Кристиан Жак - Под акацией Запада
После окончания обряда Рамзес направился в сад храма, над которым царила смоковница, где гнездились пепельные цапли.
Нежная мелодия гобоя околдовала его. Медленный, печальный напев, вызывающий улыбку, будто надежда навсегда рассеивала скорбь. Сидя на небольшой скамье под покровом листвы, молодая женщина играла с упоением, закрыв глаза. У нее были черные блестящие волосы, чистые и правильные, как у богини, черты лица. Тридцатитрехлетняя Меритамон казалась прекрасной как никогда.
Сердце Рамзеса защемило. Как она похожа на свою мать Нефертари! Меритамон, с детства проявившая способности к музыке, решила уединиться в храме, чтобы служить богам. Об этом когда-то мечтала и Нефертари, пока Рамзес не попросил ее стать Великой Супругой Фараона. Меритамон могла бы стать одной из первых среди жриц храма Карнак, но она предпочла остаться здесь, рядом с душой Сети.
Последние звуки мелодии улетели к солнцу; молодая женщина положила гобой и открыла свои зеленовато-голубые глаза:
— Отец! Ты давно здесь?
Рамзес обнял дочь и долго не отпускал ее из своих объятий:
— Мне тебя не хватает, Меритамон.
— Фараон — супруг Египта, его дитя — весь народ. Имея более ста сыновей и дочерей, ты все еще вспоминаешь обо мне?
Он отстранился и любовался ею:
— «Царские дети»… Речь идет всего лишь о почетных титулах. Ты, дочь Нефертари, моя единственная любовь.
— Теперь твоя супруга — прекрасная Изэт.
— Ты меня в этом упрекаешь?
— Нет, ты правильно поступил. Она тебя не предаст.
— Ты приедешь в Пи-Рамзес?
— Нет, отец. Внешний мир мне скучен. Что может быть важнее исполнения обрядов? Каждый день я думаю о матери и о том, что осуществляю ее мечту. Я убеждена, что мое счастье питает ее вечность.
— Она передала тебе свою красоту и характер; у меня нет шанса убедить тебя?
— Никакого, ты это знаешь.
Он ласково взял ее за руки:
— Действительно никакого?
Она улыбнулась с очарованием Нефертари:
— Ты осмелишься мне приказать?
— Ты единственная, кому Фараон отказывается навязывать свою волю.
— Это не поражение, отец. В храме я буду полезнее, чем при дворе. Оживлять дух моих предков кажется мне наивысшим предназначением. Какой мир мы построим без связи с незримым?
— Играй же эту небесную музыку, Меритамон, Египту она понадобится.
Тревога сжала сердце Меритамон:
— Чего ты опасаешься, отец?
— Грозы.
— Разве ты не ее повелитель?
— Играй, Меритамон, играй и для Фараона; создавай гармонию, чаруй богов, завлекай их в наши земли. Вскоре разразится гроза, и она будет ужасающей.
Глава 5
Серраманна ударил кулаком по стене охранного помещения. Отвалился кусок штукатурки.
— Как это исчез?
— Исчез, господин, — подтвердил воин, которому поручили наблюдение за хеттом Урхи-Тешшубом.
Гигант сард схватил своего подчиненного за плечи, и несчастному, хотя он и не был слабаком, показалось, что тот его раздавил.
— Ты смеешься надо мной?
— Нет, господин, клянусь, нет!
— Значит, он ускользнул у тебя из-под носа?
— Он растворился в толпе.
— Почему ты не приказал объехать все дома квартала?
— Но Урхи-Тешшуб — свободный человек, господин. У нас нет причин преследовать его. Визирь обвинит нас в противозаконных действиях.
Серраманна зарычал, как бешеный бык, и отпустил подчиненного. Провинившийся был прав.
— Какие будут распоряжения, господин?
— Охрану Фараона удвоить. Первому, кто нарушит дисциплину, я вколочу его шлем в башку!
Воины личной охраны Рамзеса отнеслись к этой угрозе со всей серьезностью. Они знали, что в припадке ярости бывший пират способен привести ее в исполнение.
Чтобы укротить бешенство, Серраманна занялся метанием кинжалов по деревянной мишени. Исчезновение Урхи-Тешшуба не предвещало ничего хорошего. Снедаемый ненавистью хетт не преминет воспользоваться обретенной свободой как оружием против повелителя. Египта. Но когда и каким способом?
В сопровождении Аша Рамзес торжественно открыл дворец иностранных государств в присутствии толпы посланников. Аша произнес пылкую речь, в которой слова «мир», «сердечное согласие», «торговля» имели решающее значение. Роскошный пир завершил церемонию, ознаменовавшую превращение Пи-Рамзеса в столицу Ближнего Востока, гостеприимную для всех народов.
