Валерий Кормилицын - Разомкнутый круг
Муж потянул ее в Большой танцевальный зал.
«Так… так… – размышляла она, – надо непременно расспросить Максима об этой девчонке и генерале», – поставила себе задачу.
В марте выздоровевший князь Петр покинул столицу, отправившись на север к действующей армии, а жену оставил скучать дома. Приемы, балы, театры и гостиные великосветских знакомых ей до чертиков надоели, и она с удовольствием проводила время с молодым гвардейцем, мечтая поскорее уехать на лето в тихую родовую деревню, оставив этот шумный город с его сплетнями и интригами.
Но прежде княгиня Катерина решила все-таки выведать юношескую тайну. Но Максим ловко уходил от разговора на эту тему, мучительно краснея при малейшем упоминании о зеленоглазой девчонке и этим еще более распаляя любопытство княгини… Она даже стала плохо спать: «Негодный мальчишка! – проснувшись ночью, думала она. – Вce равно я узнаю, чего ты скрываешь!»
И лишь в апреле Рубанов сдался, обо всем рассказав княгине…
С его слов Голицына узнала всю правду о генерале Ромашове и отце Максима, о матери, медленно опускающейся от безделья и скуки в деревне… Застенчиво, временами даже заикаясь от стеснения, он рассказал о том, как в первый раз встретился с Мари, показал подарок – маленький золотой крестик – и робко, удивляясь себе, сознался, что даже поцеловал ее…
Екатерина расчувствовалась и немножко всплакнула от романтической истории юнкера.
– В следующем году вы станете офицером, мон шер, и я обязательно составлю ваше знакомство с Машенькой, а перед этим нанесу им визит и познакомлюсь сама.
Она была счастлива, что до отъезда в деревню займется делом, которое хоть немного заполнит время и развлечет ее.
– Если Ромашов узнает, чей я сын, он меня и на порог не пустит, – грустно произнес Максим, благоговейно приложив ладонь к золотому крестику.
– Там увидим, мой милый! Гвардейского корнета и друга княгини Голицыной выставить из дома?! Да кому? Какому-то худородному генералишке?.. Шалишь! – припечатала она нежный кулачок о крышку стола.
Максим даже рассмеялся – такой у княгини был грозный вид.
Через секунду, успокоившись, улыбнулась и она: «Эх, юность, юность! – завистливо вздохнула Голицына. – Когда-то и меня бросало в жар от единого лишь прикосновения к доломану князя Петра…»
Между тем была она всего на десяток лет старше Рубанова.
Не откладывая в долгий ящик встречу, княгиня отправилась на аудиенцию к генералу Ромашову.
Только что отгуляла Масленица, и усталые после многочисленных торжеств господа отдыхали по домам, не ожидая гостей и отпиваясь квасом… Русские любят погулять!..
На стук княжеского слуги долго не открывали, наконец, дверь распахнулась, и выглянула глупая толстая рожа в пушистых бакенбардах и с подбитым глазом. Княгиня не знала, что этому лакею вечно не везет на маскарадах, и была удивлена, думая, что генерал самолично бьет слуг.
«Та еще штучка! – прикинула она. – Пожалуй, прав был Максим… с этим солдафоном придется повозиться…»
Но Ромашов оказался сама любезность. Надолго припав к ручке княгини и обдав ее запахом многодневного перегара, который не удавалось отбить даже дорогому одеколону, он ловко по-французски шептал комплименты и, наконец, повел свою гостью в гостиную.
– Очень рад! Очень рад знакомству. Не знаю, чем заслужил у судьбы столь дорогой мне визит, – без умолку тараторил он. – Для меня большая честь принимать у себя не только прекрасную даму, но к тому же княгиню Голицыну… – Хотел еще раз приложиться к душистой ручке, но не решился и, чтобы скрыть смущение, приказал огромному пожилому лакею накрывать на стол, а перед этим пригласить сюда дочь.
Екатерина тяжело вздохнула, окинув взглядом свою талию. «Опять есть! – подумала она. – Я и так ужасно располнела на блинах, но игра стоит свеч…» – Забывшись, по-гусарски щелкнула пальцами.
Ромашов, пытаясь скрыть удивление, взглянул на нее. Не растерявшись, она велела лакею принести попить и благосклонно улыбнулась генералу. «Какая женщина! – восхитился тот. – Вот он, высший свет… знают себе цену и не теряются в любой обстановке. Как было бы здорово, ежели бы она приняла участие в моей девочке…» – подумал Ромашов.
– Владимир Платонович, – обратилась к нему Голицына, – мы с мужем имели счастье увидеть вас с дочерью на балу в Зимнем и непременно решили нанести визит столь заслуженному генералу, но увы, муж не успел – служба!..
