М. Роуз - Феникс в огне
Нью-Йорк. Понедельник, 07.15
Низкое серое небо не предвещало ничего хорошего и полностью соответствовало настроению Джоша. Он покинул свою квартиру, расположенную на Западной Пятьдесят третьей улице, прошел пешком четыре квартала в сторону от центра, в районе Колумбус-серкл вошел в Центральный парк через ворота Купцов и пошел дальше на север, ожидая, когда рассеется его беспокойство. На протяжении четырех месяцев, прошедших до последней поездки в Рим, Джош каждое утро прогуливался до фонда «Феникс» и хоть как-то успокаивался. Он прошел несколько сот ярдов, остановился, сделал глубокий вдох, почувствовал запах сочной свежескошенной травы, но ощущение беспокойства на этот раз так и не уменьшилось.
Все то, что произошло в Риме, навлекло на него опасность. Эта опасность породила слишком много вопросов и вполне могла проследовать за ним домой.
«Где находятся камни? На что они способны? Почему был убит вор? Кто его убил? Что случилось с Габриэллой?»
Джош постоянно пытался с ней связаться еще из Рима, но смог только получить номер ее рабочего телефона в Йельском университете. Он оставил несколько сообщений на ее автоответчике, но Габриэлла так и не перезвонила ему. Джош вернулся домой, еще несколько раз позвонил ей, но так ни разу и не застал на месте, что только увеличило его беспокойство.
Джош торопливо прошел мимо ряда плакучих сосен, выстроившихся вдоль аллей зловещими часовыми. Он спешил, хотя в этом не было никакой необходимости. До фонда было около мили. При таком темпе ходьбы он должен был дойти туда еще до восьми часов — слишком рано, чтобы куда-либо звонить и пытаться найти Габриэллу.
Райдер дошел до Земляничных полян, повернул направо, на Западную аллею, и пошел в сторону тропинки для верховой езды. Этот уголок был одним из самых глухих во всем парке. Пешеходы сюда почти не заглядывали, по утрам в рабочие дни и всадники здесь были редки. Если у него было время, то он всегда делал этот крюк, чтобы пройти мимо Каменной арки.
Фредерик Лоу Олмстед, в середине девятнадцатого столетия создавший этот парк из беспорядочных клочков леса, пригласил нескольких мастистых архитекторов. Один из них, Кальверт Во, в тысяча восемьсот шестьдесят втором году построил Каменную арку, использовав для этого кристаллические сланцы, которыми так богат Манхэттен. Этот мостик, один из немногих в парке, на первый взгляд казался естественной аркой. Россыпи валунов, высокие деревья и густой кустарник скрывали опоры, выложенные из кирпича и поддерживающие сооружение. Пологие пригорки, высившиеся по обеим сторонам арки, служили естественными насыпями.
В детстве Джош излазил вдоль и поперек весь парк, в том числе и эту его часть, но он заново открыл для себя Каменную арку, когда впервые шел пешком в фонд. Он также выяснил, что теперь она была для него своеобразным катализатором.
Фотограф постоянно проходил мимо нее на протяжении нескольких последних месяцев. Именно в этом месте он неоднократно испытывал провалы в прошлое, попадал в конец девятнадцатого века и встречался с молодым человеком по имени Перси Талмэдж, который частенько приходил сюда со своей сестрой Эсме. В детстве они здесь играли, затем, в юном возрасте, убегали сюда от невыносимой атмосферы дома. В отличие от Джоша, им не приходилось идти через парк. Брат и сестра добирались до Каменной арки через потайной проход среди камней, ведущий к подземному ходу, который соединял парк с их домом. Теперь в этом самом здании размещался фонд «Феникс».
Во время их первой встречи Малахай был потрясен, когда Джош рассказал ему о Перси и Эсме. Берил отнеслась к этому гораздо спокойнее. Когда дело доходит до воспоминаний о прошлой жизни и их связи с теперешними событиями, никаких случайностей быть не может. Но затем, когда Джош рассказал про подземный ход, поразилась даже Берил. Ведь ни в архивах, ни на чертежах здания и парка не было ничего про этот тайный тоннель, укрытый под землей. Он обрушился в начале двадцатых годов прошлого века и с тех пор был закрыт.
Несколько раз Джош пытался отыскать вход в него где-то поблизости от Каменной арки, но тщетно.
Однако найти воспоминания Перси о том, как он бывал здесь вместе с Эсме, было гораздо проще.
Когда Райдер просунул голову в кабинет Малахая, тот разговаривал по телефону, но увидел гостя и жестом пригласил его пройти и сесть.
