Юрий Долгорукий - Седугин Василий Иванович

– Как ты резок в оценках!

– Но я прав. Киев держится на дани, которую собирает с подвластных земель. Какие богатства мы отправляем каждый год великому князю! Сколько идет из Новгорода, Рязани, Смоленска, Чернигова, Волынщины!

– Ты что, предлагаешь мне навсегда остаться в Суздальской земле и прекратить борьбу за великокняжеский престол?

– Конечно! Потому что он превратился в пустышку. Князья перестали слушаться великого князя. Они что хотят, то и делают. У Киева нет силы, чтобы заставить их вести себя покорно.

Юрий подумал, сказал:

– Пожалуй, ты прав. Последние государи Руси, которые держали их в узде, были Мономах и Мстислав. А потом пошли слабовольные правители, вроде нынешнего Изяслава, поэтому стала расползаться Русь, как лоскутное одеяло…

– Ты думаешь, отец, что тебе удастся соединить разрозненные княжества?

– Я их соберу в единый кулак, – и Юрий сжал и разжал крепкие костистые пальцы. – Я их в бараний рог скручу, но Русь будет единой!

– Дай-то Бог! – Андрей отвернулся и невидящим взглядом стал смотреть в угол конюшни.

Юрий уважал в сыне не только безудержную отвагу, когда он был на волосок от смерти, рисковал жизнью, иногда оправданно, но порой по зову горячей молодости. Но он видел в нем и холодный, расчетливый ум, умение видеть в жизни скрытые течения и придерживаться самостоятельных взглядов. Про себя он пришел к выводу, что будет постепенно, исподволь готовить его к киевскому престолу. Поэтому слова Андрея хотя и порадовали своей необычностью, здравой рассудочностью, но огорчили нелюбовью к Киеву, Южной Руси. Поэтому он сказал:

– И все же все дороги ведут в Киев. Только из Киева можно управлять всей Русью. К тому же меня тянет в те места, где я родился, вырос. Когда я приезжаю на юг, я возвращаюсь в родные края.

– Не люблю степь – однообразная, скучная. Ни кустика, ни деревца. То ли у нас. Надо холодок – зайди в заросли деревьев, хочешь на солнце – тут тебе и поляна, и лужок, и пашни. А пойдешь по лесу, и птицы щебечут, и зверье разное чуть ли не на каждом шагу попадается. Лес тебя и накормит, и напоит, и защитит от врага. Недаром к нам толпами идут беженцы с юга, пополняют города и селения, обживают пустынные места. Край на глазах растет, богатеет. Зачем нам стремиться в разоренные земли Южной Руси? У нас здесь работы непочатый край!

Юрий подтянул подпругу, вскочил в седло. Конь пытался было встать на задние ноги, но он усмирил его, натянув повод уздечки:

– Но-но, балуй!

И – Андрею:

– В твоих словах большая доля правды есть. Но главное теперь – отвоевать киевский престол!

И с ходу пустил коня в галоп.

Из Галича пришло известие, что князь Владимирко с войском выступил в поход против Изяслава и торопил Юрия поддержать его. Однако Суздальского князя связывал Святослав Ольгович. Чего-то он выжидал, почему-то отмалчивался. Юрий терялся в догадках, а дело оказалось проще простого: к его другу вернулась жена. Вернулась покорная, тихая, смирная, и Святослав принял ее. Сейчас он переживал второй медовый месяц, никуда не хотел ехать, не желал отлучаться из своего дворца, он был доволен и счастлив. Он знал, что в его дружине не хватает коней, что надо ехать в половецкую степь и закупить табун, деньги на это были, но ему и думать не хотелось, чтобы покинуть хоть на несколько дней свою Доминику.

И тут ему доложили, что в Новгород-Северский прибыл когда-то правивший в Галиче князь Иван Ростиславич и просит принять. Святослав знал, что тот является изгоем, мотается без земли, без волости и уезда. Наверно, требуется помощь. Как не помочь князю?

Иван Ростиславич зашел уверенной походкой, кивком головы поприветствовал Святослава, справился о здоровье.

– Слава богу, живы-здоровы, – ответствовал Святослав Ольгович. – Присаживайся, князь, рассказывай, что занесло тебя в наши края.

– Дела мои бренные складываются неважно, – издали начал Иван Берладник, вглядываясь в простодушное лицо Святослава. – Изгнал меня из Галича дядя мой Владимирко. Совсем без средств существования оставил. Приходится идти в услужение разным князьям, хлеб насущный зарабатывать.

