Антанас Венуолис - Перепутья
Жутко, страшно в глубине пущи. Не думает человек ни о беседе, ни о песне, хочется ему только оглядываться и слушать, о чем пуща шумит, как птахи щебечут, и тихо все запоминать. Иногда в чащобе раздаются и совсем странные звуки, но туда лучше не смотреть…
Однако не страшатся жемайтийцы лесных духов своих сумеречных пущ. Не угнетает их и мрачность леса. В пуще жемайтийцы чувствуют себя как дома. Не нападут здесь на них жадные крестоносцы, не пролезут в пущу пронырливые поляки, не притащатся меченосцы. Здесь им ничто не угрожает: в лесу помогают и боги, и лесные духи. В пуще жемайтийцы сами чувствуют себя богами…
Шумит, качается бескрайняя жемайтийская пуща. По верхушкам деревьев ветерок гуляет, а в той бескрайней пуще, возле одного тихого озерца, прямо-таки кишмя кишат то ли люди, то ли звери, то ли какие-то таинственные лесные существа: бородатые, в звериных шкурах; босые и в постолах. Здесь же пасутся стреноженные кони, стелется дымок, вкусно пахнет жареным мясом… Повсюду слышен шорох, шелест, приглушенные голоса, и все обеспокоены, и все чего-то ждут. Вокруг одного большого костра сидят несколько уже немолодых бородатых мужчин, жарят на вертелах мясо, разговаривают.
— Даже не думай, Судимантас, чтобы они так скоро вернулись: уж кто дошел до Медининкай, тот еще долго там гулять будет… Смотри, уже сколько лет ни поляк, ни крестоносец медининкские земли не топтал, — говорил боярин Кинсгайла, вгрызаясь в медвежий окорок.
— Твоя правда, боярин, богатый тот край, однажды и я погулял в Медининкай, — принялся расхваливать медининкские земли боярин Кершис. — Помню, в том году, когда мы с маршалком ордена и нашим князем пытались Вильнюс взять. Уж как мы стены били, как на приступ шли, но чтоб хоть одной ногой в замок ступили… Договорились мы, несколько бояр, к нам еще крестоносцы присоединились, иноземные рыцари, и в легких доспехах пустились мы в Медининкай. Вот если б вы знали, ребята, на какую деревню ни налетим, в какую избу ни ворвемся — везде ящики набиты полотном, шкурами, шерстью, нитями; от льна потолок в клетях проваливается… А уж медка хмельного, квашеных грибов, сушеного мяса, рыбы, орехов — хоть на телеге вывози.
— Да, медка, рыбы и грибов — хоть на телеге вывози, а вот аукштайтийских лошадок с нашими не сравнить, — как бы пристыдил боярина Кершиса боярин Мишкинис. — И мы несколько лет назад по медининкским землям погуляли. Окрестности Лиды тоже опустошили. Награбили всякого добра: и полотна, и повойников, и соболей. Лошадей тоже немало взяли. Верно, лошадки вроде и красивые, и жирные, и бегают неплохо, но когда пришлось назад отступать, по болотам топать, тут они и обезножели. Некоторых так и оставили в болотах…
— Хватит крестоносцам добра в медининкских землях и без лошадей, — мечтал еще один боярин.
— А уж девушки и женщины вокруг Медининкай — хоть пальчики облизывай: певуньи… — И молодой боярин потер руки.
— Вокруг Лиды тоже, — откликнулся другой.
— Не знаю, в Лиде я не бывал, а вот вокруг Медининкай…
— Певуньи-то певуньи, но царапаются не хуже кошек. Видите, что певуньи с боярином сделали? — И молодой боярин, показав на бородатого мужчину с прищуренным глазом, объяснил: — Работа медининкских певуний.
Бородатый мужчина нахмурился, поднялся и, поправив в костре головешку, сказал:
— Да вот ночью налетели, наверно, за крестоносца приняла…
— Если б приняла за крестоносца, то и второй глаз вырвала бы, но узнала жемайтийца, потому и пожалела.
Все рассмеялись.
— Они нам — и то не поддаются, а уж от крестоносцев защищаются как кошки.
— Отважные бабы в Медининкай, ничего не скажешь, была бы ихняя воля, не пустили бы к себе поляков, а теперь-то Ягайла повсюду своих людей понасажал. В Медининкай мы тоже нашли польский отряд.
— Сильно отбивались?
— Некогда им было отбиваться: одни по избам попрятались, другие в костел залезли, но мы их выкурили, будто хорьков…
Вокруг остальных костров тоже стайками сидели мужчины: разговаривали, варили, жарили; другие приглядывали за лошадьми, пасущимися на лужайке, или бегали в лес по дрова, в озерцо за водой. Были и такие, которые, казалось, ничем не интересовались, а, улегшись под деревьями и положив под голову седло или мешок с сеном, дремали или просто отдыхали.
