Аркадий Макаров - Не взывай к справедливости Господа
Махнув рукой на опарышей, советские хлебали такой наваристый борщ алюминиевыми ложками так, что за ушами потрескивало, сноровисто выбрасывая на пол белых и толстых, разваренных, как макаронины червей.
Вот и полетели с Чапаем на станцию весёлые – Кирилл, да ещё один тонкий, как бикфордов шнур, солдат по прозвищу Кощей, москвич по призыву и полублатной по жизни на гражданке.
Кощей был прожорлив, как удав, и такой же потный и холодный телом. Правда, перед дембелем, когда из него выгнали полуметрового солитера, он так раздался вширь, что даже голос изменился – был тонкий и визгливый, а стал бархатный. Даже отцы-командиры потом долго удивлялись такой человеческой трансформации.
До станции солдаты добрались благополучно.
Чапай сам сидел за рулём, а Кирилл с Кощеем забрались под тент в кузове, где устроили себе сквознячок, и на ходу блаженствовали, пока Чапай жарился в раскалённой кабине ЗИЛа.
И загрузились они хорошо.
Мешки с сухарями и перловой крупой, коровья туша в брезенте на полу, две канистры воды, заправленные из наливного колодца здесь же на станции, сыто булькали фляжки на ремне, тоже под завяз.
На полигоне – вода первое дело, всё выбрось, а воду оставь!
Пока ребята грузили продукты и заправлялись водой, старшина раза три или четыре отлучался перекусить в дощатый, сбитый наспех, буфет, и с каждым разом – веселее и веселее.
Пока Чапай оттягивался после буфета в холодочке под широким брюхом ЗИЛа, трёхосного неимоверно неповоротливого грузовика, жрущего бензин, как мерин овёс – сколько не давай, всё мало, – Кощей сумел незаметно нырнуть в продмаг.
Солдатам водку не продавали, но на этот раз, продавщица сжалилась над худобой и отпустила ему бутылку теплой оранжевой на цвет перцовки.
На станции толпилось много офицеров, и удачливым солдатам пить на глазах у всех было небезопасно.
Кощей на ходу кивнул своему напарнику на большой дощатый туалет, стоявший на отшибе, и Кирилл, прихватив банку неучтённой тушенки, побежал к сортиру, расстёгивая на ходу солдатский ремень, давая понять, что ему туда – крайне необходимо.
Конечно, в туалете было, как в туалете, – мерзко и гнусно, но охота пуще неволи.
Пока Кощей стоял на карауле, Кирилл, вытащив штык-нож, вспорол покрытую густым слоем тюленьего жира жестяную банку с тушёнкой, и они – один в дозоре, один у бутылки, по очереди, отплёвываясь и кашляя, кое-как выцедили тёплую, пахнущую керосином, водку.
Похватав с широкого лезвия штыка, покрытые янтарным желе сочные куски говядины, кинули в очко порожнюю посуду и как ни в чем не бывало, пошли к уже загруженной машине.
Чапай сидел теперь у широкого рубчатого ската «ЗИЛа», прислонившись очумелой головой к раскалённому стальному диску колеса. Было видно, что ему теперь плохо – загребая растопыренными горстями горячую пыль, он машинально шарил возле себя, словно что-то потерял.
Когда солдаты подошли к старшине весёлые и независимые, Чапай уставился на них белёсыми, в красных паутинках, глазами и сразу, оценив ситуацию, вскочил, ударившись головой о балку кузова.
Обхватив грязной пятернёй затылок, он в три этажа матерно выругался и, согнувшись, короткими перебежками кинулся к рулю.
Солдаты едва успели вскарабкаться в кузов, как машина, подпрыгнув на месте, петляя по-заячьи, рванулась в степь.
3
Гружёный «ЗИЛ», словно под артобстрелом, закручивая винтом весёлую красноватую пыль, распластавшись, летел над землёй.
В кузове ребят швыряло так, что они, спасаясь от ушибов, обнимали мешки с крупой, хмельно гикали и во всю глотку орали: «Гони!».
И Чапай гнал…
На плотной обожженной глинистой земле ни дорог, ни колеи. Солончак с какой-то редкой белёсой колючкой.
Степь да степь кругом!
«ЗИЛ» ревел на предельных оборотах, солнце уже свалило к горизонту, а стартовой площадки всё не было. Не было и других площадок и строений – голо и пусто.
Вдруг машина встала, словно упёрлась в стену. Громыхнула дверца кабины, и послышалось в мёртвой тишине густое журчание.
Чапай стоял, широко расставив ноги, и поводил стриженой головой из стороны в сторону, осматривая окрестность. Широкий офицерский ремень был расстёгнут и вяло болтался на подсунутой под погон портупее. Гимнастёрка почернела от пота и была в белых соляных разводах. Под ногами старшины чёрствая горячая земля, захлёбываясь, впитывала пузырившуюся дурную влагу.
