Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 1
— Саламандры беспощаднее волков,— художник отрицательно покачал головой.— Они уже кромсают сушу и мечут, мечут свою поганую икру,— и пошел своей дорогой, глянув мельком на кружащий над крышами самолет.
Роман брата «Война с саламандрами» он прочитал еще в рукописи и твердо знал, что все будет именно так: недомыслие и беспечность одних, трусость других и предательство третьих.
На подходе к Народному дому Незвал купил свежий выпуск «Право лиду». На первой полосе красовался Конрад Гейнлейн в открытом автомобиле, окруженный беснующейся толпой: оскаленные физиономии, вздернутые в нацистском приветствии руки. Рядом выразительные заголовки: «Итальянские бомбардировщики над Эритреей», «Военный парад в Кельне», «Нападение эсэсовцев на полицейский участок в Вене» — одно к одному. Что и говорить, новости неутешительные. Фашистская мразь обосновалась в собственном доме. Республика в смертельном капкане.
Но есть на земле Москва! Есть Сталин. Рабочий Париж и рабочий Мадрид. Международная пролетарская солидарность.
Часы на площади у ратуши отчетливо и протяжно пробили двенадцать. И показались апостолы в окошках, осеняя Солнце, Луну и зверей зодиака, и смерть трясла колокольчиком над завороженной толпой зевак.
На излюбленной Платнержской улице, где раз в сто лет просыпается спящий рыцарь и молит прощения у загубленной им девицы, Незвал постоял перед железной фигурой безутешного латника и, следуя закруглению мостовой, сам того не желая, очутился возле «Зеленой Лягушки». В тесном просвете домов приоткрывалась усеченная перспектива Майзловой и виднелась утопающая в тени Капрова улица. Красная лавка старьевщика, дом времен Марии-Терезии и, замкнув заколдованное кольцо, угрюмая Новая ратуша. И не видно трамваев, и редкая машина вспугнет задавленным всхлипом клаксона шелестящую тишину. Она отстаивается в замкнутом пространстве, как вино, набирая терпкость и аромат. Покрытая изумрудной глазурью лягушка висит головой вниз на шершавой стене.
После того как обезглавили чешских панов на Белой горе, трактир перешел в собственность Яна Мыдларжа — палача, и кончились бесшабашные ночные пирушки. А прежде, говорят, тут было куда как весело. И король Вацлав Четвертый засиживался за кубком мальвазии до первых петухов.
Пройдя вдоль еще ненакрытых столиков к стойке, поэт почувствовал на себе взгляд солидного господина, расположившегося возле забранного решеткой окна.
— Не узнаете? — тот привстал, сделав приглашающий жест.— Карел Новак.
— Добрый день, пан доктор,— Незвал не без труда вспомнил соседа по столу на прошлогоднем обеде в президентском дворце.— Я-то вас сразу узнал, но когда имеешь дело с политической полицией, то не знаешь, что лучше: раскланяться или сделать вид, что не заметил.
— Ценю вашу деликатность, метр.— Новак благодушно фыркнул в усы.— Но, право, она совершенно лишняя. Все-таки я министриальдиректор и в ресторанах, так сказать, не работаю... Окажете честь присесть? Вина, рома?
— Рюмочку «Бехеровки» с вашего позволения.
— Читаете социал-демократические газеты?
— Все, что под руку попадет.
— А как же партийная дисциплина?
— У вас превратное мнение о коммунистах.
— Простите, я просто пошутил, и видимо неудачно... А скажите, пан Незвал, сюрреализм укладывается в рамки партийной программы? Я так слышал, что в Москве в ходу только социалистический реализм... Кстати, не растолкуете, что это такое? Сюр — это я еще понимаю. Аполлинера так даже люблю. «Сосцы Тиресия» не без интереса смотрел, а вашу «С богом и платочек» чуть ли не наизусть помню. Как это?.. «Некто выражает всю правду тем, что ловко ее замалчивает». Здорово сказано. В Москве за такое по головке бы не погладили.
— Эх, пан доктор! Вместо того чтобы как следует прижать доморощенных фашистов, вы только и делаете, что клепаете на Москву. А Советский Союз, между прочим, главная наша опора.
—«- Хотелось бы верить,— Новак вздохнул с непритворной печалью.— Вы и в самом деле думаете, что Советы смогут защитить нас от Гитлера?..
— Не я один, пан доктор. Иначе бы президент республики не подписал тот договор. Это, если желаете, реализм эпохи. Не их социалистический, не ваш буржуазный, не мой революционный сюрреализм. Просто реализм, одинаково понятный всем здравомыслящим людям. Иного не дано.
