Т. Браун - Весеннее пробуждение
– Я точно не знаю, что происходит между тобой и Пруденс, но то, что ты описываешь, встречается довольно часто. К тому же Пруденс всегда принимала чужую боль близко к сердцу. Если учесть еще и ребенка, неудивительно, что у вас выдался тяжелый период в жизни. Что бы ни случилось, тебе следует помнить, что твоей вины тут нет. Не надо вообще думать об этом, иначе ты ничем не сможешь помочь Пруденс.
Эндрю слепо уставился перед собой, и Виктория не знала, услышал ли он ее. И сыграют ли ее слова хоть какую-то роль.
– Я так удивился, когда она ответила, что выйдет за меня замуж, – произнес он, словно говоря сам с собой. – Такая женщина – изящная, утонченная. С первого взгляда становилось ясно, что она настоящая леди по происхождению и воспитанию. Умная и изысканная. И не важно, что она сидела с нами в комнате для слуг, все равно я видел, что она выделяется. Все видели. – Он посмотрел на Викторию. – Я даже тогда не знал о ее родстве с Бакстонами. Конечно, сейчас это сразу видно, стоит взглянуть на нее и Ровену.
Виктория кивнула и улыбнулась, представив Ро и Пру вместе. Она выросла с ними под одной крышей, но так и не заметила очевидного – они действительно связаны узами крови.
– Я думал, что потеряю ее, – продолжал Эндрю. – Лорд Биллингсли влюбился по уши, я точно знаю. Ему было бы трудно уговорить родных на брак с девушкой неблагородного происхождения, но он бы точно своего добился. Только ради нее. Так что, когда она прислала мне записку… – Он покачал головой. – Когда она вышла за меня замуж, я стал самым счастливым человеком на свете. И я всегда старался помочь ей примириться с тем, что она выбрала не самую блестящую партию. Стать достойным ее. Заботиться, обеспечивать. Меня не смущало, что она не умеет готовить. Но я постоянно чувствовал, что недостаточно хорош для нее, а когда Пруденс начала действовать за моей спиной и обратилась к вам за помощью, это стало тяжелым ударом. Она сомневалась во мне. – Эндрю на миг замолчал. – Словно она наконец-то поняла то, что я знал с самого начала… что я ее недостоин. – Виктория попыталась перебить, но Эндрю покачал головой. – А потом я потерял ногу и превратился в жалкое подобие человека, куда уж говорить о достоинствах.
Виктория уперлась руками в стол, чтобы удержаться от желания стукнуть его в плечо. Это не Кит, он не поймет. Но она сильно разозлилась. И почему все мужчины такие глупые?
– Ты прав. Ты недостоин Пруденс, как и остальные мужчины. Она одна из самых лучших женщин, кого я знаю. – Виктория вскочила и снова зашагала по комнате. – Но она выбрала тебя, и ты не можешь просто сдаться, потому что считаешь себя никчемным и потерял ногу. Так что… – Виктория только разошлась для хорошей взбучки, но тут дверь открылась. – Элинор!
Видя, как Эндрю безуспешно пытается подняться, Виктория ринулась ему на помощь. Она прекрасно понимала его. Какими бы ни были новости, он хотел встретить их стоя.
– Как она?
От неистовой любви и боли в его голосе Виктория вздрогнула. Если с Пруденс что-нибудь случится, Эндрю будет раздавлен горем.
В ответ Элинор нахмурилась:
– Младенец развернулся и, слава богу, выходит нормально. Очень странно, что ребенок повернулся головкой, когда роды зашли так далеко, но так уж получилось. Но даже если расчеты доктора верны, все равно еще слишком рано. Хотя девочка довольно крупная, так что все может обойтись.
– Может? – спросил Эндрю.
Виктория сглотнула и бросила на него взгляд: Эндрю был белый как полотно.
– Эндрю, сейчас ты ничего не можешь сделать, – сказала Элинор, сжимая его руку, – а Пруденс сильная женщина.
– Можно к ней зайти? – в один голос спросили Виктория и Эндрю.
Медсестра покачала головой:
– Нет. Доктор велел никого не пускать, и ей сейчас необходимо как можно больше отдыхать. Будь моя воля, я провела бы вас обоих, но не могу пойти наперекор врачу. И так повезло, что мне разрешили остаться, ведь я здесь не работаю. К счастью, мы учились вместе с его медсестрой.
У Виктории опустилось сердце.
Элинор внимательно оглядела стоящую перед ней пару и поджала губы:
– Ладно. Подождем, может, доктор тоже выйдет передохнуть. Тогда я впущу вас на минутку.
От радости Виктория кинулась ей на шею, а Эндрю ограничился искренним «спасибо».
– Но ничего не обещаю, – предупредила Элинор и направилась к двери.
На миг из коридора долетели крики Пруденс, и Эндрю с воплем рванулся к двери.
– Нет, стой здесь! – велела Элинор и побежала к палате.
