен был вознагражден сполна. Он так и дожил свои дни казахским ханом, часто наезжал к пограничным русским властям, его неизменно принимали с несусветной для казаха пышностью и исключительно богато одаривали подарками. Благоволение русских властей к Абулхаиру было столь велико, что всех казахских ханов чуть не до середины XIX века мы ставили исключительно из абулхаировых потомков, в упор не замечая не менее легитимные, с точки зрения казахов, династии.
Букенбай же… Букенбай в отличие от хитрого хана напоминать о себе не любил, и выпрашивать награды, как мы помним, брезговал. Потому за все свои добрые дела и огромные заслуги перед русской государственностью не получил, почитай, ничего. Седой батыр один раз, в 1740 году, приехал в Оренбург, был там награжден от русского правительства какой-то парадной саблей с серебряной насечкой, от которой в степи не было никакого проку, после чего уехал и повторять визит не стал. А через год после этого визита — погиб в стычке с туркменами вместе с сотней других воинов Младшего жуза, которых он вел в бой. Все случилось именно так, как он и предсказывал. Похоже, Букенбай, постоянно смотревший безносой в глаза, и впрямь чуял, какова будет его смерть. Если будете в Иргизском районе Актюбинской области Казахстана, местные вам покажут высокий остроконечный холм «Бокенбай шокысы» — «Пик Букенбая». И это — единственный памятник «особенному человеку».
Но вернемся к Тевкелеву. Маленький отряд после прощания задерживаться не стал и поскакал к северу. Мешкать никакого резона не было. Мало им возможной погони, так еще и припасов было в обрез. Перед отъездом только «кайсаченин Чеккур привез кобылу да жеребенка, да Букенбай-батырь кобылу ж и жеребенка на пищу, чем доехали до горы Аририурук, а ехали з 9 дней».
А после горы начался чистый ад. После того, как «мясные» лошади были съедены и все припасы вышли, еще и погода взяла несчастных на излом. Завьюжили бураны, а жухлую осеннюю траву надежно спрятал высокий снег. Из-за высокого снега отряд Тевкелева еле тащился, а скоро от бескормицы стали падать лошади. Через неделю положение стало безнадежным. Из-за постоянных буранов они сбились с дороги, лошадей не осталось ни одной, и отряд пешком тащился наугад — просто из упрямства. Шли, куда глаза глядят, делая не больше пяти-шести верст в день.
Декабрьским днем где-то на севере Великой степи умирал небольшой отряд.
Почти два года назад русский посол Тевкелев ехал во главе блестяще экипированного посольства, удобно восседая в коляске. Сейчас в этом укутавшемся тряпьем доходяге и его спутниках никто не признал бы остатки того великолепного посольства. Слава богу, ночью буран стих, но идти легче не стало — в снег проваливались иногда по пояс. Утром переводчик коротко переговорил с Худай-Назаром, и они с удивившим их самих спокойствием констатировали — им осталось день-два, не больше. Еды нет никакой, силы вышли, куда идти — ни у кого ни малейшего представления: сколько хватает глаз, вокруг безбрежная белая скатерть степи, и никаких ориентиров. Похоже, к вечеру кого-то из пятнадцати уже придется хоронить: сказались «несносные и неизреченные трудности, от которых невозможностей многие люди ослабели и в болезнь пришли».
По всему выходило, что помирать Тевкелеву сотоварищи здесь, в глухой степи, пешими и голодными. А что — не так уж и плохо. Буран похоронит, снегом занесет, до весны пролежишь спокойно, весной кто-нибудь наткнется, к лету слухи до начальства и дойдут — чем закончилось посольство Мамбета Тевкелева.
И не пеняйте за цинизм, просто в те времена люди относились к смерти куда спокойнее, нежели сейчас. Это и по документальным свидетельствам видно, да и так в принципе понятно. В отличие от нас, сталкивающихся с безносой хорошо если раз в десятилетие, для них смерть была настолько частой гостей, что к ней неизбежно привыкали. Ну посудите сами — практически любой взрослый человек похоронил хотя бы одного своего ребенка, потому что детская смертность была огромной. Любая женщина знала, что может умереть родами — эта судьба настигала одну из трех минимум. Да и вообще — смерть всегда ходила рядом. Здоровенный мужик мог зацепиться за торчащий гвоздь и за месяц сгореть от антонова огня. Это ведь только вырастить человека, на ноги его поставить и человеком сделать — долго, трудно, и требует много времени и стараний. А вычеркнуть его из жизни можно быстро, легко и без особых усилий. Ткнули в драке или на войне в мягкий живот куском железа — и готов. Даже в начале XX века ранение в живот считалось смертельным.
В общем, грядущую смерть Тевкелев и его спутники ждали, наверное, без особых истерик. Хотя и обидно было наверняка помирать вот так — в двух шагах от цели. Наверное, и судьбе это показалось несправедливым, а может, дела свои на земле они еще не закончили. Так или иначе — а пронесло, обошла их костлявая.
Спасли остатки русского посольства разбойники-калмыки. Шайка из пятнадцати воровских калмыков гнала домой угнанных у казахов лошадей. Увидели черные точки на белом снегу — и свернули с дороги, посмотреть, нельзя ли там чем поживиться.
Поживиться не получилось, получилось наоборот — конокрады «на лутчих лошадях уехали, а худых 53 лошадей оставили, которых он, Тевкелев, взял в свой обоз и из оных и на пищу — потому и доехал до башкир».
Почему калмыцкие разбойники это сделали — я не знаю. Нет ответа. В отряде Тевкелева не было их соплеменников — только башкиры, казахи, татарин да русская женщина. Калмыков невозможно было испугать ответственностью или застращать громкими титулами. Им что русский посол, что ханский сын — ворам достаточно было просто уехать. Мороз на пару с голодом сделали бы свое дело лучше сабель и ножей, и никто и никогда не узнал бы об этой нечаянной встрече в степи.
Я не знаю — почему. Может быть, просто потому, что все мы — люди. И что-то человеческое всегда живет внутри даже самого закоренелого душегуба.
Так или иначе, а до России дошли все. Всех Тевкелев вывел из степи, никого не потерял. Даже несчастная Марина Ивановна, жена поручика Серкова — добрела.
И лишь когда впереди показались первые башкирские стойбища, русский разведчик Мамбет Тевкелев заплакал, и вспомнил про самое главное.
Про город в устье реки Орь.
Город, которого еще не было.
ГЛАВА 32. Город, которого нет
Разговор о городе в устье реки Орь состоялся еще в первый год пребывания Тевкелева в казахской степи, в декабре 1731 года. Как-то Абулхаир в очередной раз начал жаловаться Тевкелеву на своевольство своих подданных, не позволяющее обеспечить нормальную русскую торговлю с Бухарой. В ответ Тевкелев объяснил хану, что унять разнузданную казахскую вольницу можно, построив город в том месте, где река Орь впадает в Яик — тогда русские смогут препятствовать казахским набегам. Он подробно расписал хану, как тот сможет зимовать с комфортом в этом новом городе, там же смогут жить и знатные старшины со всех родов, разбирая в качестве судей возникшие в их родах конфликты (и попутно выступая в качестве заложников).
