Слав Караславов - Низверженное величие
Генерал Попов и сам задавал себе этот вопрос. Во время стольких массированных налетов на столицу и другие города ни одна бомба не была сброшена на аэродромы. Почему?
Генерал Попов вытер белым платком вспотевшее лицо и сказал:
— Это серьезный вопрос. Лично я давно об этом думаю. Я приказал усилить охрану аэродромов…
— Господа офицеры, — поднял свои пшеничные брови генерал Геде, — кто желает высказаться?
Офицеры молчали.
— Тогда я благодарю генерала Попова за то, что он оказал нам честь своим присутствием, и за предоставленную нам информацию…
Генерал встал. Поднялись и остальные. Руки снова взлетели вверх одновременно с возгласом «хайль Гитлер».
Генерал Геде проводил гостя к вернулся в зал. Офицеры продолжали стоять.
— Распоряжения остаются в силе, — сказал генерал и отпустил подчиненных.
Двадцать первого мая генерал Геде получил личную информацию от одного из членов правительства. Поэтому он собрал вчера расширенное совещание представителей всех родов войск, а сегодня устроил их встречу с генералом Поповым.
Передвижение войсковых частей немцы связывали с переменами в правительстве, которое якобы сдвигалось влево в связи с получением русской ноты. Советы настаивали на открытии консульств в Варне, Бургасе и Русе. Нужно было принять меры против наступления коммунистов и англофилов, с этой целью генерал приказал усилить наблюдение за всеми важными дорогами, ведущими в Софию, усилить охрану немецких служб, установить их прямую телефонную связь со штабом германской военной миссии. Несмотря на уверения генерала Попова, Геде решил сам разобраться в том, что происходит в правительственном кабинете…
13День был веселый, полный запахов оттаявшей земли, сосновой хвои и зелени. Несмотря на темноту землянки, чувствовалась всюду проникающая весенняя свежесть. Близость немцев заставляла партизан быть осторожными. В течение дня никто, кроме часовых, не имел права выходить наружу. Дамян лежал на спине, и мысль его скользила по следам воспоминаний: отступали перебежками, ползком, под пулями солдат и жандармов. Если бы здесь была только полиция, дело едва ли дошло бы до отступления. Полицейские были настолько же глупо самоуверенны, насколько трусливы. До сих пор они уходили с наступлением сумерек, но сейчас, по-видимому, была задумана блокада целого района. Солдаты были хорошо экипированы, жандармы ни в чем им не уступали, полицейские — тоже. С приходом темноты зажглись огни, чьи отблески на белом снегу холодным горным вечером показали партизанам, что круг замкнут и, если они не сумеют выбраться из него ночью, днем уже никто не уйдет живым. Они осторожно продвигались к вершине, где их должен был ждать Карата. Идти можно было только в этом направлении. Огни доходили до подножия горы. Карата не допустил врагов на гребень — Дамян видел единственное спасение там.
Перед уходом из лагеря он долго колебался, снимать ли людей с поста у векового бука, но решил не выдавать их присутствия следами. Благодаря случайности они могут уцелеть. Через сугробы пройти невозможно, а нетронутая поляна не вызовет у врага подозрений. Все это время, полное треволнений, они не давали о себе знать. Выполняли его приказ не обнаруживать себя и хорошо делали. Там они были в более надежном месте, чем другие, оставившие предательские следы. Командир рассматривал небо в надежде увидеть признаки спасительного снегопада. Не было с ним астронома, чтобы предсказать погоду, его взял с собой комиссар. Хороший снегопад замел бы их следы.
Всю ночь они шли к вершине горы. Шли молча, осторожно, с дозором впереди. Где-то недалеко была вершина. Остановились, чтобы оглядеться, подождать отставших. Не считая раненых и убитых, не хватало человек десять. Ждали с полчаса. Медлить больше было нельзя. Гребень горы охранялся солдатами, но они побежали при первых же выстрелах — может быть, просто не ожидали нападения с этой стороны. Всю вторую половину дня солдаты вели перестрелку с партизанами на вершине и никак не ожидали удара в спину. Отступали они с шумом и криками. Паника охватила солдат в низине, плотная винтовочная стрельба сотрясала зимнюю ночь. Застучал и пулемет Балю. Суматоха была на руку партизанам. Быстрыми перебежками они достигли первых постов Караты, которые залегли в Китке. Так называли старый крупноствольный лес на самой вершине, откуда партизаны много часов подряд отбивали атаки солдат и полицейских. Туда еще не придвинулись минометы, и партизаны справлялись пока сравнительно легко. У них не было даже убитых. И только двое были ранены.
