Валентин Гнатюк - Святослав. Болгария
– Не смейте подходить ко мне! – крикнула женщина на болгарском, но с незнакомым русам выговором.
– А то что, перебьёшь нас? – рассмеялся один из дозорных.
– Нет, я убью себя, – всё тем же решительным голосом молвила незнакомка, быстрым движением поднеся к своей точёной шее изогнутый кинжал. – Это святилище бога Загрея, и тут никогда не проливалась даже капля крови, если вы тронете меня, я убью себя, и тогда свершатся великие беды!
– Стойте, – приказал князь, всегда уважавший смелых до отчаянности людей, и спешился. – Не трогайте её, – повторил он.
Воины, подчинившись, отошли от суровой незнакомки.
– Загрей, похоже на наше «заграй», заиграть, значит забродить, так это же наш Квасура, так, красавица? – спросил князь миролюбиво, неспешно приближаясь к стройной молодой женщине, ещё сжимавшей в длани своё оружие.
Славомир и молодой проворный охоронец по имени Соболь тенями шагнули вслед за князем, но он знаком остановил верных стражей. Пристальный взор девицы показался князю знакомым, хотя они никогда не встречались. И почти сразу он понял: так глядят не воины, не огнищане, ни тем паче купцы, а только кудесники. «Пройдясь» своим особым взглядом по лику и очам Святослава, молодая женщина спрятала кинжал и ответила почти спокойно:
– Загрей – наш древний бог виноделия, он научил моих далёких предков фракийцев делать напиток, в котором сливаются воедино небесная сила Отца-Солнца и Матери-Земли. Вот это ложе, – она указала на большой плоский камень, – есть символ их соития. И сила эта возрождает землю всякую весну и наделяет рождающей силой людей, поля, животных, растения, всё сущее. Оттого на этом капище правит сила рождения, но не смерти.
– Так отчего же ты едва не взрезала себе горло на столь священном месте? – спросил Святослав.
– Оттого что я последняя жрица моего древнего племени бессов и не могу допустить насильного соития с мужчиной, это всё равно что осквернить капище кровью человека или животного. Нас осталось мало на нашей земле, храмы и капища разрушены и засыпаны алчными пришельцами, а это сохранилось, потому что нет здесь ни злата, ни дорогих сосудов, только сама Мать-Земля в виде камней и Отец-Солнце в небе.
Между тем быстро стемнело, едва светило скрылось за забором гор. Святослав огляделся, ища очами в сгущающихся сумерках десятника и охоронцев.
– Я провожу тебя, князь русов, – упредила жрица. Одетая в белое, она одна выделялась средь темени светлым пятном.
– Хм, выходит, тебе ведомо, кто я, – не удивился Святослав. – А как тебя зовут?
– Предслава, – мягким, но сильным, как у всех волхвов, голосом, ответила молодая женщина.
– Почти как град наш или столица болгарская, – молвил стоявший сзади Славомир.
Князю ещё хотелось поговорить с необычной жрицей, но она уже пошла впереди, указывая воинам спуск со священной горы.
После отъезда Святослава военачальники живо разобрали оставшихся девушек – кто себе, кто сыну или брату, кто просто брал домой в помощницы по хозяйству, если умела прясть или вышивать. А не понравится – рабыню всегда продать можно.
Под охраной их отправили в неблизкий путь в неведомую варварскую Русь.
Когда Ярополку привезли невесту, все теремные приходили посмотреть на неё.
– Ополоумели, что ли, греки, такую лепоту в монастырях укрывать? – дивился молодой охоронец, выйдя на теремной двор. – Такие жёны должны детей рожать, хозяйство вести, мужам подругами быть. Молодец князь, что сыну её прислал!
– Что собой красна, то верно, – проворчал хромой дед Кныш, неизменный помощник в поварской, – только чужеземка она, иную кровь несёт, иные обычаи. И какой плод созреет от такого союза – неведомо. Волхвы и старейшины не одобряют сего.
– Вам, старикам, лишь бы поворчать, – белозубо рассмеялся охоронец, – а мы скоро всю Византию, как сих гречанок, возьмём и наведём в ней свои порядки!
Старый водонос покачал головой:
– Вино можно разбавлять лишь малой толикой воды, а чуть перельёшь – и оно перестаёт быть вином, теряет свою силу и крепость…
– К чему это ты? – насторожился охоронец.
– Да так, не бери в голову. Ой, лихо, мне ж дров принести надо! – поспешно закончил дед и заковылял прочь.
Владимир ходил сам не свой. Он осерчал на отца, когда услышал, что тот прислал Ярополку в Киев красную невесту. Сам княжич, несмотря на юный возраст, уже давно имел интерес к женщинам, тайно щипал поварих и лапал теремных девок.
