Валентин Гнатюк - Святослав. Болгария
То тут, то там возникали подобные разговоры, и уже некому было пресекать их, потому что страх овладел всеми. Даже опытные военачальники теперь не верили, что разъярённых россов могут остановить каменные стены Константинополиса, что уже не раз было в истории сего града. Страх переходил в ужас по мере приближения северных скифов к столице. Митрополит Милитинский Иоанн, оказавшийся в Константинополе по случаю похорон патриарха Полиевкта, устав обращаться к Всевышнему и, наверное, потеряв веру в действенность его защиты, пришёл к гробнице императора Никифора Фоки и, рухнув на колени, принялся молить покойного восстать и защитить обречённый град. В приливе охватившего его нервного возбуждения он извлёк свой тайный кинжал и принялся выцарапывать на полированном боку мраморного гроба покойного императора и полководца свою яростную мольбу о помощи. «Россы своим оружием вот-вот возьмут Константинополь. Восстань, сбрось камень, который покрывает тебя, построй боевые фаланги и спаси свой народ от скифов. Если же не сделаешь этого, то прими нас всех в гробницу свою!»
– Великий император! – склонился перед Цимисхесом Барда Склир. – Россы не останавливаются даже на ночлег, только были в Адрианополе, сегодня уже в Аркадиополе, а через два-три дня могут оказаться под стенами Константинополиса! Надо срочно вызывать подмогу из Азии!
– Подмогу? – зло скривился Иоанн. – От кого? От братца покойного Фоки – Льва и его племянника, захвативших власть в Каппадокии и объявивших Варду Фоку новым императором? Барда не пришлёт нам свою армию, напротив, надо идти и наказать самозванца, иначе Империя развалится!
– Что же делать? Нам нужна передышка, любой ценой… даже очень дорогой. Чтобы сражаться с таким противником, нужен большой перевес сил, а у нас его просто нет!
– Значит, придётся платить… – не глядя на Склира, мрачно проговорил Цимисхес. – И посольство надо послать к северному скифу немедленно, пока он не дошёл до Константинополиса. Пусть выяснят ещё раз, чего он хочет. Тогда и решим, во что нам выльется передышка.
Войско Святослава встретилось с греческим посольством на пути из Аркадиополя. Хмуро выслушал князь пышно разодетых, но порядком испуганных византийцев. Силы русов были почти исчерпаны за последнюю седмицу непрерывных боёв и походов. Всё больше трений возникало с уграми.
– Я уже ранее рёк мои условия и, как купец на торжище, менять их не собираюсь. Мне нужна дань за два года, которую по договору с нашими князьями Империя обязалась ежегодно платить Руси. А кроме того, пусть Цимисхес заплатит награду, обещанную Никифором Фокой.
Послы загомонили меж собою. Потом отправились в свой град, а на следующий день возвратились и скрепя сердце передали согласие Цимисхеса отдать требуемое.
После этого Святослав собрал темников.
– Примем пока мир, потому как сил сейчас мало, – решил князь. – Недостанет нам их, чтоб надолго осадить Константинополь, а с ходу его не возьмёшь.
– Верно, княже, – поддержали изнурённые беспрерывными сражениями военачальники, – так же было с отцом твоим. Греки упросили его не рушить Константинополь, а взять дань, и Игорь поступил мудро – выиграл сражение, не начиная его.
Узнав, что Святослав намерен, получив дань и выкуп с византийцев, заключить с ними мир и уйти, мадьяры вовсе всполошились.
– Как же так, князь, – возмущённо подскочил к Святославу кенде Чобо, – мои воины погибали в сраженьях, как и твои, но ты берёшь дань и выкуп на своих погибших, а мы что же, уйдём, ничего не получив?
– Вы даже Одрина-Адрианополя не смогли взять, да ещё и допустили, что печенеги бросили наши тьмы! – резко возразил Святослав. – Добыча, которую вы награбили по пути, – ваша по праву, но того, что полагается моим воинам, я вам отдать не могу.
– Ты обещал нам золото и несметные сокровища после взятия града Константина, один храм Софии стоит многих богатых градов!
– Так подите и возьмите сей Царьград, коли столь прытки! – взъярился в ответ русский князь.
Кенде Чобо, в сердцах стеганув плетью вороного койсожского коня, вместе с охоронцами ускакал к своим тьмам. Вскоре они сняли шатры и ушли, злобно понукая взятых в сём походе рабов, в основном греческих монахов, купцов и женщин. По пути они ещё пограбили те византийские и болгарские города, которые не были защищены крепостями и не имели вооружённых гарнизонов. Через два дня после того снялось и усталое воинство Святослава, получив сполна дань за два лета и откуп на каждого павшего воина, что полагалось по Русской Правде родичам погибшего. Цимисхий через посланников уверил Святослава, что отныне они друзья, что Византия не будет помышлять против россов и даже позволит им оставаться в Болгарии, только просит их, как друзей, не совершать набегов на византийские полисы и убедить не делать этого ужасных мадьяр и пачинакитов. Святослав обещал исполнить просьбу.
