Сергей Житомирский - Ромул
У Марка и его соседей был на случай чрезвычайных обстоятельств припрятан кувшин вина. Когда все согласились, что обстоятельства чрезвычайные, кто-то достал игральные кости и компания неплохо коротала вечер, как вдруг появился целер. Игроки всполошились, не донесёт ли он собранию, что они нарушают пост, но целер пришёл передать указания на завтра, указания чрезвычайно волнующие.
— Смотреть состязания колесниц приходите, спрятав под плащами мечи, — сказал он. — Хорошо, если рядом будут щиты и копья. Когда царь подаст знак, хватайте девушек и тащите за палисад. Это одно, но есть ещё важные вещи, которые надо исполнять под страхом смерти. Слушайте внимательно. Целер помолчал для внушительности и продолжал: — Хватать только незамужних девушек, женщин не трогать. Никакого кровопролития, мечом не колоть, а только пугать. И самое важное. Нам нужны не наложницы, а жёны. Никому не брать больше одной девушки — да там столько и не будет, и не ложиться с ней, пока царь не совершит брачного обряда. Ясно? Суть в том, что нам не нужна вечная война с сабинянами, а если честно обойтись с их дочерьми, может быть, удастся помириться. Так что приказ самый строгий, обдумайте его и завтра исполняйте в точности.
Наутро Марк с удивлением обнаружил, что три тысячи человек могут сохранить тайну. Гостей встречали мирные, улыбающиеся, безоружные граждане. Сабиняне восхищались суровыми палисадами на Палатине и Капитолии — за четыре зимы брёвна потемнели и выглядели устрашающе, но не пытались войти и не удивлялись, что их не пускают: чужакам не положено разгуливать по крепости.
Утром гости и хозяева вместе готовили у реки место для состязаний; за лето болото пересохло и хорошо подходило для скачек. Работы было — поставить два шеста, у которых будут поворачивать колесницы, да посередине устроить возвышение из дёрна, чтобы судьям было удобнее смотреть. Тем временем вокруг полей расставили часовых, чтобы мужчины не помешали приглашённым женщинам и девушкам совершить известный им одним обряд, от которого ячмень на следующий год уродится густым и обильным.
К полудню все собрались к месту скачек. Молодые римляне предлагали гостям вино и лепёшки, но те почти не брали — никто не привык плотно есть больше одного раза в день, а пир намечался после того, как состязания завершатся и правую лошадь победившей упряжки принесут в жертву Консу. Царь Ромул поднялся на кучу камней, отмечающую финиш, и зрители заняли свои места.
Воины не переставали глазеть на девушек, гости знали, как они истосковались по женскому обществу. Никаких недоразумений не было, больше шести часов прошло мирно и приятно, гости расслабились и чувствовали себя в безопасности. Римляне ждали царского знака, но знали, что сначала боги должны получить положенную жертву.
Марк выбрал удобное место возле сабинской семьи — отец, мать, маленький мальчик и девушка на выданье. Он всё рассчитал: по знаку кинется к девушке и сразу унесёт её на Палатин. Тут главное не замешкаться: отец будет защищать жену, а взрослых сыновей, которые бы ему помогли, не видно. Когда начнётся сражение, если начнётся, Марк будет уже за палисадом, а там никто не потребует, чтобы он бросил добычу и спустился помогать остальным. Даже с мечом он не хотел бы оказаться без щита в гуще разъярённых сабинян.
Должно получиться. Но какому же подлецу он, почти случайно, служит эти четыре года! Разве может город процветать, когда на нём тяжким грузом лежат злодейства основателя? Смерть Рема, смерть Фаустула. Убийство брата и отца — самые страшные преступления, какие знает человечество, и боги за них карают суровей всего. Что может быть хуже? На ум пришло кровосмешение, за которое, как известно, неотвратимо следует возмездие свыше. В этом грехе Ромула пока никто не обвинял, его непросто совершить холостяку, но всё равно кровосмешение было здесь замешано. Не все в Альбе верили в божественное происхождение Ромула. Имелось и более приземлённое объяснение: царь Амулий в полном вооружении, закрыв лицо большим шлемом, изнасиловал Рею Сильвию, когда та возвращалась от священного колодца. Он рассчитывал, что жрицу казнят за прелюбодеяние и роду царя Нумитора придёт конец, но когда она убедила граждан, что стала жертвой божественной воли, испугался и промолчал. Тогда выходило, что Ромул — сын дяди и племянницы, а это кровосмесительный союз.
Кровосмешение, убийство, отцеубийство, теперь ещё предательство под прикрытием священного праздника — похоже, нет злодейства, которым бы царь себя не запятнал. И всё-таки город стоит уже пятый год. Либо боги очень терпеливы, либо счастье Ромула и впрямь настолько сильно, что он может безнаказанно нарушать все божественные законы. Второе объяснение обнадёживало больше, и Марк надеялся, что оно верно.