Рамзес унаследовал от своего отца Сети способность читать мысли людей; Аша умел тщательно скрывать чувства, но Фараон знал, что его друг сильно обеспокоен, и эта тревога связана с грозой, которую он предсказывал.
Как только пир подошел к концу, Рамзес и Аша уединились.
— Блестящая речь, Аша.
— Всего лишь обязанности дипломата, Твое Величество. Сегодняшняя церемония сделает тебя еще более популярным.
— Как хеттский посланник отреагировал на мое письмо?
— Прекрасно.
— Но Хаттусили требует большего, ведь так?
— Вполне вероятно.
— Я требую правды, Аша.
— Ну что ж, лучше тебя предупредить: если ты не примешь условия Хаттусили, будет война.
— Шантаж! В таком случае я даже не хочу их знать.
— Послушай, прошу тебя! Мы слишком много потрудились для мира, ты и я, чтобы увидеть, как он рухнет в одночасье.
— Говори, ничего не скрывая.
— Ты знаешь, что у Хаттусили и его жены Путухепы есть дочь. Судя по тому, что говорят, молодая женщина очень красива и умна.
— Тем лучше для нее.
— Хаттусили желает упрочить мир; на его взгляд, лучшим средством является свадьба.
— Должен ли я понять…
— Ты понял меня с первых слов. Чтобы окончательно скрепить наш договор, Хаттусили требует не только, чтобы ты женился на его дочери, но и сделал ее Великой Супругой Фараона.
— Ты забыл, что Красавица Изэт является царской женой?
— Для хетта эти мелочи не имеют значения. Жена обязана повиноваться мужу; если он отвергает ее, она должна подчиниться и молчать.
— Мы в Египте, Аша, а не в варварской стране. Ты советуешь мне удалить Изэт и жениться на хеттке, дочери моего злейшего врага?
— Сегодня твоего лучшего союзника, — поправил верховный сановник.
— Это требование просто возмутительно!
— Согласен, но в действительности оно не лишено интереса.
— Я не стану так унижать Изэт.
— Да, ты преданный муж, но величие Египта должно быть превыше твоих чувств.
— Ты соблазнил слишком много женщин, Аша, и стал циником.
— Верность мне чужда, согласен, но мое мнение — это мнение твоего сановника и друга.
— Бесполезно спрашивать об этом моих сыновей Ка и Меренптаха. Их ответ я знаю заранее.
— Кто сможет их упрекнуть в том, что они уважают свою мать, Красавицу Изэт, Великую Супругу Фараона? Мир или война… Вот выбор, который ты должен сделать.
— Я желаю видеть Амени, чтобы посоветоваться с ним.
— Ты услышишь также мнение Сетау, он только что прибыл из Нубии.
— Наконец-то хорошая новость!
Сетау, заклинатель змей, влюбленный в Нубию, дипломат Аша, Амени, преданный и талантливый писец… Не хватало только Моисея, для того чтобы воссоздать былую компанию учеников Капа, Мемфисского университета, которые много лет назад упивались счастьем дружбы и задавались вопросами о природе настоящей власти. Повар Рамзеса превзошел себя: лук-порей и кабачки в мясном соусе, жаренный с тимьяном ягненок, пюре из инжира, маринованные почки, козий сыр, медовый пирог, пропитанный соком плодов цератонии. В честь встречи Рамзес распорядился подать красное вино третьего года правления Сети, которое вызвало у Сетау экстаз.
— Сети заслуживает всяческих похвал! — воскликнул друг кобр, одетый в прочную тунику из шкуры антилопы. — Когда царствование способно творить подобные чудеса, значит ему покровительствуют боги.
— А вот относительно элегантности, — заметил с сожалением Аша, — прогресса что-то не заметно.
— Точно, — поддержал Амени.
— А ты, писец, довольствуешься тем, что ешь в два раза больше собственного веса! Поделись секретом, как тебе удается не толстеть при этом!
— Служение Египту — вот и весь секрет.
— Есть ли у тебя замечания по поводу моей деятельности в Нубии?
— Если бы они были, я давно бы уже написал отрицательное донесение.
— Когда ваши перепалки прекратятся, — вмешался Аша, — может быть, мы сможем перейти к обсуждению серьезных проблем.
— Нет только Моисея, — задумчиво напомнил Рамзес, — где он сейчас, Аша?
— Он бродит по пустыне и сражается с миражами. Моисей никогда не достигнет Земли Обетованной.
— Моисей сбился с пути, но этот путь все-таки приведет его к желанной цели.
— Как и у тебя, — признался Амени. — Моя душа охвачена тоской; но как забыть о том, что наш еврейский друг изменил Египту?
