Татьяна Беспалова - Генерал Ермолов
Окованный железом щит и пика упали на землю.
— А твои джигиты? — спросил Оча. — Они тоже готовы сложить оружие?
— Мои воины — не рабы. Они вольные люди. Я не властен над ними в таком важном деле. К тому же до нас дошли тревожные слухи. Известно ли тебе, хозяйка Коби, что твой родственник, Ярмул, волк, видевший дождь, приказал своим офицерам не брать пленных?
— Нам известны распоряжения правителя Кавказа, — торжественно ответил Оча. Старый вояка едва держался на ногах, подпираемый воинственного вида оруженосцами. Его бритый череп покрывала, подобно чалме, окровавленная повязка, левая рука висела плетью.
— Мы — подданные русского императора и строго следуем всем указаниям его наместника! — заявил воевода Коби.
— Аллах да покарает грешников, — заметил Йовта.
— Да будет так! — откликнулась Этэри-ханум.
— Итак: повинуясь воле Ярмула, я отпускаю моих джигитов, слагаю с себя обязанности командующего армией, снимаю осаду и прощаю князьям Коби нанесённые мне личные обиды...
Этэри-ханум стояла, низко опустив голову.
— Мерзкий поганец, выкормыш шайтана, грязный пёс, слабоумная обезьяна... — шептала она.
— Речи твои странны... — попытался возразить Оча.
— Да, я подверг одного из соратников Ярмула жестокой казни, и ты, хозяйка Коби, и твои люди видели это. Но разве мог я поступить иначе, не поправ свою честь? Младший сын убитого мною владетеля Кураха — мой кровник. А дал священную клятву посчитаться с ним, и я посчитался! И теперь, когда позор рода Йовты смыт кровью, я желаю мира.
— Речь твоя туманна. — Этэри-ханум подняла голову. — Говори яснее!
— Я дарю жизнь посланцу Ярмула! — крикнул Йовта. Ёртен встрепенулся под ним, вскинул голову, словно намереваясь встать на дыбы.
Аймани вскрикнула, повалилась на землю. Что с ней? Устала? Обессилела от горя? Фёдор обнажил Митрофанию.
— Ах вот оно что! — захохотал Йовта. — Подойди ближе, казак! Смотри: Йовта безоружен!
Фёдор усмехнулся:
— Грязный предатель отдаёт приказания казаку? Эх, чудные же у вас обычаи! Христианину не понять...
* * *
Он медленно шёл через поляну, стараясь не терять Аймани из вида. Увязавшийся следом Мажит растерянно лепетал о родовой чести и братской любви. Но смысл его речей ускользал от Фёдора.
— Эй, аккинец! — рявкнул Йовта. — Я не звал тебя! Ступай назад, укройся полой чадры почтенной Этэри-ханум.
Но Мажит не отставал до тех пор, пока выпущенная кем-то из соратников Йовты стрела не вонзилась в землю прямо перед ним. Аймани между тем поднялась на ноги. Растерянно озираясь, она сделала пару шагов навстречу Фёдору, но остановленная окриком Йовты вернулась, чтобы снова ухватиться за стремя.
— Что ты хочешь, балахвост муторный? — просто спросил Фёдор, подойдя вплотную к морде Ёртена. Аймани смотрела в сторону, словно и не было тут Фёдора. Сейчас, когда она стояла совсем близко от него, он заметил, как она бледна, как исцарапаны её щёки и кисти рук. Лишённая оружия, полуодетая, с растрёпанными, перепачканными кровью косами, она прижималась плечом к крутому боку Ёртена.
— Стоит ли тявкать, подобно цепному псу? Не я ли помог тебе добраться до Коби? Не я ли помог пробраться в крепость? И я намерен вновь помочь тебе.
Йовта умолк. Над полем битвы воцарилась тишина, нарушаема лишь щебетом дроздов да звоном недалёкого ручья.
— Ты предала...ты предала меня...ты предала всех... — губы Фёдора двигались помимо его воли.
— Я знаю кто ты и зачем пришёл сюда, — загадочно заявил Йовта наконец. — Я дорожу дружбой Ярмула, верен данному ему слову и потому помогу тебе добраться до Коби. Где княжна?
Йовта тронул Ёртена. Рука Аймани безвольно соскользнула со стремени. В руке её, быстро укрывшейся в складках окровавленных лохмотьев, словно блеснуло что-то. Или это солнечный зайчик шмыгнул по белоснежной коже? Отважная воительница осталась стоять лицом к лицу с казаком. Фёдор сжимал рукоять Митрофании. Эх, ударить бы сейчас отточенным лезвием, ударить легко, наотмашь, знакомым с юных лет, верным ударом. Ударить так, чтобы вновь почувствовать, как замирает на миг рука, как прекращается лишь на миг её движение, когда клинок вонзается в живую плоть, рассекая жилы и кости.
