Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун
Фатиму поразил рассказ сына. Она поцеловала Бехзада и сказала:
— Положи в ларец обе головы и кинжал, пока не настанет время обратить это оружие против наших врагов. С божьей помощью, ты победишь! Никому не рассказывай о том, что тебе стало известно. Наступит день, ты возьмешь этот кинжал и расправишься с врагами — отомстишь сыновьям убийцы за твоего деда. Но боже упаси тебя где-нибудь проговориться о своих планах!
— У меня нет другого желания, как отомстить за моего деда! — с жаром воскликнул Бехзад.
— Доведется ли мне увидеть тот день и утолить жажду мести! — вздохнула Фатима.
— Я верю, что ты доживешь до этого дня и сердце твое возрадуется.
— Сынок, держись общины хуррамитов, — добавила Фатима. — Ты можешь положиться на них — ведь они доверяют тебе и считают тебя своим другом, потому что ты мой воспитанник. Будь вместе с ними, пока ваши пути не разойдутся.
Глава 56. Письмо Сельмана
Солнце уже клонилось к закату, когда мать с сыном поднялись со своих мест и направились к столу, чтобы поужинать. Ночью Бехзад, он же Кайфер, как следует выспался и почувствовал новый прилив бодрости, словно дух Абу Муслима переселился в его тело. Хорошо знакомый с положением дел в Багдаде и к тому же не сомневаясь в том, что аль-Амин не способен управлять государством, он выжидал, когда халиф низложит своего брата. Тогда наступит подходящий момент для осуществления его, Бехзада, собственных целей. А это должно было случиться неминуемо, ибо он знал, что Сельману удалось разжечь в халифском сердце ненависть к аль-Мамуну.
Утром следующего дня Бехзад отправился навестить общину хуррамитов. В тот день у них была тайная сходка, но Бехзад ограничился свиданием лишь с их старейшинами. Он сообщил им о приготовлениях багдадских хуррамитов, жаждущих приблизить час общей победы. Затем они вместе обсудили, что необходимо сделать до наступления решительных действий. После этого Бехзад стал поджидать письма от Сельмана.
Тянулись дни и недели, а из Багдада так никаких вестей и не было. Бехзад не навещал аль-Фадля Ибн Сахля и потому не знал, что происходит в столице халифата. Но вот однажды перед домом его матери появился вооруженный человек верхом на верблюде. Это был гонец, привезший письмо. Он протянул его Бехзаду, и тот, увидав печать, понял, что написано оно Сельманом. Он сломал печать, развернул свиток и прочел следующее:
«От Сельмана, слуги хуррамитов, Бехзаду, главе хуррамитов и отважнейшему из них.
С тех пор как аль-Фадль Ибн ар-Рабиа вернулся из Ирака, нарушив тем самым присягу, данную им брату аль-Амина, его не покидает страх за свою жизнь. Единственной заботой его стало теперь желание избавиться от опасности, грозящей ему в том случае, если халифский престол перейдет к аль-Мамуну. Главный придворный прорицатель сумел склонить аль-Фадля к мысли о необходимости подговорить халифа, чтобы тот лишил аль-Мамуна права наследовать престол и сделал преемником сына своего, Мусу. С мнением прорицателя также согласен Ибн Махан, а этот чванливый старик пользуется у аль-Амина большим доверием. Несмотря на советы других сановников, халиф одобрил мнение визиря и начальника тайной службы. Он даже одарил Ибн Махана титулом наместника Хорасана и саном верховного священнослужителя, а в скором времени намеревается назначить его главнокомандующим халифским войском. В случае войны это назначение может оказаться роковым для эмира верующих, потому что Ибн Махан наделен небывалым тщеславием и непомерной гордыней. Утром сего дня мне стало известно, что аль-Амин предписал всем правителям областей поминать во время молитвы его сына Мусу как своего преемника. Я полагаю, что недалек день, когда халиф пошлет за аль-Мамуном в Хорасан и потребует, чтобы тот отказался от каких-либо прав на халифский престол. Как следует поступить — вам виднее. Мы здесь живем в мире и полном здравии».
Когда Бехзад дочитал письмо Сельмана до конца, радостное чувство того, что он уже совсем близок к желанной цели, стеснило его грудь. Он показал письмо матери.
— Сынок, грядет пора великих свершений, — торжественно произнесла Фатима. — Я не думаю, чтобы аль-Фадль Ибн Сахль не знал, как надлежит поступать в этих обстоятельствах. А если он не знает, то, может быть, знаешь ты?
— Мне хотелось бы узнать твое мнение, матушка.
— Если разногласия между братьями усилятся, персы придут на помощь аль-Мамуну, с тем чтобы он помог им отстоять их права. Но если они захотят избавиться от аль-Мамуна и попытаются завладеть престолом без халифа, то тем самым погубят себя, все их замыслы пойдут прахом. Ведь халиф получает власть от всевышнего, а людьми можно управлять только с помощью веры.