Джош дожидался, когда Самюэльс закончит говорить по телефону, и обратил внимание на антикварную книгу, лежавшую на большом письменном столе. В свете лампы с зеленым стеклянным абажуром сверкнули тисненные золотом буквы на обложке: «Прорыв в изучении проблемы перевоплощения».
Он раскрыл книгу и буквально услышал вздохи, вырвавшиеся из нее. Сколько лет минуло с тех пор, как эти древние страницы соприкасались со свежим воздухом?
Кристофер Дрю Прорыв в изучении проблемы перевоплощения Первое издание 1867 год Издательство «Акитсон и Кидд» Нью-ЙоркПервая страница сильно пострадала от воды, и все же Джош без труда смог прочитать введение.
«История человечества еще не знала менее духовного века. Еще никогда прежде мы не обращали так мало внимания на душу. Никогда еще мы не были так одержимы материальным миром и не теряли настолько связь с миром метафизическим. Следствием этого стало целое поколение людей, не знающих счастья, которые пытаются спрятать свою меланхолию за стремлением к власти и материальному благополучию.
Вопрос о том, кем мы являемся, нельзя задавать, предварительно не выяснив, кем мы были. Не сделать этого — значит уйти от прошлых знаний, способных влиять на будущее. Данная книга ставит своей задачей помочь читателю открыть собственное прошлое, чтобы он смог…»
— Извините, что заставил вас ждать так долго, — сказал Малахай, положив трубку. — Как добрались?
Джош вкратце рассказал про перелет из Рима через Атлантику и, в свою очередь, задал тот же самый вопрос.
— Я выпил таблетку снотворного, и мне снились гладиаторы, — улыбнулся Малахай и, не спрашивая, налил Джошу чашку кофе. — Судя по вашему виду, кофе сейчас придется вам кстати.
Джош отпил глоток, не заботясь о том, что может обжечь себе нёбо. Малахай был прав. Ему действительно сейчас была нужна чашка крепкого кофе.
— Нам не надо было улетать из Рима, — натянутым голосом промолвил он. — Если бы мы остались там, то, может быть, смогли бы узнать, кто организовал ограбление, где камни, и выяснить у следователей, куда…
Малахай прервал его:
— Джош, мы оказались там чужими. Два человека были убиты. Вы провели двадцать четыре часа в тюрьме и стали единственным свидетелем обоих убийств. Ваша жизнь была в опасности. Нам чертовски повезло, что мы смогли улететь так быстро и итальянцы не задержали нас — точнее, вас в качестве свидетеля.
— Мы слишком быстро признали свое поражение.
— Вы не слышали, что я вам только что сказал? Кто-то убил профессора Рудольфо и похитил камни. Вы видели этого человека.
— Я видел тень, которую затем убили у меня на глазах.
— Но кто и почему расправился с убийцей? Опасность по-прежнему оставалась, Джош.
— Потенциальная опасность — ничто по сравнению с тем, что мы потеряли камни. Мне нужно знать, кто я такой, кем я был. Мне казалось, что я наконец это выясню. Господи, да я готов пойти на убийство, чтобы получить эти камни.
— Я рад, что вы не сказали этого в присутствии следователя Татти. В этом случае нам ни за что не удалось бы выбраться из Италии. — Малахай пристально посмотрел на него.
— Надеюсь, вы не думаете, что я имею какое-то отношение к похищению камней, ведь так? — Джош был потрясен.
— Разумеется, не думаю. Но я знаю, как вам пришлось мучиться, и могу себе представить, что вы задумывались о том, чтобы их украсть, чтобы с помощью камней освободиться от кошмаров.
— Нет, я не имею к этому никакого отношения.
— Откуда вы в то утро узнали, где находится гробница?
«Неужели Малахай тоже сомневается в моей искренности? Полиция определенно мне не поверила. Однако им не удалось обнаружить никаких улик, которые привязывали бы меня к преступлению. Именно их искал Татти, пока я находился за решеткой. Хотя бы одну-единственную крупицу доказательств.
Может быть, я впал в транс, когда в те предрассветные часы бродил по Риму, и сам организовал ограбление или, что еще хуже, раздобыл пистолет и совершил преступление? Может, мне только казалось, что я находился под землей и охранник застрелил профессора Рудольфо у меня на глазах? Если события, произошедшие в Древнем Риме, представляются мне такими живыми, вплоть до вкуса воды и запаха воздуха, то, может быть, я впал в безумие и совершил это гнусное преступление? Вдруг у меня помутился разум? Что, если отчаянное стремление найти ответы толкнуло меня переступить тонкую, как волосок, черту, отделяющую здравый рассудок от сумасшествия?