Из глубины пущи донесся вой волка. Все притихли и прислушались. Волк подал голос во второй раз, в третий, и тут же ему откликнулись другие волки, подальше и поближе.
Вскочили мужчины, сидевшие вокруг костров, встали дремавшие под деревьями и прислушались.
Это был условный сигнал дозорных, предупреждающий об опасности.
Не прошло и часа, как в лесу затрещали сухие ветки, между деревьями мелькнула одна фигурка, другая, и на опушку выехало несколько мужчин.
— Где Судимантас? — таинственно спросил один всадник.
Его отвели к Судимантасу.
— Боярин, они уже возвращаются, — всего-то и сказал мужчина, и его со всех сторон окружили любопытные.
— Неужели? Так быстро? — то ли удивился, то ли обрадовался Судимантас и спросил: — Где они теперь?
— До нас им примерно полдня пути. Если сейчас выедем, на рассвете встретимся.
— А в каком состоянии они возвращаются?
— До Риттерсвердера отступали в боевых порядках — хоругвями, а теперь кто как: впереди на телегах везут награбленное и гонят пленных.
— Телег с награбленным много?
— Около четырехсот. Некоторые везут добычу и на лошадях.
— А пленных?
— Много и пленных — друг с другом за руки связаны.
— И дозоры сильные?
— Никаких дозоров не видно, только впереди везут одну пушку и едет сотня всадников.
— Кто сопровождает пленных и обоз?
— Братики и наемное войско.
— А рыцари?
— Рыцари едут сзади; некоторые задержались в Риттерсвердере и догонят своих через день.
— Где хоругвь Маркварда фон Зальцбаха?
— После Риттерсвердера все хоругви сложили в повозки.
— А может, Марквард в замке остался?
— Нет, Шарка говорит, что не остался. Говорит, он вместе с комтуром Рагайне ехал. Завтра-послезавтра в замке ждут князя.
— А где теперь Шарка?
— С Кулгайлисом — сопровождает крестоносцев по лесу.
— Ребята, немедленно по коням! — крикнул Судимантас, заметив, что собралось очень много слушателей. — А вы, гонцы, возвращайтесь назад и скажите Кулгайлису, чтоб без меня не только не трогали крестоносцев, но даже не показывались им. Поняли? — приказал Судимантас гонцам и отправил их к Кулгайлису.
Когда мужчины бросились седлать коней, старшие военачальники, бояре еще некоторое время совещались и спорили. Судимантас был строгий и суровый вождь, но он не предпринимал никаких серьезных шагов, сам хорошенько всего не обдумав и не посоветовавшись с другими воинами.
— Судимантас, поначалу надо отбить обоз и освободить пленных, а уж когда они навалятся на нас, тогда в лесу и с рыцарями схватимся, — высказал свое мнение боярин Кинсгайла.
— А ты, Кершис, как думаешь?
— Если мы рассеем братков и кнехтов, тогда и обозы не уйдут, а рыцарей нам все равно в чистом поле не одолеть.
— А в лесу? — спросил Судимантас.
— В лес их не заманишь.
— Бояре, Кершис верно говорит — рыцарей мы не одолеем и все обозы не отобьем, для нас главное — основательно поколотить их, рассеять и как можно больше взять в плен, чтобы потом у князя было на кого своих заложников обменять; давайте налетим на них из засады, — предложил Минтаутас.
Судимантас никого не похвалил и не поругал, он только сказал:
— Поехали, ребята, а там поглядим. На месте виднее будет.
Наверно, спустя час, все мужчины покинули лагерь. Ехали по той же пуще, которой, казалось, не будет ни конца ни краю. На рассвете встретились с разведчиками Кулгайлиса.
— Где Кулгайлис? — спросил Судимантас.
— Он с Шаркой и остальными ребятами отправился в лагерь крестоносцев.
— А где их лагерь?
— Совсем рядом: слышно, как у них собаки лают. Как только кто-нибудь из нас завоет волком, сразу же в их лагере собаки откликаются. Кулгайлис приказал после рассвета голосом ворона перекликаться.
Вскоре из ночного похода вернулся и Кулгайлис со своими воинами.
— Ну, Кулгайлис, как там? — спросил Судимантас.
— Боярин, если б не твой приказ, мы бы нескольких псов руками задушили — возле самого леса спали!
— А стража?
— Как только пропели петухи, так и стража заснула. Сейчас, боярин, самое бы время напасть, но одна причина не позволяет!
— Какая?
— Боги неизвестно за что гневаются на нас: в лесу медведь двух жемайтийцев задрал; вот, наткнулись на медведицу с маленькими… Набросилась и задушила…
— И вы не сумели защитить их?
— Да они нас не позвали: я приказал держаться тихо, вот они и молчали… Жалко — такие были ребята.