— Но ведь у нас есть халиф — аль-Мамун, — возразил Бехзад, — он и будет править народом.
— Аль-Мамун не вечен. А когда он умрет, то власть перейдет по наследству к кому-нибудь из его родственников. Кто тогда может поручиться, что его преемник будет относиться к нам доброжелательно, не станет питать злобу, как это делал Харун ар-Рашид, и не погубит нас?
Слова матери глубоко запали в душу Бехзада. Ее проницательность поразила юношу. Он вспомнил о своей ночной встрече со старейшинами хуррамитов во дворце Хосрова Ануширвана в аль-Мадаине и спросил:
— Так, что же, по-твоему, следует предпринять, матушка?
— Я считаю, что о будущем нашего народа следует заботиться уже сейчас. Раз в государстве нет прочной власти без арабского халифа, то ничего не поделаешь, с этим надо считаться и помнить, что из всех арабов шииты — самые близкие нам по духу. Свяжите аль-Мамуна договором, обещайте поддержать его, чтобы в дальнейшем он назначил своим преемником тоже кого-нибудь из шиитов, — вот когда вы добьетесь желанной цели… Поговори об этом с аль-Фадлем Ибн Сахлем, когда останешься с ним без свидетелей, изложи все толково и обстоятельно.
Выслушав совет матери, Бехзад взял ее руку, поднес к губам и поцеловал, а затем попросил разрешения пойти к визирю.
Около полудня Бехзад приблизился к дому аль-Фадля и вошел в ворота. Привратник беспрепятственно пропустил его, зная расположение своего хозяина к этому молодому человеку. Бехзад очутился в саду. Там он стал разыскивать визиря и его брата, которые проживали вместе. Он увидел шатер, разбитый посредине сада, и направился к нему. Он уже собирался войти внутрь, как вдруг ему навстречу вышла девушка, лицо которой было открыто, видно, она не ожидала встретить здесь кого-нибудь постороннего. Она подняла глаза на Бехзада и вздрогнула. На ее лице выразилось изумление, а щеки зарделись румянцем. На какое-то мгновение девушка застыла в нерешительности. Она смутилась, не зная, что ей делать — то ли вернуться назад и тем самым проявить свою скромность, то ли поздороваться и принять гостя. Ведь она раньше видела Бехзада, да и он догадывался, кто она такая. На девушке было домашнее платье, а голову ее прикрывала легкая шаль, которая, даже будучи опущенной, оставляла открытой большую часть лица. Когда Бехзад взглянул на девушку, его поразила ее необычная красота, сияние, исходившее от лица, и блеск ее глаз, в которых сочетались ум и застенчивость. Он устыдился того, что смутил покой этой девушки, хотя и неумышленно, и решил извиниться:
— Простите, госпожа, мое невольное вторжение. Я разыскиваю моего господина, аль-Фадля Ибн Сахля, и полагал найти его в этом шатре, где он, по своему обыкновению, проводит каждое утро.
— Вам нужен мой дядя аль-Фадль? — спросила она, не спуская глаз с Бехзада. Ее голос звучал искренне и просто. — Он выехал вместе с моим отцом рано утром, чтобы встретить нашего господина аль-Мамуна. Вы нисколько не стеснили меня своим приходом. Если я не ошибаюсь, вы — Бехзад?
Девушка замолчала, ожидая ответа, и он с готовностью подтвердил:
— Да, госпожа… меня зовут Бехзад.
— Мой отец и дядя отзываются о вас с большим уважением, — продолжала она, — и если бы они были здесь, то ваш приход доставил бы им несомненную радость. Если вам угодно, прошу вас садиться.
Бехзад был приятно удивлен любезностью этой девушки и ее не по летам развитому уму. Он узнал в ней Буран, дочь аль-Хасана Ибн Сахля, и сразу вспомнил намеки ее дяди относительно его будущей женитьбы. Теперь он убедился собственными глазами, что она достойна самого доблестного юноши. Если бы его сердце не было занято другой, то о лучшей избраннице нельзя было и помышлять.
— Благодарю вас, госпожа, — отвечал Бехзад. — Я был бы рад остаться здесь, однако вынужден отправиться во дворец аль-Мамуна, чтобы переговорить с вашим отцом и дядей. Позвольте мне удалиться.
Глава 57. Эмир аль-Мамун
Как читатель уже знает, к этому времени аль-Мамун прибыл в Хорасан. Когда халиф Харун ар-Рашид почил на смертном одре и до аль-Мамуна дошли вести о том, что визирь аль-Фадль Ибн ар-Рабиа нарушил клятву и вернулся с войском и халифской казной из Туса в Багдад, эмир созвал для совета своих персидских сторонников, ближайшим среди которых считал аль-Фадля Ибн Сахля. Все собравшиеся предлагали тотчас выехать и догнать аль-Фадля Ибн ар-Рабиа и его приспешников, чтобы воротить их назад. Но аль-Фадль Ибн Сахль предостерегал аль-Мамуна, чтобы тот ни под каким предлогом не покидал Хорасан.
