Юрий Долгорукий - Седугин Василий Иванович

Он выбрал лучшие драгоценности и отправился к боярину. Часовому, стоящему у ворот, сказал:

– Доложи хозяину, что к нему с подарками пришел русский купец.

Тот поднялся на второй ярус, вернулся скоро.

– Боярин ждет.

Главе города было не менее пятидесяти лет. Он был толстоват, лицом полнощек, горбонос, коричневые глаза из-под прикрытых век смотрели внимательно, но дружелюбно. В просторной горнице на стенах – ковры, оружие, сам хозяин – в дорогом халате.

– Прими, боярин, мой скромный дар, – поклонившись, проговорил Иван. – Я давно торгую, но в Варну прибыл в первый раз. В городе наслышан о тебе, боярин, как о мудром и умелом правителе, поэтому хочу получить поддержку и покровительство.

Боярину понравилась речь Ивана, он усадил его рядом и стал расспрашивать о Руси: как идет торговля, кто сейчас правит в Киеве, часто ли досаждают половцы, от которых нет покоя и Болгарии. Выслушав обстоятельные ответы Ивана, пригласил к себе в гости.

– Приду непременно, – ответил Иван, раскланиваясь на прощание. – И не один, а со своей супругой и товарищами. В моих запасах есть еще немало сокровищ, которыми можно удивить тебя, боярин!

В назначенный день к городу были подтянуты силы бродников, которые оставались в бухте; им было приказано сидеть в засаде и ждать сигнала. Четверо бродников тайно пронесли оружие и остались ночевать с товаром в одном из домов. А сам Иван с Агриппиной и тремя моряками вечером направились к боярину. Тот встретил их с распростертыми руками, усадил за стол, уставленный яствами и питьем. Иван преподнес его жене, молодой и красивой, ожерелье византийской работы, а хозяину – меч из дамасской стали.

Стемнело. Слуги зажгли свечи, гулянье продолжалось. Улучив момент, Иван вышел на улицу, снял фонарь, висевший над входом, и по лестнице поднялся с ним на крышу. Там он фонарем сделал несколько кругов, подавая сигнал, а сам вернулся в горницу. Его короткой отлучки никто из хозяев не заметил.

А в это время, увидев знак, четверо вооруженных бродников, находившихся в городе с товаром, тихо пробрались к воротам и внезапно напали на караульных. Те нападения не ожидали, сопротивления почти не оказали и были переколоты. После этого нападающие открыли ворота, в которые хлынули пираты. Они устремились к дому, где помещались воины крепости и проживал боярин, ворвались вовнутрь, завязалась жаркая схватка.

Услышав шум внизу, Иван выхватил спрятанный кинжал и приставил его к горлу боярина:

– Я, князь Галицкий Иван Ростиславич, беру тебя в плен! Прикажи своим людям прекратить сопротивление, и я всем сохраню жизнь!

Жена боярина упала в обморок. Сам он, с трудом понимая что происходит, спустился на несколько ступенек лестницы, ведущей на первый ярус, и произнес, стараясь сохранить достоинство:

– Воины крепости Варна! Приказываю сложить оружие!

Сопротивление прекратилось. Всех разоружили, заперли в одной комнате, а оружие отвезли на судно. Боярина Иван приказал стеречь в его горнице и никуда не выпускать.

Утром начался грабеж города. Многие добровольно несли свои богатства и складывали на рыночной площади к ногам Ивана Берладника, у остальных отнимали силой. Куча добра росла на глазах. Предводитель бродников сидел в кресле и распивал вино, закусывая восточными сладостями.

В полдень прибежал моряк, проговорил испуганно:

– Беда, старшина! Зашел я в горницу, где сидел боярин, а там только наш охранник, лежит с пробитой головой…

– А боярин куда делся?

– Сбежал. Думаю, через окно…

Успех в захвате города и хмель кружили голову Ивана, он ответил снисходительно:

– Ну и пусть. Сбежал и сбежал. Не очень-то он нам нужен!

К вечеру грабеж прекратился, добычу стали перетаскивать на корабли. Бродники совсем перепились, орали песни, затевали между собой ссоры, дрались. Иван смотрел на это сквозь пальцы: не впервой, заберут награбленное, выйдут в море – кто их остановит?