– Молчать! – заорал он, увидев весёлые стриженые головы, высунутые из-под брезента кузова.
«ЗИЛ», шипя и фыркая, выбрасывал пар.
Чапай полез, соскальзывая с буфера, к радиатору, но Кирилл, опередив его, уже раскрыл железную челюсть капота.
В радиаторе бушевал кипяток.
Открывать пробку было опасно, можно обварить лицо и руки.
Кирилл, стащил через голову потную гимнастёрку, его друг, быстро сообразив, кинул свою.
Теперь, обмотав двумя гимнастёрками пробку, Кирилл стал потихоньку её откручивать.
С резким хлопком пробка выскочила, сдунув с капота вместе с гимнастёрками и Кирилла.
Радиатор, хрипя и булькая, стал успокаиваться.
Чапай стоял, хмуро посматривая на подчинённых.
Стало ясно, что он потерял дорогу.
Куда ехать? В любую сторону необозримый простор в палящих лучах солнца – выжженная, утрамбованная табунными ветрами и несносным зноем твёрдая, как бетон, земля. Ни дерева, ни кустика.
Вдруг Кирилл увидел, что далеко-далеко, у самого обреза горизонта, показались купы деревьев и какие-то строения под ними.
Откуда в этих пустынных краях деревья? Когда строился полигон для испытательных полётов ракет и атомных взрывов малой мощности, всех жителей, казахов и русских, отсюда вывезли, а дома и строения пожгли.
До первого обжитого кишлака не менее пятисот километров. Не могли же они отмахать такое расстояние на этой доисторической колымаге?
Опорожнив в остывший радиатор канистру с водой, Чапай со своими помощниками снова устремились в даль неоглядную, к расплывчатым очертаниям кишлака – авось, там кто-нибудь обитает!
Теперь машина шла более спокойно, Кирилла с одногодком уже не швыряло с борта на борт, и они, устроившись поудобнее на мешках с продуктами, блаженно покуривали, выгоняя настоявшийся в головах хмельной чад.
Ехали не менее часа, как машина снова остановилась.
Там, где недавно стоял в дымке посёлок – никого! Пусто. Горизонт, обведённый Божьим циркулем, был свободен от всего, что мешало смотреть вдаль. Ни облачка. Солнце как палило, так и продолжало палить, всё больше заваливаясь на запад.
Кирилл припомнил, что железнодорожная воинская станция расположена от пусковой площадки точно на север, стало быть, направление на юг было наиболее верным.
Он сказал об этом старшине, тот послал его в исток всех жизней, но машину вырулил капотом на юг, и они снова тронулись в путь.
Солдату что? Солдат спит, а служба идёт, и они с Кощеем, завалившись на мешки, подрёмывали – отцы-командиры за них пусть думают.
Через несколько минут машина, поперхнувшись, остановилась. Кончился бензин.
Ребята подали старшине запасную канистру, и снова улеглись на мешки. Заправив бак, Чапай, не глядя, швырнул в кузов канистру, которая угодила Кощею прямо по стриженой голове.
Тот, не думая о последствиях, послал из кузова длинную матерщинную фразу. Но, вероятно чуя свою вину, Чапай сделал вид, что ничего не слышал.
Поперхнувшись несколько раз, машина завелась, и они снова тронулись в никуда, но спустя минут десять, двигатель застучал, заскрежетал железом и заглох.
Тогда ещё они не поняли, что это – всё. Распрягайся!
Из-под капота выбивался дым, то ли масло выгорало, то ли снова закипел радиатор.
Чапай приподнял крышку капота и удушливый чад повалил оттуда. Масло на блоке двигателя пузырилось, а под картером, шипя и потрескивая, сквозь копоть пробегали красными муравьями огоньки.
Кирилл со своим другом, отвинтив пробки на фляжках, стали поливать горящее масло, которое тут же разбрызгивалось, как жир на раскалённой сковороде.
Чапай, вытащив из кабины старый бушлат, стал им смахивать красных муравьёв на землю.
Протерев ватным бушлатом сочащееся изо всех щелей масло, он, присев на корточки, закурил.
Было видно, что старшина теперь протрезвел окончательно.
Что делать? Из-под радиатора ртутными шариками скатывалась вода. Стало ясно, что радиатор распаялся, и вода капля за каплей уходила в землю.
Жара заметно спала.
Юркие ящерки, не обращая никакого внимания на происходящее, с разинутыми ртами сновали в жестяной колючей траве.
Чапай, вдруг вскочил на ноги и подался куда-то вперёд, вглядываясь из-под руки в горизонт.
Ребята, переглянувшись, хихикнули и стали устраивать лежанку в длинной тени от машины.
За время безлюдья на полигоне расплодилось множество змей и другой нечистой твари: скорпионов и земляных пауков, поэтому, вытащив из-под коровьей туши брезентовую кошму, улеглись на неё, опасливо посматривая по сторонам.