Глава 6
Заговор
Княже, – вырвал Святослава из полудрёмы голос верного Славомира, – гонец прибыл из Одрина! Варда Склир разбил наше союзное войско, оно отступило с большими потерями, печенеги вовсе ушли, похоже, что греки их перекупили!
– Давай гонца немедля сюда, – воскликнул, вскакивая с походного ложа, вмиг помрачневший князь, – да кликни Ворона ко мне!
Вскоре в тесную светёлку каменного домишки в небольшом предгорном селении, подле которого расположились на ночлег полки русско-болгарского воинства, вошёл гонец.
– Кандыба? – с некоторым удивлением вскинул бровь князь. – Реки обо всём, что ведаешь, как так случилось, что Варда вас поколотил? Ладно Улеб, он больше в тереме привык сиживать, но Боскид с Инаром?!
– Боскид погиб, княже, – не поднимая очей на Святослава, глухо молвил бывший теремной охоронец. То ли от груза принесённой дурной вести, то ли от долгой скачки через горные и лесистые места, он был сам не свой. – И Инар тоже пал в битве, – выдавил он чуть погодя.
– Боскид с Инаром оба погибли, как так? – взвился князь от новой страшной вести.
– Их византийские богатыри в бою одолели, но я точно не ведаю. Воевода Улеб весть об их гибели велел передать…
– Так, – мрачно молвил Святослав, не переставая пристально глядеть на братова посланца. – Улеб-то сам как?
– Божьей помощью жив и не ранен даже. – Кандыба на миг запнулся под пристальным взглядом князя. – Варда вышел из крепости, мы на него навалились, он отходить начал. Печенеги преследовать бегущих кинулись, вот по ним-то и ударила из засады византийская конница, смяла, стала отсекать и в Коло брать. Боскид с Инаром кинулись на выручку, их там и убили.
– Не похоже сие на Боскида, чтоб он да не выведал перед боем, есть ли засада в округе, быть того не может! – рубанул воздух крепкой дланью князь. – Кто-кто, а уж он-то добре ведает про сию старую византийскую хитрость: притворно отойти, чтобы заманить в ловушку супротивника. Не похоже на Боскида, совсем не похоже, да и на Инара тоже… Славомир! – окликнул князь. – Где же начальник изведывателей?
– Княже, Ворона не нашли, Варяжко рёк, они с Невзором ушли вчера по важному делу, – доложил, входя в светлицу и ставя на стол подсвечник с тремя свечами, Славомир, искоса при этом взглянув на бывшего сотоварища. Святослав почувствовал, что охоронец не хочет говорить при Кандыбе, и отпустил посланца. – Ворон к утру обещал вернуться с важными новостями, – продолжил Славомир, когда Пётр ушёл. – Просил тебя, княже, эту ночь никуда не выдвигаться и усилить охрану.
Святослав помрачнел ещё более.
– Передай моё повеление военачальникам, пусть усилят дозоры. Остальным спать. Как рекут исстари, утро вечера мудренее.
Уже под утро через сени в светлицу, где крепко уснул князь, недавно вернувшийся после самоличного обхода дозоров, неслышной серой тенью проскользнул босой человек. Он замер лишь на мгновение у ложа и плавным движением извлёк кинжал. Взмах вооружённой руки, и… что-то большое сзади ударило ему в подколенные сгибы, свалив на пол. Падая, человек успел, не глядя, полоснуть кинжалом раз и другой, стараясь достать того, кто его обрушил. Два тела сплелись в короткой яростной схватке, рыча, как хищные звери. От шума князь мгновенно проснулся и вскочил, сжав в руке засапожный нож. Почти следом за этим в светёлку влетел молодой охоронец Соболь со своим обнажённым скрамасаксом.
– Княже, жив! – воскликнул он, увидев Святослава стоящим с ножом в руках, и тут же кинулся к сплетённым в схватке телам.
В сереющем свете князь с охоронцем разняли противников, но оба тела уже были обмякшими. По одному – высокому и сильному – пробегали волны предсмертной судороги, и оно затихало навеки, испуская едва слышный хрип. Соболь приподнял за плечи второго и прислонил его спиной к ложу князя.
– Славомир, ты как?! Погоди, брат, сейчас огня, я быстро… – Он вскочил, поскользнувшись в луже крови, но устоял на ногах и, выбежав, вернулся с греческой плошкой, защищая её рукой от струи воздуха при быстром движении, и зажёг трёхпалый подсвечник на столе. – Что у тебя, брат, где раны? Я перевяжу… – Голос молодого охоронца, для которого Славомир был вроде отца-наставника, дрожал.
Князь тоже присел подле верного охоронца.
– Ничего… не надо… – с трудом вымолвил Славомир, и подобие улыбки осветило его окровавленный лик. – Ты жив, княже… – Он снова попытался собраться с силами, что-то прохрипел, но слов уже нельзя было разобрать.