— Тогда да здравствует Москва!.. Кстати, Клемент Готвальд недавно оттуда. Он, я знаю, очень вас ценит. Вероятно, вам больше, чем мне известно, как там нынче обстановка, в Москве?..
— Не совсем понимаю вас, доктор Новак,— настороженно нахмурился Незвал.— О чем вы?
— Скажите мне только одно, как чех чеху: в Кремле не ожидается резких... как бы это точнее выразиться... перемен? Вроде того, что случилось в Смольном?
— Извините, но ваш вопрос я считаю провокационным! — Незвал побагровел и, бросив на блюдечко крону, встал, чуть было не опрокинув стул.
— Я вовсе не хотел обидеть вас, метр! — Поморщившись, как от боли, Новак сделал попытку удержать его, но лишь бессильно уронил руки.— Да я свечку готов поставить за здравие Иосифа Сталина! Лишь бы... Словом, простите, я вел себя, как последний идиот. И это единственное доказательство моей искренности.
— Прошу извинения, но у меня дела,— поэт рванулся к лестнице, негодующе взмахнув тростью.
Доктор Новак остался сидеть над тарелкой остывающего гуляша. Нехотя ковырнув вилкой размокший в красной подливке кнедлик, спросил еще одну рюмку ямайского рома.
Вечером он нанес визит Хуберту Рипке — доверенному лицу президента.
— У меня сегодня выдался прелюбопытный день,— взяв предложенную сигару, Новак поудобнее расположился в глубоком кожаном кресле.— Из кругов русской эмиграции стало известно, что в Москве намечается нешуточная заварушка. Как бы нам не пролететь с этим договором.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Рипка.
— Есть серьезные указания на подготовку государственного переворота. Во главе заговора стоят, надо полагать, крупные военачальники. Возможно, маршал Тухачевский или даже сам Ворошилов. Их основной целью является военная диктатура и последующий союз с Германией. Это, как ты понимаешь, предполагает устранение Сталина, Литвинова и других деятелей нерусской национальности.
— Звучит фантастически, не находишь?
— Отнюдь. Положение в СССР крайне нестабильно.
Не случайно же они до крайности ужесточили наказания за террор, саботаж и прочие прелести! Смертные приговоры выносятся пачками и тут же приводятся в исполнение. Не от хорошей жизни, я полагаю... Ты ведь получаешь обзоры прессы? Сообщения о раскрытии очередного широкомасштабного заговора следуют чуть ли не год за годом. Политические убийства, диверсии, разоблачение шпионов — все это неотъемлемые черты коммунистической яви. К сожалению, должен добавить, ибо, положа руку на сердце, на Францию надежда плоха... Одним словом, я не нахожу ничего фантастического в том, что на сей раз мы действительно можем столкнуться с фактом смертельной борьбы за власть.
— Допустим, ты прав,— Рипка швырнул недокуренную сигару в камин и прошелся по кабинету.— Но при чем тут национальное происхождение? Насколько я знаю, это никак не совместимо с принципами Коминтерна. У них этот вопрос вообще не стоит.
— Все переменчиво под луной, старина... Впрочем, я не настаиваю на подобной интерпретации. Это всего лишь версия, притом не моя.
— В том-то и дело, что почерк слишком явно выдает автора. Об умонастроении белой эмиграции ты знаешь лучше меня. Не кажется ли тебе, Карел, что твои источники выдают желаемое за действительное?.. Если, конечно, не хуже.
— Ты имеешь в виду...
— Именно,— Рипка гадливо поежился,— грубую политическую провокацию, причем инспирированную Берлином. Мне трудно поверить в возможность сближения между нацизмом и большевизмом.
— Национал-большевизм! Существенное уточнение, между прочим... Национал-большевизм, с одной стороны, и национал-социализм — с другой. Здесь могут обнаружиться самые неожиданные точки соприкосновения. История любит крутые повороты. Вспомни хотя бы Рапалло... Для всех это было, как снег на голову. А почему, спрашивается?.. Потому что идиоты. Никогда не надо считать других глупее себя. И немцы, и русские чувствовали себя изгоями, париями, что и толкнуло их в объятия друг другу. К полной взаимовыгоде, заметь. Генштабы обеих армий научились превосходно сотрудничать. Русские предоставили рейхсверу прекрасные полигоны внутри страны и помогли Веймарской республике воссоздать военную мощь в обход Версальского договора. С другой стороны, красные командиры получили должную подготовку в немецких военных школах. Так что почва для флирта есть, и достаточно прочная. До конца тридцать второго года в Россию шли через Польшу составы с военным снаряжением, включая боеприпасы для стрелкового оружия. Учти, что люди остались на своих местах как в Москве, так и в Берлине, разве что получили очередное повышение. Лично я не удивился бы, узнав, что они возобновили контакты.