Едва скрылись из глаз русские полки, облегчённо вздохнул град Константина, обрадованный тем, что избежал нападения ужасных скифов, и благодарил за то своего мудрого императора. Сам же Иоанн Цимисхес велел Варде Склиру немедля отправляться в Каппадокию на подавление восстания Варды Фоки.
В это же время в Константинополе был избран новый патриарх – монах Василий.
Глава 7
Святилище бога Загрея
Угрюм и невесел был князь Святослав, возвращаясь после похода на град Константина. Недоволен он был сим походом, хоть получил со спесивого Цимисхеса дань за два года, которую тот ещё недавно даже и обсуждать не хотел, не то чтобы платить. Слабо утешала лишь мысль, что пройдёт лето-другое, он соберёт силы и доведёт задуманное до конца. Одолеет изворотливого Цимисхеса и посадит на византийский престол своего названого брата Калокира. Тогда не станет течь из коварного Царьграда на Русь вражья отрава, которая незримо отсекает в душе нити-связи с самыми дорогими людьми – сыновьями, матерями, братьями, воинскими побратимами, со смертью которых всё большая тяжесть ложится на его плечи, порой кажется, что невмочь более нести то бремя. Снова и снова вставали перед очами мужественные и умелые вои – Инар, Боскид, верный Славомир… Помнились очи Улеба и изменников, коих недавно казнили. Совсем как когда-то Олешу и Журавина. Горше нет участи, чем за предательство лишать жизни своих…
– Княже, – негромко молвил ехавший рядом Соболь, – кажется, мимо того монастыря проезжаем, где древнее капище. Там ещё странная жрица была, что едва себя не порешила…
– Предслава, – ответил князь и вдруг, не говоря больше ни слова, повернул коня к дороге, ведущей в гору. Охоронцы и стременные последовали за ним.
Жрица встретила их шагов за сто перед капищем. На сей раз она была спокойна, как будто ждала гостей. В белом льняном одеянии с тонким узорным шитьём, с перевязью под грудью, с витым очельем на русых волосах и небольшой сумой в руке. Святослав сделал знак всем остановиться. Соскочив с седла, не глядя, привычно бросил повод стременному, который поймал его на лету. Святослав подошёл к Предславе. Он многое хотел поведать ей, но, когда меж ними осталось не более шага, вдруг ощутил, что ничего говорить не надобно: Предслава, как истинная жрица, не слова чует, а сердце и душу.
– Рада видеть тебя в священную ночь Загрея, князь, – молвила она негромким грудным голосом. – Пойдём!
– Возвращайтесь, – повелел князь охоронцам и стременным.
– Но, княже… – забеспокоился охоронец.
– Я под божеской защитой! – решительно молвил Святослав. – Ступайте!
– Спускаемся ближе к подножию, – негромко распорядился Соболь, заменивший в княжеской охране верного Славомира, – сюда только одна тропа ведёт, внизу есть площадка, там и станем дозором, мимо никто не проскочит.
А князь пошёл с Предславой к капищу. Святилище как бы растворялось в быстро густеющих сумерках, теряя границы в наступающей темноте. Жрица, взяв Святослава за руку, ввела его через некое подобие каменных врат почти на середину площадки. Трижды обходя посолонь, а потом противосолонь вокруг недвижно стоящего воина, она произносила какие-то слова-заклинания на неизвестном наречии. Затем жрица подошла совсем близко, протянув перед собой раскрытые длани, и Святослав почувствовал вокруг себя некое невидимое упругое пространство, очерченное её руками. Раз, другой, она как бы пробовала преодолеть это пространство, но оно не поддавалось.
– У тебя сильная защита, – молвила она, – сердце в броне хранит тебя от Смерти, но и от Любви… – И жрица свела ладони над головой князя.
Святослав невольно поднял очи вверх и с изумлением узрел над собой и вокруг ярчайшую звёздную россыпь. Здесь, на вершине горы, звёзды были повсюду, яркие и сверкающие, как огромные чистые адаманты. От неведомого ощущения огромности звёздного мира у Святослава слегка закружилась голова, и ему пришлось шире расставить ноги. А жрица меж тем громко с напряжением произнесла какие-то непонятные три слова и, сведя пальцы гибких рук, как бы пронзила упругий кокон над его головой, а потом с видимым напряжением «разорвала» его, будто развела в стороны створки раковины или половинки скорлупы грецкого ореха. И князь ощутил в сей миг, что небо «потекло» в него, растекаясь внутри бесконечным звёздным океаном. В сознании всё кружилось и вертелось, как от доброй чары вина, Святослав с великим трудом удерживался на негнущихся ногах, а вокруг царило беспредельное чёрно-звёздное живое Небо. Откуда-то издалека, или изнутри, или отовсюду он продолжал слышать незнакомые, и в то же время понятные слова, произносимые мягким грудным голосом, идущим, казалось, от бесконечной вселенной, в которой всё едино. Прямо перед собой он узрел две звезды, и не сразу понял, что это глядят на него дивно сверкающие очи жрицы.
