Лев Демин - Михаил Черниговский
- Все же подумай о своих противниках.
И Михаил пускался в пространные рассуждения, осуждавшие заигрывание Даниила с католическими духовными лицами, повадившимися в резиденцию галицко-волынского князя.
- Пойми же, Михальчик, - увещевал его Даниил, - всякий серьезный князь должен быть политиком и внимательно присматриваться к противнику - что у него на уме, какова его вера. А принимаешь ли ты сам его веру - это уж твое дело, твоя убежденность.
- Истинный христианин должен неуклонно следовать вере отцов и дедов, - убежденно произносил Михаил.
- Веры на земле существуют разные, и много их, ух как много! Кроме наших православных есть еще католики, мусульмане, буддисты, всякие язычники. И каждый верующий мнит себя правым. В моей земле немало беженцев из Польши. Многие из них приняли православие, посещают наши храмы. А кое-кто остался католиком и молится дома тайком.
- Сколько таких?
- Не считал. Убежден, что поживут среди православных и позаимствуют нашу веру. Давай-ка оставим этот спор, Михаил. Я вижу достаточно поляков, которые покинули Польшу, раздираемую усобицами, и стали моими подданными. Я не принуждал их принимать нашу веру, но они сами в большинстве своем приняли православие. Без всякого принуждения. Вот так-то, праведник…
На следующий день Михаил еще не отправился в путь. Решил побродить по городку, который группировался вокруг княжеского замка. Здесь шло оживленное строительство. Воздвигались особняки для сановных людей, бояр, военачальников, духовенства. По окраинам городка появлялись скромные хижины мастеровых, мелких торговцев. Возникали православные храмы. Немало было здесь беженцев, переселившихся сюда из разоренной усобицами соседней Польши. На базарной площади раздавались выкрики из обширного купеческого особняка, окруженного амбарами. Здесь слышался перестук топоров, визг пил.
Михаил обратился к долговязому человеку с отвисшими усами, по всей видимости, поляку, поприветствовал его по-польски. Тот ответил на польском языке. Михаил попытался завязать с ним разговор:
- Не скучаешь по своей родине?
- Что по ней скучать… Паны дерутся меж собой, холопы от этого страдают. Здесь по крайней мере спокойное житье.
- Купцом заделался, пан?
- Какой я тебе пан! Торговец мелкий. Сынок мой охотится на куропаток, а я продаю его добычу.
- Ты в Польше небось заядлым католиком был.
- Заядлым иль не заядлым - это не мне судить. А здесь принял вашу веру, чтоб от других не отличаться.
- И нравится тебе наша вера?
- Убранство храмов богатое, множество образов. Хор поет. Вот только длительную службу приходится выдерживать стоя. Для старого человека это утомительно. И жалко, что органная музыка службу не сопровождает. А вообще-то служба справная, красивая. Невестка недавно дочку родила. Крестили ее уже по православному обряду. Левтиной, Алькой нарекли.
Михаил обошел рынок и прилегающие к нему две строительные площадки. Удивился, что поляки-перебежчики говорили по-русски без больших затруднений, сохраняя лишь характерный для поляков акцент. Михаил пытался разговаривать с ними и на польском языке, усвоенном им еще в детстве от матери и няньки, состоявшей в ее свите. Попадались среди поляков и состоятельные купцы. Они жаловались Михаилу, что многого натерпелись от враждующих шаек польских феодалов, и бегство в русскую землю было вызвано стремлением к более спокойной и благополучной жизни.
- Ради этого стоило и веру поменять, - высказался один из поляков, руководивший стройкой.
Внимание Михаила привлек невысокий плечистый и светловолосый поляк. О его принадлежности к польской народности можно было судить по характерным чертам лица и обвисшим усам. Он ловко обтесывал сосновое бревно, которое должно было стать стропилом для кровли.
- Бог в помощь, - приветствовал его Михаил, желая побеседовать с ним.
- Бог-то Бог, только будь сам не плох, - произнес поляк заимствованную у русичей присказку.
- Мудро рассуждаешь, - поощрительно заметил Михаил Всеволодович.
Разговорились.
- Что заставило тебя покинуть Польшу? - настырно спросил русский князь.
- Была на то весомая причина - наше горькое Житье. Паны дерутся, а мы, беднота, страдаем.
- Рассказал бы, мил-человек. Хочу постичь своим умом, что вызвало такой большой отток польского населения на Русь.