Вдруг послышались шум, крик, Иван пригляделся. Через крепостную стену, противоположную от моря, перелезали какие-то люди в домотканой одежде и, размахивая вилами и топорами, бежали в направлении центра города. От них сломя голову удирали бродники. «Как видно, боярин привел селян и хочет вернуть себе город! – догадался Иван. – Но какие это воины? Мы их сейчас одним ударом прихлопнем!»

– Стойте! – вскочил он с кресла и замахал руками. – Ко мне, бродники!

Но, ошалев от страха, разбойный народ не обращал на него никакого внимания. Привыкшие к безропотному подчинению, пираты пришли в ужас только от вида разъяренных мужиков и улепетывали во все лопатки по направлению к морю.

«Какие богатства теряем!» – с сожалением кинув последний взгляд на кучу добра, подумал Иван и бросился вслед за ними.

Он подбежал к пристани, когда оба корабля отошли на приличное расстояние. Иван забегал по причалу:

– Вы что, старшину своего бросаете? Вернитесь! Головы всем поотрываю! На мачтах сукиных сынов перевешаю!

Но все было бесполезно, его никто не слушал. Он уже думал, что погиб, как рядом оказался Драгош.

– Лодки! – крикнул он. – Садимся на лодки и догоняем суда!

Только успели оттолкнуться от берега, как на пристань ворвалась толпа вооруженных селян, среди них в разноцветном халате метался боярин, что-то кричал, размахивал руками. Но Ивану было не до него, надо было быстрее добираться до спасительных кораблей. Хорошо, что у преследователей не было луков и стрел, они легко бы их расстреляли с близкого расстояния.

Но все обошлось благополучно. Поднявшись на борт, спросил Агриппину:

– Кто приказал отчалить от берега, не дождавшись моего возвращения?

Она только развела руками.

– Все кто чем мог отталкивались от причала…

И, бросившись ему на шею, запричитала:

– Ох, Иван, я думала – ты пропал!..

Ладно, пусть будет так. Главное, они спаслись и снова вместе. Теперь надо уйти в море, прийти в себя, а там видно будет…

Но беда не приходит одна. Только в темноте скрылся город, как задул сильный ветер, суда начало бросать по волнам. К Ивану подошел обеспокоенный Драгош:

– Судя по всему, буря идет, а у нас все перепились, с кем кораблем управлять?

Иван ничего не ответил, да и кормчий, судя по всему, никаких слов не ожидал. Он постоял немного, молча вглядываясь в сгущающуюся темноту, потом проговорил как бы про себя:

– Вся надежда на Господа Бога…

Ветер крепчал, стал рвать паруса. Драгош подгонял моряков, но те тыкались, как слепые котята, с трудом приходя в себя после выпитого вина. Вдруг возле борта взметнулась светло-зеленая волна, на мгновение замерла, будто прицеливаясь, а потом обрушилась на палубу. Иван почувствовал мягкий, но в то же время мощный удар, его потащило вдоль борта и швырнуло на корму. «Унесет в море!» – обреченно подумал он, чувствуя свое бессилие перед могучей стихией.

Но ему повезло. Каким-то чудом удалось зацепиться за выступ и остаться на корабле. Отряхиваясь и отфыркиваясь, подошел к Драгошу.

– Все живы?

– Двоих смыло.

– Спасти никак нельзя?

– Какое там! Сам видишь…

Да, на море творилось невообразимое. Волны превратились в водяные валы, вздымавшиеся к небу, на их верхушках кипела белая пена; ветер рвал веревки на мачтах, гудел и ревел в снастях; низко, чуть ли не задевая верхушки мачт, мчались черные тучи, из которых лились потоки дождя. Дождь и соленые брызги смешались воедино, крутились в воздухе, мешая глядеть и дышать.

«Где Агриппина, что с ней?» – подумал Иван и стал оглядываться вокруг. Но новая волна протащила его по палубе, правда, с меньшей силой и оставила на корме. Боясь подняться, чтобы не смыло за борт, он на четвереньках пополз по палубе и наткнулся на Агриппину. Та забилась в угол, сидела, уцепившись за деревянное ребро корпуса судна, голова втянута в плечи, в расширенных глазах метался страх.

– Жива? – спросил Иван.

– Мы погибнем, Иван, – синие губы ее едва шевелились. – Зачем ты позвал меня за собой?

– Ты сама напросилась, – ответил он. – Теперь держись, скоро это закончится.