Аймани опустилась на колени, склонила голову. Рыжие растрёпанные косы растеклись по влажной траве. Обнажились тонкая шея и иссечённая кровоточащими ранами спина. Фёдор слышал её шёпот, поток слов чужого, непонятного языка. То была молитва или заклинание, кто знает?
Йовта приблизился к Этэри-ханум. Защитники Коби сомкнули щиты, острия пик упёрлись в широкую грудь Ёртена.
— Эге-гей! — хохотал Йовта с высоты седла. — Верные слуги всё ещё готовы защищать тебя и твой славный род, великомудрая Этэри. И я, верный слуга Аллаха и Ярмула, готов примкнуть к их рядам. Я сопровожу твою дочь до дома законного супруга.
В это время на противоположном конце поляны Аймани подняла голову. Прозрачная синь небес плескалась в её взоре. Она стала прежней воительницей отважной, ловкой, неутомимой. Продолжая бормотать невнятные заклинания, лишь мельком глянув в лицо Фёдора, она, не меняя интонации неожиданно произнесла на русском языке:
— Соколик привязан к кусту жимолости там, на краю поляны за большим камнем. Беги... — и она снова опустила лицо. Огненные пряди лишь на минуту скрыли его от солнечных лучей и недобрых взглядов.
Она взметнулась, вскинулась подобно бурливой речке, жаждущей освободиться из плена каменного русла. Тонкое лезвие блеснуло в обнажившейся руке. Неуловимое движение плеч, взмах — и вороной жеребец, истошно вопя, взвился на дыбы. Его всадник, вооружённый огромной плетью и ятаганом, сверзился наземь, а его обезумевший конь закружился по поляне в последнем бешеном танце, сбивая с ног воинов Йовты, кусая, раня копытами, орошая горячей кровью всех и каждого. Блестящая рукоятка обоюдоострого кинжала торчала из груди.
Йовта развернул Ёртена, кинулся в гущу заварухи. Свесившись с седла на скаку, он так ловко подхватил с земли пику, словно вовсе не был ранен, словно тело его не было обременено кольчугой. Йовта взял пику наизготовку. Ёртен не разбирая дороги мчался наперерез раненому сородичу. Мгновение — и отравленный наконечник пики вонзился вороному под морду, в основание шеи. Хрипя, вороной припал на колени, древко пики уткнулось в землю. Конь завалился на бок, огненный взор его подёрнулся смертной пеленой.
Но разведчик Гребенского казачьего полка Фёдор Туроверов не видел этого. Он бежал, не чуя под собой ног туда, где за скальным выступом в зарослях жимолости ждал его лучший друг. Казак крался, прячась в тени крепостной стены, беспокойно озираясь на истошные вопли мечущихся по полю людей и коней. Так добрался он до обрывистого края горы. Поросший густым кустарником склон круто уходил вниз. Фёдор кромсал клинком ветки жимолости до тех пор, пока среди зелёно-фиолетовых листочков не блеснула белая звёздочка на лбу Соколика.
— Здорово, братишка! — казак прижался лицом к шее коня. — Смотри-ка — и ружьцо моё здесь, и пистолеты.
— Йовта хоть и поганец, но к оружию относится с уважением, — засмеялся Мажит.
Аккинский грамотей тоже был там. Он уже устроился в седле бойкой Чиагаран.
— Но я заметил: Йовта, хоть и отменный злодей, но прицелиться, чтобы пальнуть из пистолета, совершенно не способен. Ему только пикой да топором махать.
Фёдор вскочил в седло.
— Следуй за мной, Педар-ага. Нас уже заждались.
Горячая и упрямая Чиагаран норовила пуститься вскачь, словно обладала крыльями и надеялась слететь с крутого склона, подобно огромной птице. Осторожному Мажиту приходилось сдерживать её. Они перешли на рысь в лесу. Оказавшись под спасительной сенью высоких сосен, аккинец перестал оглядываться, прислушиваться к шорохам и скрипам пустынных зарослей. Он уверенно правил Чиагаран, лавируя между прямых стволов. Топот конских копыт тонул в подстилке из порыжелой хвои. Только один раз Мажит остановился в растерянности, задумчиво уставился в небеса, перечёркнутые опушёнными хвоей ветвями.
— Заблудился, грамотей? — усмехнулся казак.
Но Мажит не отвечал ему, сосредоточенно бормоча что-то на непонятном Фёдору языке. Наконец они снова тронулись в путь. Казаку чудилось, что не воля Мажита задаёт им направление. Это Чиагаран затеяла бешеную скачку в диких дебрях, между стволов, рискуя напороться на сук. Соколик следовал за ней, повторяя каждое движение кобылы так точно, словно от этого зависела его жизнь. Через ^короткое время к глухому топоту копыт и свисту ветра в ушах добавился новый звук: сердитый рёв реки.
— Это Эдиса! — крикнул Мажит, оборачиваясь. — Они ждут у реки!
Чиагаран выскочила из леса, подобно заводиле бандитской шайки. Соколик — следом за ней, скаля зубы и весело ударяя в землю острыми копытами передних ног.