- В нашей округе объявился пан с разбойной ватагой. Может, слыхивал о таком - пан Крулицкий. Пострадал от другого пана, того, что был побогаче и войско имел посильнее. Опустошил он поля пана Крулицкого, разрушил его замок, перебил многих его близких. Вынудил сделаться бродячим разбойником. Я стал одной из его жертв. Потерял все имущество. Земельный надел вороги вытоптали, хату спалили, над дочерью надругались.
- Сочувствую тебе. Ты правильно поступил, что ушел к русичам.
- А что мне еще оставалось? Вот плотничаю, завел небольшое хозяйство.
- А как с твоим верованием?
Поляк вымолвил что-то неопределенное, затрудняясь с ответом.
- В православие не перешел по примеру других? - задал Михаил наводящий вопрос.
- Пока нет. Как-то не решаюсь. Молюсь дома на свой лад, да, наверное, поступлю, как другие мои земляки.
- Решай, как подсказывает совесть. Бог-то у нас един.
- Вестимо.
- Как звать-то тебя? Позабыл представиться, а я не догадался спросить твое имя.
- Сигизмундом меня нарекли при рождении.
- У православных русичей такого имени нет.
- Здешний священник предлагал мне креститься по православному обряду и даже имя новое давал, похожее на мое теперешнее. Какое бы вы думали? Сильвестр.
- И что же ты ответил?
- Сказал: "Подумаю". А батюшка в ответ: "Думай, думай, бусурман. Индейский петух тоже долго думал и в ощип попал". Не пойму, что бы это значило.
- Есть у русичей такая шутливая присказка.
- Значит, всерьез не принимать?
- А это как тебе будет угодно.
К концу дня Михаил посетил городской храм. Шло субботнее богослужение - всенощная. Среди молящихся можно было заметить поляков - человек пятнадцать, не считая детей. Однажды священник прервал службу и произнес назидательно, обращаясь к полякам:
- Дети мои, забудьте, что вы были когда-то католиками и крестились ладонью. А теперь вы должны креститься по-православному, щепоткой пальцев правой руки, - вот так. Повторяйте за мной.
Старый священник размашисто перекрестился на свой лад.
Как смог убедиться Михаил, из Венгрии в русскую землю переселялись единичные беженцы. Здесь играло свою роль значительное отличие венгерского языка из финно-угорской группы от языка русичей. Михаил понял, что его сын Ростислав мог бегло изъясняться по-венгерски благодаря длительному проживанию среди венгров и браку с венгерской королевной. Но это был исключительный случай.
Наступил день отъезда Михаила из резиденции князя Даниила Романовича. Расставание было теплым, искренним. Князья обнялись, расцеловались. Даниил произнес с напускной ехидцей:
- А помнишь, Михальчик, что не всегда наши отношения были такими сердечными? Бывало, и враждовали. А сынок твой Ростислав, яко волк лесной, нападал с войском на нашу землю в угоду королю венгерскому Беле.
- Было такое дело, что греха таить. Но ведь ты намереваешься породниться с этим самым Белой и женить сынка своего Левушку на дочери этого короля Констанции.
- Левушку на Констанции непременно женим - помяни мое слово. А кто старое помянет…
- Вот именно, Данилушка. Не станем вспоминать, как всякие вороги у нас под ногами путались, ссорили нас. К чему теперь сие ворошить! И мы были не святые ангелы, ошибались, творили промашки.
- А теперь выслушай мое пожелание.
- Какое же?
- Если принудят тебя отправиться в Орду, к хану, возвращайся оттуда живым. Относись терпеливо к обидам, а они непременно будут.
- Доброе пожелание. И тебе того же желаю, Даниил. Ведь там, в стольном граде Батыя, узришь самого хана.
Снегопад сменился солнечной погодой, когда Михаил с небольшой свитой направился на восток к Киеву, вернее, к его развалинам. Дорога была мало объезжена, сугробистая, поэтому маленький караван двигался медленно. Преодолели скованную льдом реку Тетерев, впадавшую в Днепр повыше Киева. Лед был еще не слишком крепким и кое-где трещал под копытами коней, но, слава богу, не раскалывался.
На высоком берегу встретилось небольшое селение. Среди немногочисленных хижин, состоявших из бревенчатых каркасов со стенами, выложенными из ивовых прутьев и обмазанными глиной, выделялась одна внушительных размеров изба. Она, в отличие от всех других изб, была сработана из бревен. Изба принадлежала сельскому старосте Аполлинарию Хлысту. Он же был и местным церковным старостой, позаботившимся о восстановлении сельского храма на месте прежнего, спаленного Батыевыми войсками. Храм возвышался на берегу реки Тетерев. Приходу принадлежало несколько окрестных хуторов и малых селений.
