Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун
Бехзад дождался, пока аль-Фадль отправится домой, и последовал за ним. Когда они остались одни, он похвалил удачную идею визиря, высказанную им на совете. Затем он протянул аль-Фадлю письмо Сельмана и попросил прочесть его.
Аль-Фадль развернул письмо, стал читать, но, не дочитав до конца, разразился смехом.
— Если Сельман не ошибся и аль-Амин назначил главнокомандующим своим войском Ибн Махана, то нам это только на руку! — сказал он наконец. — Лучшего стечения обстоятельств и не придумаешь. Ведь Ибн Махан, помимо чванливости и тщеславия, снискал себе дурную славу среди жителей Хорасана еще с тех пор, когда был здесь наместником Харуна ар-Рашида и всячески притеснял местных жителей. Из-за этого халиф сместил его с должности, а хорасанцы возненавидели его лютой ненавистью. И если они пойдут на него войной, то разобьют наголову, отомстив за все былые притеснения. Ибн Махан же полагает, что жители Хорасана преданы ему, потому что кое-кто, чтобы обмануть его, посылает ему письма, в которых обещает сдаться на его милость, как только войско аль-Амина подойдет к границам Хорасана. Именно на это я и рассчитывал с тех пор как начался разлад между братьями, и потому утверждаю, что назначение Ибн Махана на должность главнокомандующего войском нам только на руку.
— Так каковы твои планы? — поинтересовался Бехзад.
— Я полагаю, что мы разобьем войско халифа, его самого низложим и посадим на престол аль-Мамуна.
— А какая нам от этого польза? — снова спросил Бехзад. — Разве они оба не являются арабами и потомками Аббасидов? Разве они не сыновья Харуна ар-Рашида, убийцы Джафара, и не правнуки аль-Мансура, убившего Абу Муслима?
— Но аль-Мамун — сын персиянки, — возразил аль-Фадль и добавил: — К тому же, он, как и мы, исповедует шиизм. Он в наших руках, что малый ребенок. Он всегда будет поступать так, как нам будет угодно.
— А ты твердо уверен, что он, когда станет халифом, не захочет выйти из-под нашей опеки? Ты можешь поручиться, что его наследник будет благоволить к нам? И доверяешь ли ты Аббасидам после того, как они столько раз проявляли вероломство по отношению к нам и другим народам?
Аль-Фадль молча слушал речь Бехзада, но при последних словах он словно очнулся ото сна и, подняв глаза на юношу, произнес:
— Ты прав, Бехзад. Теперь я понял, чего ты хочешь. Ты постиг самую суть дела, и нам необходимо все исправить еще сегодня…
Он некоторое время молча теребил свою бороду, а потом продолжил:
— Нет власти без халифа. И нет иного халифа, чем халиф из рода Хашимидов. А наиболее благоволят к нам из этого рода Алиды, и наша опора сегодня — это Али Ибн Муса ар-Рида[61], потомок аль-Хусейна Ибн Али Ибн Абу Талиба. Он человек умный и рассудительный. Аль-Мамун отличает его среди других и благоволит к нему. Я сейчас же поставлю аль-Мамуну условие, чтобы он назначил своим престолонаследником Али Ибн Мусу ар-Риду. Тогда после смерти аль-Мамуна халифат перейдет от Аббасидов к Алидам. И это будет нашей окончательной победой!
Когда он кончил говорить, лицо его сияло восторгом.
— Господин, это самое благоразумное решение, — подтвердил Бехзад и поднялся, чтобы уйти.
— Если ты получишь еще какое-нибудь известие от Сельмана, сообщи мне об этом, — сказал визирь.
Бехзад возвратился в дом своей матери. Долгая разлука с Маймуной тревожила его. С нетерпением стал он поджидать прибытия в Мерв двора аль-Мамуна, чтобы удостовериться, что с Маймуной ничего не случилось.
Глава 58. Аль-Амин посылает войско в Хорасан
Наступил 195 год хиджры. Аль-Амин теперь открыто заявил о низложении своего брата и упразднил монету, которую чеканил аль-Мамун в Хорасане и на которой не значилось имени халифа. Аль-Амин повелел поминать с кафедр мечетей имя своего сына Мусы и величать его «устами истины». Он запретил упоминать имя аль-Мамуна и назначил вторым престолонаследником другого своего сына — Абдаллаха — и нарек его «блюстителем истины».
В это время аль-Мамун держал совет со своим визирем относительно того, как снарядить войско, и тот, воспользовавшись удобным случаем, выставил условие, согласно которому аль-Мамун обязывался назначить своим наследником Али ар-Риду, предводителя хорасанских шиитов. Аль-Мамуну тяжко было решиться на этот шаг, но он не нашел иного выхода и подчинился. Он обещал, в случае успешного исхода войны, то есть если он одержит верх над своим братом и станет халифом, сделать Али ар-Риду престолонаследником. «Мастер обоих искусств» — аль-Фадль Ибн Сахль с большим усердием занялся снаряжением войска и приготовлениями к военным действиям. Во главе войска был назначен Тахир Ибн аль-Хусейн, прозванный «обладателем двух десниц». Аль-Фадль послал его к городу Рею, навстречу войску аль-Амина, если оно двинется в сторону Хорасана. Тахир являлся весьма опытным полководцем, хотя был гораздо моложе Ибн Махана.