Но вот колесницы одна за другой остановились, и через толпу протиснулся молодой силач с секирой, принести в жертву коня-победителя. Марк потрогал рукоять спрятанного короткого меча, потёр потную ладонь в пыли, чтобы пальцы не соскользнули. Плащ у него был обмотан вокруг пояса, и конец перекинут через левое плечо. И правая рука свободна для драки, и сразу видно, что он римлянин — царю нравилось, чтобы подданные носили плащи именно так.
Внезапно Ромул спрыгнул с кучи камней с боевым кличем. Римляне бросились на остолбеневших гостей. Марк выхватил меч и кинулся к намеченному семейству.
Всё вышло точно, как он задумал. Сабинянин, коренастый и крепкий, встретил врага со сжатыми кулаками и не дрогнул, увидев обнажённый меч, но за его широкой спиной всё же не могли укрыться обе женщины. Марк увернулся, чтобы удар, направленный ему в лицо, пришёлся на плечо, ухватил девушку за волосы и стряхнул мальчишку, попытавшегося вцепиться зубами ему в ногу. Сабинянин, естественно, защищал жену, которой ничто не угрожало. Марк выволок добычу на колею, взял меч в зубы, обхватил девушку обеими руками и потащил вверх, на Палатин.
У ворот целер велел ему ждать с пленницей на главной площади и помог связать девушке руки за спиной. Связав ей ещё и ноги, Марк мог быть спокоен, что до прихода царя она никуда не денется.
С Палатина не было видно, что происходит внизу, но в ворота толпой валили римляне с добычей. По их рассказам, захват женщин прошёл без единой заминки. Первой мыслью гостей было спасаться, пока всех не обратили и рабство; они бежали по левому берегу к своим лесистым холмам. Невероятно повезло, что с обеих сторон никто нс погиб и серьёзно не пострадал. Захватили почти тысячу девушек, хотя некоторые оказались ещё слишком молоды для немедленной женитьбы. Марк не знал, гордиться ли ему хитростью вождя или стыдиться его коварства.
Скоро на площади показался Ромул во всём; своём великолепии, с пурпурной мантией на плечах и посохом из слоновой кости в руке. Перед ним вышагивали двадцать целеров, у каждого пучок розог, примотанный к топору палача. Такого воины раньше не видели; но с самого основания города целеры и рубили головы, и секли по приказу царя, чем не свита для римского владыки! Ромул обратился к подданным:
— Воины, вы захватили достаточно женщин, чтобы наш город выжил. Теперь надо обращаться с ними почтительно, чтобы они стали матерями достойных римских граждан. Эти дамы — ваши жёны, а не рабыни и не наложницы. Мои помощники обойдут вас с корзинами освящённых ячменных лепёшек, и пусть каждый разломит лепёшку, разделит со своей госпожой и поклянётся при этом, что он хозяин на поле, она — хозяйка в доме. Это самый строгий брачный обет, какой знают мудрые служители богов, и расторгнуть его может только смерть. Его охраняет Мать зерна, дающая нам ячмень, а с ней мой отец Марс и святыни, которые я собрал в этом городе. Пока жена жива, её нельзя прогнать и взять другую. Если кто-нибудь боится связать себя столь прочными узами с незнакомкой, может отказаться, мы найдём на его место другого римлянина.
Желающих отказаться не нашлось; после многолетнего воздержания женщина была для воинов сокровищем на любых условиях.
— Обращайтесь с жёнами как с равными, как с помощницами и спутницами жизни, — продолжал царь. — Не заставляйте их работать в поле, такой труд не подобает римлянкам. Если жена выкроит время от домашних хлопот, пусть дома прядёт шерсть. Муж должен уважать жену, отпускать по своим делам, признавать, что она правит кухней. Я знаю, пока мы живём в маленьких круглых хижинах. Но придёт время, когда у нас будут настоящие дома из нескольких комнат. Как только у семьи появятся две комнаты, а я надеюсь, что такого недолго ждать, одна комната отойдёт к жене, и муж будет заходить туда только как гость. Но, — Ромул выразительно помолчал, — глава семьи — муж. Если он убьёт жену, никто не смеет требовать объяснений. Это право даётся вам, чтобы поддерживать к себе уважение, на самый крайний случай. Теперь вы знаете, как обращаться с жёнами... Ещё одна практическая деталь. Супружеской паре не годится делить хижину с толпой холостяков; после общей свадьбы цел еры отведут каждой семье отдельный дом, а неженатые, если понадобится, будут ночевать на улице, пока не построят ещё жилья. Теперь помолчите и покройте головы, я помолюсь за вас. Оставайтесь на местах, пока не преломите и не съедите лепёшку.
