Сергей Смирнов - Царь Горы, Или Тайна Кира Великого
И вот, зная, что персам предстоят новые походы и завоевания, куда более далекие и опасные, Кир повелел им родить в ближайшие годы как можно больше сыновей. В таком деле персы подчинились с особой охотой и, насколько могу судить, постарались на славу.
Сын Кира, Камбис, между тем быстро рос и стал высоким, худощавым юношей, еще меньше похожим на отца, чем был в отрочестве. Он смотрел на всех исподлобья, отличался немногословием и скупостью движений. Но если начинал говорить, то резким, наставительным тоном высказывал довольно мудреные вещи, как выходец из круга жрецов, философов или гадателей, а вовсе не из высшего, царского, сословия воинов-правителей. Киру, однако, нравились такие речи. От приближенных Кира мне было известно, что в детстве, будучи во дворце Астиага на правах одного родственника, будущий царь видел, с каким уважением и даже трепетом слушает его суровый дед жрецов-магов, их высокопарные и туманные изречения. Кир радовался, что его сын не глупее жрецов, и хотел, чтобы он был не менее их образован.
На манеру речи Камбиса походили и его повадки. Он часами сидел на одном месте, искоса поглядывая на происходящее вокруг него, и притом не шевеля и пальцем, а потом мог вдруг сорваться и ринуться куда-то, распугивая слуг и чиновников, которыми теперь вдвойне наполнился царский дворец в Эктабане. То он вскакивал на лошадь и мчался по горам, возвращаясь к вечеру остывшим и молчаливым. То вдруг требовал от жрецов провести тот или иной пышный обряд поклонения какому-либо из божеств, хотя ни праздника, ни иного повода для такого обряда не предвиделось.
Киру эти порывы его сына не казались странными. Он видел в этом ранние проявления истинно царского характера. «Жеребенок породист,— говаривал царь персов про своего отпрыска.— Любит взбрыкивать. Угомонится».
Чужеземец Кратон видел в таком характере признаки вырождения. Ведь Камбис был сыном Кира и Кассанданы, его двоюродной сестры, которая сама была плодом брака между какими-то близкими родственниками. Египетские фараоны, особенно в древности, женились на своих сестрах, и династии вырождались, если в их жилы по воле случая не вливалась новая кровь. Выродились цари древнего Элама, которых персы почему-то и поныне почитают едва ли не как богов. От них-то персы и переняли не только добрые, но и вредные обычаи. Не сомневаюсь, что и Ахеменидам может грозить вырождение, если они не откажутся от вредного кровосмешения.
И вот минуло три года благополучного пребывания Кира в Эктабане. Царство процветало, мятежей не было, персы плодились.
В ту пору, получая царские приказы через вестников Кира, я устраивал его дела в прибрежных городах Эгеи и Понта, наблюдал за настроениями жителей, чтобы вовремя и малой кровью с обеих сторон пресечь бунт, если таковой грозил вспыхнуть, а заодно следил за чиновниками, собиравшими дань и арендную плату с земельных наделов. Порой меня одолевала скука, ведь такому человеку, как я, вообще должно быть скучно в спокойной, процветающей стране. Но податься было некуда (в «благоразумный» Милет я не хотел, наживаться на распрях эллинов в Элладе уже считал подлостью, Вавилон и Египет меня отталкивали чрезмерной утонченностью интриг), а платили мне из царской казны вполне исправно.
Я сразу навострил уши на восток, как только из Эктабана потянулись слухи о том, что где-то на самом краю света собираются бесчисленные полчища скифов и Кир начинает готовить свое войско к новому походу.
Мне вспомнилось все, что я знал об этих варварах, носящихся на своих низкорослых скакунах по бескрайним пустыням, как губительные ветры.
Столетие назад скифы владычествовали над всей Мидией. Их господство кончилось, когда отец Астиага Киаксар хитростью завлек всех скифских вождей на празднество, напоил их допьяна и перебил, после чего справился и со всей остальной варварской ордою, не способной к разумному ведению боя из-за потери вожаков.
Конечно, у скифов уже выросла новая знать — внуки вероломно убитых мидянами вождей. Эти потомки уже не знали силы чужого оружия и хитрости врага, но могли гореть жаждой мести за своих предков. Приняв от Астиага Мидию, Кир принимал «в наследство» и кровную вражду скифов.
Но была еще Азелек и ее скифская тайна!
Что замыслил Кир? Войну против скифов или же войну вместе со скифами против кого-то?
Эти-то тайны и лишили Болотного Кота его скуки и спокойствия.
