Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия
— При Елизавете много кто сейчас состоит. Сами про сие подумайте. И все они, эти мелкие дворянчики, гвардейские сержанты, да и простолюдины вроде Розума Алешки, ежели цесаревна на трон сядет, захотят при ней места важные занять! А что получим мы? Я что получу?
Волынский желал власти лично для себя, а не только блага для империи Российской. Он хотел стать новым Меньшиковым.
— Мерзкое властолюбие сжигает тебя, Артемий Петрович! — строго сказал Соймонов. — Что наша жизнь перед Россией и перед величием её! Россия останется и после нас, Артемий!
— Да токмо ли про себя я думаю?! Но мои проекты по преобразованию империи требуют власти для меня. Я могу все обустроить, не так как было до сих пор. Ведь много непорядка у нас! Сами посмотрите. Чиновники воруют столь много. Образования народного нет. Мужик наш во тьме прозябает без просвещения истинного. Крестьяне в состоянии рабском! Как все это изменить? И если мы у руля империи станем, то это сделаем! А если нет, то кто поручиться что люди Розуму Алешке подобные о благе империи печься станут? Да и будет ли Розум лучше Бирона? В том могу поручиться, что не будет! Бирен из конюхов, а Розум из свинопасов. И сей свинопас как графом станет, так про Россию и позабудет. И что из того что он не из немцев?
— Артемий Петрович прав, господа, — поддержал Волынского Эйхлер. — Про сего Розума ничего хорошего сказать нельзя. Глуп. И что станет, коли такому власть доверить? Похлеще Бирена наглеца узрите.
— Но план действий нам на случай скорой смерти Анны Ивановны составить надобно! — сказал Еропкин. — В Петербург прибыл посол Франции маркиз де ла Шетарди. И после того как он представился императрице, свой первый визит он сделал к Елизавете Петровне. А это говорит о том, что Франция поддерживает её как претендентку на трон! И посол Франции может нам и деньгами помочь в случае переворота.
— Я не хочу отметать плана вашего. Про то говорит нам рано! — снова высказался Волынский. — Подождать надобно. Государыня еще жива. И кто знает, может она и назначит меня регентом при Анне Леопольдовне. И обговаривать вопрос о Елизавете станем потом.
— Но Бирон при Анне большую силу имеет!
— Бирон может и исчезнуть, господа. А вы разговоры о Елизавете пока покиньте! Анна слишком ревнива к власти и когда кто-то Лизку величает, не простит того. А вы мне все живыми надобны. Я большие прожекты относительно переустройства империи Российской имею. И для того к власти рвусь. Для того она мне надобна, а не токмо для возвеличивания особы моей. Что Волынский для истории значит? Ничего! Но проекты его многое изменить смогут…
Год 1739, октябрь, 11 дня. Санкт-Петербург. При дворе императрицы. У одра болезни.
Анна Ивановна совсем изменилась. Под её глазами набухли мешки и появились синие круги. Стали выпадать волосы. Подниматься с одра болезни она уже неделю не могла. Биренша и Бирон были подле неё и сами ухаживали за императрицей, не доверяя слугам.
Бенингна сама подавала государыне лекарства, ставила компрессы, и лично пробовала всю пищу, что ей приносили.
Придворные медики утверждали, что императрица страдает "каменной болезнью". Придворный врач цесаревны Елизаветы Жано Листок после медицинского консилиума, куда и его позвали, сообщил своей принцессе, что внутри у государыни находиться большой камень, с мельничный жернов, и обнимал тот камень весь низ живота царицы, уродуя тело государыни. И говорил Листок, что Анна не долговечна…
Сегодня по приказу Бирона из Москвы привезли лекаря Рибейро Сансеча. Его сразу же доставили во дворец, и он произвел осмотр царицы.
— Что скажешь? — спросила Анна. — Чего молчишь? Язык проглотил?
— Ваше величество, вам противопоказаны вино и жирная пища. Никаких острых соусов и никакой буженины.
— Вот заладили! Нельзя да нельзя! Чего ты мне толкуешь? Эрнест! Он мне тоже, что и мои лейб-медики говорит. Мне надобно лекарств, что мне помогут! А не советов чего есть и чего пить.
— Я пропишу вам сильное средство и могу поручиться, что вашему величеству станет легче. Но строжайшая диета вам просто необходима.
— Давай готовь свое лекарство! — приказала Анна, и врач удалился.
Бирон вытер императрице пот со лба.
— Анхен, тебе стоит прислушаться к советам мудикуса, — произнес он. — Твое здоровье драгоценно для нас. И для всей империи. Нас ждет трудный год.
— Снова обращался к астрологу, Эрнест? — спросила императрица.