Крики перешли в низкие стоны. Эндрю и Виктория в ужасе прижались друг к другу. Эндрю покачивался, и девушка отвела его к стулу.
Он обнял голову руками, и Виктория решила не трогать его. Она и сама едва находила в себе силы. Тело дрожало от усталости и страха. Она тяжело опустилась на диван и прикрыла от яркого света глаза. «Господи, помоги, – взмолилась она. – Не допусти, чтобы с Пруденс что-нибудь случилось».
Когда она открыла глаза, то поняла, что задремала.
В полном недоумении Виктория оглядывалась вокруг. Обстановка совсем не походила на французский пансион, где она привыкла просыпаться в последнее время. И тут она вспомнила. Пруденс!
Как она могла заснуть?
Виктория повернулась, уже зная, что в комнате больше никого нет. Она встала, чуть пошатываясь на затекших ногах. Должно быть, Эндрю сейчас в палате жены.
Проглотив комок в горле, она медленно, словно во сне, направилась к двери. В ушах отдавался стук сердца – единственный звук в ночной тишине коридора. На негнущихся, непослушных ногах она маленькими шажками продвигалась к двери, за которой ранее скрылась Элинор. Страх сковывал все движения. Что она найдет там? Эндрю и Пруденс, радующихся рождению первенца или плачущих о потере? Или, в самом худшем случае, одного Эндрю. У самой двери Виктория услышала доносящиеся изнутри голоса.
Пруденс. Преодолевая сильное головокружение, Виктория схватилась за дверную ручку, сделала глубокий вдох и заглянула в палату. Пруденс лежала с закрытыми глазами; блестящие от пота длинные темные волосы разметались по подушке. Эндрю сидел рядом с кроватью и держал жену за руку. На миг Виктория испугалась, что ребенок потерян, но заметила на лице Пруденс невиданное доселе умиротворение и усталую, но счастливую улыбку.
– Нечего прощать, любовь моя, – тихо говорил Эндрю. – Только я во всем виноват. Я вызвался на задание назло тебе, сознательно подверг себя опасности, потому что поступил как капризный ребенок, а не как заботливый муж.
Все еще не открывая глаз, Пруденс подняла руку и прижала палец к его губам:
– Ты прав. Нам нечего прощать. Мы оба совершаем ошибки. Главное, что мы на них учимся. – Она с улыбкой поцеловала его ладонь. – У нас есть недостатки, но, пока мы любим друг друга, все будет хорошо.
У Виктории задрожали губы. Она не видела лица Эндрю, а Пруденс так и не открыла глаз, но от исходящего от них счастья сердце ее наполнилось нежностью.
Как же ей хотелось иметь такое же для себя. Не ребенка, нет, а любовь. Уютную, надежную, верную любовь, которая цвела между ее сестрой и этим мужчиной.
Кит.
И подумать только, что она сама отказалась от возможности получить такую любовь. Разве это не безумие? О чем она думала? А теперь она может больше никогда не увидеть Кита.
– Знаешь, а ведь подслушивать нехорошо, – прошептала над ухом Элинор, и Виктория от неожиданности подскочила. – Пойдем. Пусть побудут наедине. Покажу тебе кое-что интересное.
– С ребенком все хорошо? – спросила по дороге Виктория.
Элинор кивнула:
– Судя по всему, доктор ошибся с расчетом срока. Ребенок недоношенный, но опасности нет, если ухаживать за ним с должной заботой.
– У этого ребенка будет самая лучшая няня и уход, какие можно себе представить! – поклялась Виктория. – И спасибо тебе за все, что сделала.
– Я ничего не сделала, – засмеялась Элинор. – Вот Пруденс действительно пришлось потрудиться.
Виктория покачала головой, не в состоянии понять, почему к горлу подступают слезы.
Элинор провела ее в палату, где вручила фартук и чепчик.
– Будь осторожнее! – предупредила она.
Виктория только собиралась возмутиться, но при виде одетой с головы до пят в белое няни с крошечным свертком в руках потеряла дар речи.
– Хотите подержать Маргарет Роуз?
Нежный голос няни прекрасно подходил этому тихому царству. Вероятно, в больнице рождалось мало детей, потому что в комнате стояло лишь четыре пустых люльки. Няня кивком указала на кресло-качалку, и Виктория без слов направилась туда. Когда она надежно уселась, женщина выдала краткие указания:
– Согните руку, вот так. Смотрите, чтобы головка не качалась, и не вставайте.
Виктория кивнула, и на руках у нее оказалась Маргарет Роуз. Хотя Пруденс ошибалась, ожидая мальчика, Виктория не могла представить себе более красивую новорожденную. Она рассматривала девочку, и в груди расплывалось тепло. Как она ухитрилась прожить на земле почти двадцать лет и ни разу не держать на руках младенца? Руки сами знали, что делать, и сверток казался одновременно легким и приятно тяжелым.