Я надеялся, что наконец понадоблюсь Киру для более важных дел, однако он еще почти два года продержал меня на одних слухах и скупых сведениях с Востока, запретив мне покидать пределы Ионии.
Можно его понять: после мятежа Пактия в Лидии он опасался любых возмущений у себя в тылу. Простор для охоты оказался слишком большим. Кто, кроме меня, мог с тою же быстротой донести Киру о готовящемся мятеже в Ионии или тех же Сардах, хотя престарелый Гарпаг пока еще оставался верной порукой всякому порядку в западных областях царства? Доверие царя персов льстило мне, однако было плохим лекарством от тоски.
Здесь я могу честно признаться: если мне и доступна правда о последних днях Кира, то не стоит слишком доверять моим предположениям о походах царя на Восток.
Дам только краткое описание и выдвину только одну гипотезу, не отличающуюся новизной.
Кир выступил на Восток с большим войском и остановился не где-нибудь, а в Нисе.
Узнав об этом, я живо вспомнил невольничий рынок, золотой ксюмбаллон, скифов и последний взгляд Азелек. Полагаю, что в Нисе Кир вел какие-то тайные переговоры со скифами.
Тем временем в нижнем течении Аракса, впадающего в Араксианское озеро, скопилась скифская орда, насчитывавшая, как говорят, не менее ста пятидесяти тысяч всадников. Туча стрел, выпущенная из луков такой ордой, могла бы запросто затмить солнце и накрыть целиком не только Эктабан, но и целый Вавилон.
Вскоре из трех царств Востока — Согдианы, Бактрии и Маргианы — к Киру направились посольства с просьбой о защите от грядущего губительного набега.
Приняв послов, Кир передал через них царям этих стран, что они могут рассчитывать на его покровительство, а затем двинулся далее на Восток и безо всяких препятствий дошел до столицы Бактрии. К тому дню все три царства, а следом еще три южных — Гандхара, Арахосия и Дрангиана — признали над собой владычество персидского царя. Так без единого сражения Кир увеличил свое государство почти вдвое.
Мне кажется, он не пошел бы в Бактрию вовсе, если бы не поддался уговорам своего брата Гистаспа, которому приходилось все больше по вкусу учение Зороастра, некогда проживавшего в тех краях. Сам Гистасп тут же сделался сатрапом Бактрии. Наверно, он очень надеялся что ему удастся склонить брата к принятию этого учения, познакомив его с бактрианскими магами и мудрецами и показав ему величественные башни, на вершинах которых днем и ночью пылает неугасимый огонь. Ведь именно огню, как первородной стихии, поклоняются последователи Зороастра.
Удивительно, что таких башен огня не воздвигают в Эфесе и не поклоняются, как божеству, моему мудрому другу Гераклиту, который также считает огонь первопричиной всех вещей!
Кир был принят в Бактрии очень гостеприимно, однако новое учение не принял как единственно верное на всем свете. Я слышал, будто бы ему не понравилось обращение зороастрийцев со своими умершими родственниками: тела выносят за пределы селения и бросают на камни — на растерзание стервятникам.
Пока царь персов пребывал в Бактрах, столице Бактрийского царства, орды кочевников стали постепенно рассеиваться.
В те месяцы произошло два не слишком заметных события. Но эти события стали предвестниками куда более значительных вестей с западных пределов Персидского царства.
Небольшое войско мидян и каппадокийцев выбило из Харрана вавилонский гарнизон, преследовало врагов по долине Евфрата, но, вторгшись в Вавилонию, было встречено более сильным войском, потерпело поражение и малым остатком убралось восвояси.
Вавилонский царь Набонид в это время покинул оазис Тейма посреди Аравийской пустыни и переместился в Сиппар, находившийся немногим севернее Вавилона. Надо сказать, Набонид всегда опасался Вавилона, где ему угрожали заговоры жрецов. Некогда отдав великий город в управление своему сыну Валтасару, он на целых десять лет покинул великий город и поселился в Тейме, через который пролегал важный торговый путь в Египет. Перед тем как уехать из Тейма, Набонид принял послов египетского царя Амасиса и заключил с фараоном «столетний мир». Все это свидетельствовало о том, что сам Набонид, заручившись поддержкой Египта, или хочет напасть на Персию и тем самым упредить притязания Кира, или ожидает скорого нападения со стороны персов.
Персидские вестники донесли Киру, что Набонид вместе со своим войском подвинулся к границам его царства. Кир покинул Бактры и двинулся в обратном направлении.