Карата расположился в трещине скалы. Эта каменная пещера была хороша защищена со всех сторон. По тому, как спокойно горел здесь огонь, видно было, что сюда не проникает даже ветер. Дамян собрал взводных на совет. Заместитель комиссара предложил этим же вечером попытаться прорвать кольцо, уйти из зоны снегов в долину. К сожалению, они не знали, докуда доходит снежный покров. С тех пор как выпал снег, они не выходили из лагеря, и никто не мог с уверенностью сказать, что внизу снег уже растаял.
Не знали партизаны и расположения врага, знали только, что в горах много войск и полиции, но где были их главные силы, где находился штаб — это партизанам не было известно. Им был нужен хотя бы один «язык». Дамян знал эту местность как свои пять пальцев — все складки, впадинки, высотки, все овраги и реки, тропинки и броды были хорошо ему знакомы, но сейчас они лежали под толстым слоем снега, а снежные сугробы таили в себе много неожиданностей. Нужно было учитывать, что и враг явился в горы подготовленным. Он тоже знал, где устроить засаду, куда выслать дозор, где закрепиться, чтобы вынудить партизан идти не туда, куда им хочется, а туда, где их ждут…
Партизанам нужен был хотя бы один пленный… Но пленного не было. И все же необходимо вырваться из кольца. Сейчас враг уже знал, где они сосредоточат все свои силы, и, как бы партизаны храбро ни сражались, спасения не будет. Предложение Караты было самым разумным: вырваться из окружения и идти к полю. В этом был большой риск, но и некоторая надежда. Оставаться тут — риск без всякой надежды: запас продуктов истощится, патроны кончатся, а стужа их добьет. Прорыв! Прорыв, пока каратели не перегруппировались. У Дамяна не было времени для рассуждений. В сущности, все это было им продумано уже давно, еще в землянке. Он пытался предвидеть и самое страшное. И вот оно наступило. Теперь он думал только о тайном лагере в низине. О нем знали всего несколько человек. Если придется отступать с боем, уцелевшие должны будут двигаться только ночью. Явкой им послужит старая чешма запущенного лесного хозяйства, оттуда верный человек проведет их в землянку за старой могилой. Это и было сказано взводным командирам. Те, кто оторвется от основных сил, должны будут встретиться там. Пароль: «Семь».
В три часа приказ об отходе был передан всем. Началось бесшумное передвижение по гребню горы. Впереди шли партизаны, переодетые в военную форму. Три полицейских мундира тоже пригодились — помогли обмануть первый пост. Солдаты поздно сообразили, что перед ними партизаны, и подняли руки вверх. Это были первые пленные. Они рассказали, что в поле снег сошел. Эта новость заставила партизан ускорить шаг. Когда рассвело, горы остались уже далеко позади. Люди радовались, что спасены, и только Дамяну еще не верилось, что они так легко оторвались от врага. Еще, еще немножко — подгонял он истощенных, ослабленных людей. И они шли, превозмогая себя, стараясь не отставать. И каждый раз, оборачиваясь назад, Дамян видел, как за цепочкой партизан тянется предательский след. Достигли какой-то горной речки. Помощник комиссара Карата предложил идти по течению, чтобы скрыть следы, но Дамян не согласился. Поток был расположен высоко и мог вывести снова в снега. Да и враг мог легко разгадать их хитрость и пойти по берегу в поисках новых следов.
Они продолжали спускаться все ниже и ниже. Слой снега под ногами становился все тоньше, кроны деревьев кивали им покрасневшими верхушками — признак того, что скоро они скинут свои белые шали. И вдруг партизаны заметили преследователей. Они шли огромной дугой. Крылья этой дуги вытягивались далеко в стороны, чтобы заключить беглецов в свой черный обруч. Хорошо, что партизаны двигались по гребню горы. Дамян читал в воспоминаниях одного старого воеводы, что никогда не следует вести бойцов по низине, несмотря на то что тропы там лучше. И сейчас он подсознательно выполнил этот гайдуцкий закон. Внизу шла тропинка, но снег был глубже, с гребня же снег сдувал ветер, и слой его там был тоньше. Поэтому и казалось, что бесснежная зона близко. Дамян приказал ускорить шаг, но люди были на пределе. Передвижение замедляли раненые. Двое из них попросили оставить их у отвесной скалы, в трещине которой немало буковой листвы. У них сохранилось по одной гранате. Попрощались. Дамян поцеловал их в лоб, сказал, где искать остальных. Отступление продолжалось. К вечеру, когда расстояние между преследователями и партизанами совсем сократилось, командир приказал устроить засаду. Вскоре прозвучали первые выстрелы, завязался бой.
