Ефим Курганов - Забытые генералы 1812 года. Книга вторая. Генерал-шпион, или Жизнь графа Витта
Граф был более чем доволен лионским моим вояжем. Повторял неоднократно, что необычайно гордится мною, притащил ко мне в будуар целый сундук с драгоценностями, заметив, правда, при этом, что это награда и за добытые сведения и за ещё не добытые.
А вскорости я, по уговору с Виттом и по благословению самого наместника Паскевича, отправилась в Дрезден, прямиком во вражеское логово.
Что касается этих вконец обезумевших смутьянов – польских повстанцев, то для меня это были самые настоящие разбойники, а никакие не революционеры. Они-то сами при этом были напрочь убеждены, что я одна из самых горячих польских патриоток, и что я умело использую Витта ради общего дела, под коим подразумевалась борьба за «великую Польшу».
Собственно, лионский вояж явился только прелюдией к дрезденскому.
Приложение
Ниже помещаю сохранившиеся среди моих бумаги письма и записочки Витта ко мне, когда я находилась в Лионе. Даты на них не проставлены.
Насколько могу сейчас предположить, сии письма и записочки были отправлены мне с февраля по апрель 1832 года. Впрочем, в точности уже не уверена теперь: слишком уж много минуло лет.
Мои послания к графу должны храниться в его архиве, но где находится он – мне неведомо. Слышала от светлейшего князя Михайлы Воронцова, что после кончины Витта архив его затребовал к себе император Николай Павлович. Однако никаких подтверждений этого известия не имею.
Каролина Собаньская-Лакруа,
рождённая графиня Ржевусская.
Париж
Май 1884 года
Записки варшавского военного губернатора графа Ивана Витта к Каролине Собаньской
Из Варшавы – в Лион
1832
* * *Любонька моя!
Ты просто чудо, подлинное, несравненное чудо. Признательность моя к тебе наигромаднейшая, такая, что, пожалуй, и не выразишь её словами.
Как же я благодарен Господу, который когда-то указал мне на Лолину, не только исключительную красавицу, но и потрясающую умницу при этом. А ныне я ещё раз убедился в абсолютной правильности давнего своего выбора. Ты ведь делаешь совершенно невозможное! И в этих словах нет ведь ни малейшего преувеличения.
Ещё бы! Теперь, благодаря тебе, родная, мы знаем точную дату единого вторжения всех шаек негодяя Заливского на территорию Царства Польского, о чём я не медля сообщил наместнику фельдмаршалу Паскевичу, а он, в свою очередь, тут же довёл до сведения самого государя императора.
Да, наместник велел непременно передать тебе, Лолинушка, что необычайно ценит услуги, оказываемые тобою.
Очень надеюсь, доблестные войска наши должным образом подготовятся к 19-му марта, и тех из изменников, кто не будут перебиты, изловят и предадут суду. Во всяком случае для того, чтобы справедливость восторжествовала, ты, родная моя Каролинушка, сделала всё и даже более того.
Царица, истинно царица и ещё волшебница, чаровница, пред коей все склоняются ниц, – вот ты кто. Истинно так!
Целую мысленно прелестные, бесподобные пальчики на ножках и ручках твоих и всю тебя с ног до головы, несравненная и единственная моя Каролина.
А одно лишь воспоминание о твоих великолепных, невероятных, божественных плечах просто сводит меня с ума, заставляя содрогаться и трепетать.
Весь твой
Ян,
обожающий, тоскующий
и преданный.
* * *Милая, ненаглядная Каролинушка!
Ты писала мне, что мелкие шайки Гецольда, Шпека, Бялковского и Лубинского могут вторгнуться из Познани на территорию Царства Польского. Представь себе, родная: именно так всё и оказалось. Ну, в самой точности.
Но вот что было далее.
Побродив в окрестных лесах, все вышеперечисленные шайки затем ворвались в Люблинское воеводство, но потом, получив ощутимые щелчки от нас, разбежались и частично вернулись назад, в Галицию.
Всё это довольно бесславно, мне кажется. Посмотрим, как теперь распорядится их судьбами проклятый Заливский, полковничек самозваный.
Ты уж разузнай, родная, если он захочет опять заслать их к нам, то куда именно.
Постарайся, любушка. Сие для всех нас крайне важно.
А вот в Подольское воеводство и в самом деле пробрался со своим отрядом, как ты и предупреждала, некто Дуцкий, в Гродненское же воеводство – Волович. Но затем они, ну, как сквозь землю провалились.