Бехзад все это время поджидал приезда двора аль-Мамуна и каких-либо новостей от Сельмана. Наконец долгожданное письмо пришло. В нем говорилось:
«Мои предположения оправдались, а старания увенчались успехом. Ибн Махан назначен главнокомандующим халифского войска, которое направляется в Хорасан с войною. Как раз в то время, как я пишу тебе это письмо, войско под предводительством Ибн Махана оставляет стены Багдада и сам халиф провожает его. Старик убежден, что жители Хорасана питают к нему любовь. Хорасанцы уже прислали ему несколько писем, в которых заверяют его в своей покорности и послушании. Когда Ибн Махан узнал, что Тахир Ибн аль-Хусейн стоит во главе войска аль-Мамуна, то пренебрежительно бросил в его адрес: „Тахир не годится мне даже в ученики! Где такому юнцу командовать целым войском!“ И еще он говорил своим сподвижникам: „Не успеет разнестись весть о том, что мы перешли Хамаданское ущелье, как войско Тахира надломится, подобно дереву после сильной бури. Не осилить безрогому ягненку бодливого барана и не вынести взгляда льва жалкому мулу. Если же он рискнет выступить, то наткнется на острия наших пик и клинки наших мечей. А когда мы приблизимся к ним у Рея, то их руки отсохнут от страха!“ Аль-Амин поверил хвастливым словам Ибн Махана. Он передал ему командование войском, а также пожаловал все области аль-Джибаля[62]. Поручил ему ведение военных действий и взимание поземельного налога. Дал денег и предоставил неограниченное право распоряжаться казной. Снарядил для него пятьдесят тысяч всадников, а также написал Абу Дулефу аль-Иджли и Хилялю аль-Хадрами, чтобы те присоединились к Ибн Махану. А затем неоднократно снабжал его войско деньгами и людьми, Ибн Махан еще не успел выступить в поход, а все полагают, что победа ему уже обеспечена. Когда он ездил к Зубейде, матери аль-Амина, чтобы, как это принято, попрощаться перед дальним походом, она взяла с него слово отнестись к аль-Мамуну с милосердием, если тот будет взят в плен. Она увещевала Ибн Махана такими словами: „Хотя эмир верующих — мой сын и к нему лежит мое сердце, но жалко будет мне и Абдаллаха аль-Мамуна, если ему придется терпеть лишения или, хуже того, муки. А мой сын аль-Амин, хоть он и вынужден идти войной на своего брата, не желает, однако, его погибели. Ведь он признает Абдаллаха своим родным братом, и потому тебе не следует оскорблять эмира бранными словами, он же тебе не ровня. Не принуждай его выполнять тяжелую работу. Не заковывай в кандалы и не надевай на него цепей. Не лишай его ни невольниц, ни слуг. В пути не обращайся с ним грубо, не опережай его и не скачи рядом, а только держись его стремени. Если он будет бранить тебя, стерпи“. Затем она протянула ему серебряные кандалы со словами: „Если что случится, то надень на него эти оковы“. Ибн Махан ответил: „Все будет исполнено в точности, госпожа!“»
Подобными наставлениями напутствовал его и эмир верующих, аль-Амин.
«Ты знаешь, что наш повелитель аль-Мамун послал за своим двором в Багдад. Скоро все они прибудут к вам. Ты, конечно, надеешься встретить среди них Маймуну. Но не огорчайся, когда не увидишь ее в Хорасане. Она осталась здесь, в Багдаде. Я не писал тебе об этом раньше, чтобы не причинять тебе боли. Сейчас уже невозможно долее скрывать это, потому что ты все узнаешь от Дананир и других лиц. Знай же: Маймуна находится в доме халифа. Прошу тебя, не приходи в отчаяние и не тревожься о ее судьбе! О том, как она попала к халифу, тебе расскажет Дананир. Я, твой преданный слуга, здесь и всегда смогу уберечь ее от беды. До свидания».
Когда Бехзад прочел это письмо, у него потемнело в глазах. Несмотря на радостные вести, сулящие успех, письмо привело его в смятение. Стоило только ему представить, что Маймуна находится в доме их врага, как сердце Бехзада сжималось от нестерпимой боли. Он в душе нещадно упрекал Сельмана за то, что тот скрывал от него доселе эту новость. Он пришел в состояние полной растерянности и не представлял, на что ему решиться: выехать ли из Мерва, чтобы встретить Ибн Махана у Рея, или же подождать с отъездом, пока не прибудет Дананир и он сможет подробно расспросить о Маймуне. Победила любовь… Маймуна оказалась важнее всех дел, и Бехзад остался поджидать прибытия двора аль-Мамуна, чтобы получить хоть весточку от своей любимой, а потом с легким сердцем уйти на войну. Его мать знала, что войско выступило в Рей, и была очень удивлена тем, что ее сын остался дома.