– Понимаю, понимаю… – млел Ромашов.
– …Так вот и пришлось делать визит одной, – закончила она мысль.
– Господи! – поднялся с кресла генерал. – Это для меня великая честь, величайшая… – чуть не прослезился он. – Машенька, Мари, да где же ты? – чтобы скрыть смущение, зычно закричал Ромашов и покраснел от своей неловкости.
«Солдафон, он и есть солдафон, хоть ему фельдмаршала присвой!» – подумала княгиня, очаровательно улыбнувшись вошедшей простоволосой белокурой девочке в домашнем шелковом платьице.
– Позвольте представить вам мою дочь! – облегченно произнес генерал.
– Мари! Вы почему не одеты? – строго спросил он, обращаясь однако к сухой гувернантке, стоявшей позади дочери.
«Обыкновенный мужлан!– сделала вывод Голицына. – Ничего не понимающий в приличиях…» – и, подойдя к девочке, положила ей на плечо руку, та попыталась сделать книксен, засмущавшись под взглядом княгини.
«В свое время она превратится в замечательную красавицу – украшение салонов!» – подумала Екатерина и поцеловала девочку в лоб.
– Относительно дочери и ее родителя совершенно с вами согласна, мон шер! – делилась впечатлением от первой встречи Голицына.
Максим с упоением слушал ее.
– Мари действительно вам понравилась? – в волнении задергал щекой с черной родинкой.
«Господи! Какой он, в сущности, еще ребенок…» – ласково подумала княгиня.
– Да, мой Ромео! Ваша избранница очаровательна и обещает в недалеком будущем превратиться в пленительную фею… А батюшка ее и взаправду заурядный, вульгарный и бестактный тип!
Максим в замешательстве обернулся, пытаясь увидеть этого самого «Ромеу», чем привел княгиню в веселое настроение.
– Это вы – Ромео, мой дружок! – подойдя к стеллажу с книгами, она достала с полки небольшой томик в телячьем переплете и изящно раскрыла на нужной странице. – Сочинение английского драматурга господина Шекспира, – протянула книгу Рубанову. – Настоятельно рекомендую прочитать!
«И вообще я займусь вашим воспитанием…» – решила она.
– Помимо кутежей и гусарства гвардейский офицер должен свободно говорить по-французски, прекрасно танцевать и непринужденно чувствовать себя в салоне, то есть уметь сказать даме приятное, а для этого вам предстоит много прочесть! – Уверенная рука ее широким жестом охватила ряды книг. – Вы должны знать, когда и кому следует поклониться, и успеть в нужный момент подхватить оброненный платок… Ваша родная казарма этому не научит, следовательно, стану учить я! Надеюсь, вы согласны? – после небольшой паузы, нахмурившись в ожидании, произнесла она.
– Право! Я даже не смел просить об этом… – запинаясь, произнес юнкер, принимая книгу из рук княгини.
На секунду он задержал ее руку в своих и вдруг благодарно припал к ней губами. Расчувствовавшись, княгиня погладила его светлые волосы и по-матерински поцеловала их. «Как жаль, что у меня нет своих детей!» – вздохнула она.
Весенний переход под Стрельну как всегда обрадовал конногвардейцев. Как и весь полк, юнкера были оживлены и веселы.
– Опять к вдовушке? – поинтересовался у Оболенского Максим.
– Ну уж нет! – сунул тот янтарный чубук в рот и через минуту блаженно выдохнул облако дыма, в котором запросто можно было бы замаскировать взвод кирасир. – Что-нибудь попроще подберем…
Домик юнкера сняли не в Стрельне, а в близлежащей деревушке, подальше от бдительного ока Вебера и купеческой вдовы с дочерями. Но как оказалось, насчет женщин беспокоились напрасно. Зимой вдова и дочери поочередно выскочили замуж… Дочки покинули Стрельну, а их мамаша, забросив скобяную торговлю, заправляла в трактире под названием «Жареная курица».
Двое дядек поселились по соседству с молодыми конногвардейцами, а Шалфеев снял угол в Стрельне, поближе к прошлогодней молодке, на чем и погорел… В конце июля уже играли свадьбу.
Перепивший вахмистр все приставал к жениху насчет какого-то рапорта, а в самом конце гуляния грозился невесте самолично проверить… Правда, никто из гостей ничего не понял, а спекшегося вахмистра положили спать на. попоне, в саду под яблоней.
– Даже пьяненький о службе думает! – хвалили начальника кирасиры. – Вишь чего, и у невесты выправку аль амуницию проверить желат… А Шалфеев – ерой! Вон каку видну кралю царским носом унюхал! – смеялись они.
Рубанов подарил своему дядьке последние пятьдесят рублей. Оболенский и Нарышкин – по такой же сумме.