Попрятались, что ли, Дуцкий и Волович? А вернее – их попрятали. Во всяком случае, следов этих шаек в Подольском и Гродненском воеводствах совсем не заметно.
Ежели что узнаешь новенького на сей счёт, то ты уж без малейшего промедления, родная, сообщай.
Понимаешь, любимая, это всё кандидаты на петлю. Так что сии мерзавцы чрезвычайно интересуют меня – ты же знаешь, я утверждён председателем Верховного уголовного суда Царства Польского.
Жду твоих кратких, но бесценных записочек, единственная моя, как манны небесной, как подлинного чуда.
И, веришь ли, я думаю об тебе неустанно. И мысленно целую тебя и ласкаю.
И благодарю Господа, что он послал мне тебя, и не представляю жизни своей без тебя.
Неизменно верный твой
Витт,
любящий тебя безоглядно и безмерно.
* * *Каролина! Любонька моя!
С радостию спешу уведомить тебя, что шайка Каспара Дзевецкого успешно обезврежена, а сам Девецкий отравил себя ядом. И это с его стороны вполне разумный поступок – иначе бы болтаться ему в петле! Ручаюсь своей губернаторской головой.
То, что шайки Дзевецкого более не существует, для негодяя Заливского есть, несомненно, сильнейший удар, а для нас есть самая несомненная победа, и сия победа, родная моя, всенепременно твоя личная заслуга, Каролинушка. Так что от всей души поздравляю и одновременно чрезвычайно горжусь тобою.
Господи, какой же ты всё-таки молодец, Каролинушка! Продолжай, продолжай очаровывать этого мерзкого Заливского – век буду тебе благодарен.
Да, любимая, очаровывай Заливского – это ныне наиглавнейшая с моей стороны просьба. Наместник Паскевич полностию присоединяется.
Этот негодяй Заливский должен быть на всё готов ради тебя. И у него совершенно не должен быть от тебя тайн. Чую я, ежели не ты со своею бесподобною красотою и непревзойдённым кокетством, этого закоренелого изменника нам не одолеть.
А в ожидающей тебя достойной награде не сомневайся ни единого мгновения.
Все обещанные камешки и прочая сверкающая дребедень, как всегда, за мною, родная моя. И ещё много чего приятного для душеньки твоей я уже приберёг.
Мысленно – и едва ли не постоянно при этом – обнимаю, нежу, целую тебя.
И жду, жду, жду, родная, небывалых ласок твоих.
Весь без остатка твой
Ян,
всегдашний раб неотразимой чаровницы Каролины.
* * *Каролинушка! Радость моя!
Спешу обрадовать тебя. Чрезвычайно приятная весть: Завиша – главный сообщник Заливского и наиболее резвый исполнитель гнусных его указаний – наконец-то предан суду и казнён! И причём, казнён публично – для острастки, дабы впредь полякам неповадно было бунтовать.
Спасибо тебе прегромаднейшее, ведь ежели б не ты, любимая, уж и не знаю, попался ли бы нам в руки сей злобный и жестокий негодяй.
Я ведь прекрасно помню, что это ты сообщила мне, что Завиша со своею шайкою орудует в Полоцком воеводстве. Вот туда наместник Паскевич и направил тут же казаков, и те довольно-таки быстро изловили Завишу и с десяток его головорезов, именующих себя революционерами, борцами за свободную Польшу.
Да, наместник Паскевич совершенно в курсе того, как мы вышли на Завишу.
Награды ожидают тебя, любимая, и не малые. И это естественно: поимкою сего разбойника, в первую очередь, мы обязаны тебе.
Уповающий на дальнейшую помощь прелестной Лолины
и неизменно обожающий её
Ян Витт
Post Scriptum
Мысленно ласкаю тебя несчётное число раз. И ты уж не сомневайся, Каролинушка: я предан и верен тебе буквально ежесекундно.
Полагаю, совсем скоро тебе можно будет вернуться, но Заливского покамест не оставляй. Эта птица, как ты и сама догадываешься, представляет для нас немалый интерес.
И особенно, как ты также догадываешься, важен для нас график всё ещё засылаемых им шаек. И ещё нас интересуют «друзья» его в Царстве Польском.
Потерпи, немного, единственная любовь моя. Скоро, Бог даст, свидимся. О как же я жду этого сладостного мига!