– Женат?

– Да, конечно, – отвечал Иван. – Детей, правда, Бог не дал, но все равно приходится туго.

– И чего бы тебе хотелось от меня?

– Возьми, князь, на службу. Военное дело я знаю, пригожусь.

Святослав возликовал душой: вот кого он пошлет в половецкую степь за конями! Осторожно спросил:

– С половцами приходилось иметь дело?

– А как же! В бытность Галицким князем сколько раз выезжал в степь, да и ханы ко мне наведывались.

– Ну и прекрасно! Я дам тебе денег, завтра отбудешь за конями для моей дружины. Надеюсь, справишься с поручением?

– Конечно! В самом лучшем виде пригоню косяк лошадей! – пряча бедовые глаза, отвечал Иван Берладник.

Получив деньги, он прискакал к дому, где они остановились с Агриппиной, приказал:

– Собирайся! Завтра едем в Смоленск.

– Что, князь Святослав не взял тебя на службу?

– Отказал. Но я выпросил у него письмо к смоленскому князю Ростиславу. Думаю, тот не откажет мне в теплом местечке!

Летопись донесла до нас сведения о том, что Иван Берладник похитил у Святослава Ольговича 200 гривен серебра к 12 гривен золота. Заметим, что в те времена конь стоил 2, а строевой конь – 3 гривны.

Так и не дождавшись коней из Степи, Святослав с наличными силами отправился в поход на Киев. В Любече он встретился с войсками Суздальского князя. Юрий тепло обнял брата, сказал прочувственно:

– Ты – мой самый надежный союзник!

Но тут же добавил для правды:

– Но и Владимирко ни разу меня не подводил.

– А я тебя считаю своим лучшим другом с тех пор, как мы познакомились на сватании ханских дочек, – ответил Святослав.

Едва выступили из Любеча, как пришло послание от Владимирка. Галицкий князь сообщал о полной победе над Изяславом. Как выяснилось потом, оба войска встретились на реке Ольшанице и начали перестреливаться между собой. Галицкие воины проявили такое мастерство, что черные клобуки, выступившие на стороне Изяслава, испугались и о обратились к князю с призывом повернуть вспять. Их поддержали киевляне. Более того, они побежали первыми, за ними устремились степняки. Изяславу не оставалось ничего, как со своей дружиной последовать за беглецами.

Отступление противника было совершенно неожиданным для Владимирка. Он даже решил, что Изяслав заманивает его в ловушку, поэтому продолжал стоять на месте, что и спасло войско Изяслава от полного разгрома.

Юрий Долгорукий вступил в Киев 28 августа 1150 года и во второй раз занял великокняжеский престол. На сей раз западные города-крепости Пересопницу, Туров и Пинск он передал в управление Андрею, умному и достаточно опытному военачальнику, чтобы он надежно прикрывал столицу от возможного нападения Изяслава, а сам кинулся в «различные увеселения и пиры со многим питием».

Изяслав сразу после бегства с поля боя объявился сначала в Венгрии, потом в Польше. Правда, помощь он получил небольшую, венгерский король мог выделить только 10 тысяч добровольцев, а поляки отказали совсем. И вот этот деятельный человек и высокоодаренный полководец решился на отчаянное предприятие. Зная о превосходящих силах Владимирко и Андрея, Изяслав умелыми переходами обогнул оба эти войска и пошел на Киев. Объединившись, Владимирко и Андрей кинулись за ним в погоню и догнали между реками Ужом и Тетеревом. Но и Изяславу удалось обмануть обоих способных князей. Он повелел своим воинам разложить побольше огней, а сам ночью снялся с места и двинулся к Белгороду, что в 20 верстах от Киева.

В Белгороде княжил сын Юрия Борис. Он проявил удивительную беспечность и ротозейство, как сообщает летопись, пьянствовал со своей дружиной и «с попы белгородьскими» и чуть не попал в плен. Белгородцы открыли ворота, путь на Киев был свободен.

Юрий в те дни отдыхал в своем загородном доме близ Выдубицкого монастыря. Он был в полной уверенности, что на пути Изяслава стоят превосходящие силы Андрея, Бориса и Владимирко, поэтому никаких мер по обороне столицы не предпринял. Появление войск Изяслава перед крепостными воротами Киева было для него полной неожиданностью. Положение оказалось безвыходным, и он бежал. Это случилось в конце марта 1151 года.