— Да, Анхен. Но я и без того знаю, что нас ждет. Тревожное чувство не покидает меня. Потому мы с Бенингной стали на страже возле тебя.
— Я вижу это. А где мои придворные?
— Уже три дня почти никого нет, Анхен. Только те, кто дежурит и у твоих покоев по долгу службы. Ты же знаешь придворных, — ответила Бенингна. — Приходили также справляться о твоем здоровье от Остермана.
— А мои шуты? — спросила императрица.
— Только Буженинова, Юшкова и Новокшенова часто приходят. А остальные попрятались по своим домам и там сидят безвылазно. Нет службы для твоих шутов, Анхен.
— Ничего! Я скоро поднимусь. А то многие уже похоронили меня. Небось к молодому двору все перебежали? Так? Знаю я их. Ну, ништо! Я скоро им покажу кто я такая. Надеются, что я помирать собралась? Не дождутся.
Анна была упряма и её решимость подняться, с постели и выти к придворным Бирона порадовала.
— Завтра у спальни моей всех шутов собрать! — приказала императрица. — И всех фрейлин собрать! Болтушки путь трещать без умолку готовятся.
— Будет исполнено, Анхен! Я отдам приказ! — ответил Бирон.
— Вы с Бенингной единственные для меня друзья и слуги верные! Того не забуду!
— Мы и там много твоими милостями обласканы, Анхен. Я по твоей воле герцогом стал…..
Когда Бирон вышел, Бенингна склонилась к самому уху царицы.
— Анхен, я не могла сказать при моем муже.
— Что? Что у тебя, Бенингна?
— Верные люди донесли, что на даче у кабинет-министра твоего Волынского персоны некие собираются. И собираются со злонамеренными целями. Они думают, что не встанешь ты с кровати более, и о судьбах империи думают сами.
— Про империю свою я сама подумаю! Она моей заботы требует! Моей!
— Но они думают иначе, Анхен!
— Про что болтали у Волынского? Про то ведаешь ли?
— Нет, Анхен. Про ты разузнать никак нельзя было. Но оно и так понятно. Желают они смерти твоей, дабы твой корону…
— Хватит! — прервала Бенингну императрица. — Хватит! Мне с одра болезненного подняться надобно!
Анна стала нервничать, но Бенингна успокоила её. Верные люди стерегут покой императрицы. А с изменниками она скоро разделается….
Год 1739, октябрь, 11 дня. Санкт-Петербург. Вызов и дуэль.
Пьетро Мира приехал во дворец без приглашения и направился к своему другу Бирону, еще не зная, что Анне снова понадобились шуты. Он натолкнулся на сеньора Арайя в коридорах дворцовых. Тот как раз собирался покинуть дворец. Здоровье матушки государыни, пока отставляло желать лучшего, и ей было не до его спектаклей.
— Здравствуйте, сеньора Арайя! — шутливо поклонился капельмейстеру Пьетро.
— Ах, это вы сеньор шут? — капельмейстер ответил по-итальянски.
— Вы перестали меня узнавать? Странно. И это после вашей последней неудачной осады моего дома?
— Напрасно смеетесь, Мира. Скоро кончиться ваше время.
— Вы это на что намекаете, сеньор придворный капельмейстер?
— На то, что ваше глупое шутовство скоро наскучит при дворе и вас вышвырнут из России как паршивого щенка.
— Уж не о том ли вы, сеньор, что скоро у нас будет новая государыня? — Мира понял, что Арайя намекает на смену власти в России и на то, что Анна Леопольдовна не любит шутовства. — Вы слишком рано хороните императрицу.
— Я ни слова не сказал о здоровье государыни! — вскрикнул капельмейстер. — И вы не болтайте лишнего, господин шут! А палки которых, ваш шутовской зад не получил — еще придут к вам. Будьте уверены!
— Посмотрим, сеньор капельмейстер. Вам кажется, также немного досталось от шутов во время потасовки возле моего дома?
Больше сеньор Арайя не стал разговаривать с Пьетро.
Капельмейстер был взбешен и сердце шута радовалось, от того, что он снова взял верх над врагом. Но место сеньора Франческо тут же занял офицер Преображенского полка. Он преградил шуту дорогу. Кто это такой Пьетро не знал.
— Что вам угодно, сударь? — спросил Пьетро по-русски.
— Я секретарь лейб-гвардии Преображенского полка поручик Булгаков.
— Меня, я полагаю, вы знаете, поручик. И представляться не требуется?
— Знаю, господин Педрилло. И у меня к вам дело, сударь.
— Какое же? — спросил Пьетро, хотя по тону поручика понял, что тот желает затеять ссору.
— Вы мне не нравитесь, сеньор шут. Ваше шутовство слишком грубое! Оно не годиться во дворце. При русском дворе вы более шутить не станете.
