Т. Браун - Весеннее пробуждение
Виктория набрала номер телефона, который, к большому неодобрению дяди, установила в квартире шофера, и взмолилась о двух вещах: чтобы кто-то поднял трубку и чтобы этот кто-то знал, куда поехала Элинор. Гудки шли долгой чередой, и Виктория уже отчаялась, когда на том конце провода ответили:
– Алло? Алло?
Мистер Питерс всегда отвечал на звонки с большим опасением, словно боялся, что аппарат взорвется прямо у него в руке. Не к месту Виктория подумала, звонит ли ему еще кто-то, кроме нее.
– Да, мистер Питерс, это мисс Бакстон. Вы отвозили сегодня куда-нибудь Элинор?
– Мисс Виктория, добро пожаловать домой! Когда вы приехали?
Неторопливые расспросы шофера едва не свели ее с ума.
– Только что. Послушайте меня, это очень важно. Вы сегодня отвозили куда-нибудь мисс Элинор?
– Да. Да, отвозил. Довез ее до квартиры миссис Уилкс. Я спрашивал ее, надо ли подождать, но мисс Элинор сказала, что задержится и доедет домой на метро. Мне, конечно, это пришлось не по душе, но что я мог сказать? Не мое дело, если современные женщины предпочитают разгуливать по улицам в одиночку.
От безысходности Виктория сникла. Ну вот и все. А она так надеялась узнать, куда уехала Пруденс.
– Поэтому я очень обрадовался и удивился, – продолжал Питерс, – когда доехал до дома, а жена мне говорит, что снова звонила мисс Элинор и нужно немедленно ее забрать.
Виктория крепче прижала трубку к уху:
– И вы заехали за ней? Куда вы ее отвезли?
– Миссис Уилкс почувствовала себя плохо, так что мисс Элинор решила отвезти ее в больницу, тем более в ее-то положении…
У Виктории перехватило дыхание, и она решительно перебила шофера:
– Мне очень неловко, но мне нужен автомобиль, и как можно скорее. Я хочу встретиться с мисс Элинор в больнице.
– Да, мисс.
Судя по голосу, у мистера Питерса испарился весь энтузиазм по поводу ее приезда. Видимо, она отрывала его от ужина. Но стряпчий Бакстонов каждый месяц платил ему за то, чтобы Питерс откликался на каждый ее зов, и сейчас настал именно такой момент.
– Сюзи! – крикнула Виктория, едва положив трубку телефона.
Служанка вбежала в гостиную, вытирая руки о передник.
– Да, мисс? Вы что-то узнали?
– В больницу их отвозил мистер Питерс, так что он должен знать, где Пруденс и Элинор. Он заедет за мной через несколько минут. Принеси пальто.
Сюзи бросилась к шкафу, куда убрала верхнюю одежду хозяйки.
– Что мне взять с собой?
Виктория бестолково оглядывалась вокруг. Она никак не могла собраться с мыслями.
– У вас есть при себе деньги? – спросила Сюзи. Виктория кивнула. – Тогда все в порядке. Сообщите мне, как только что-нибудь узнаете. Сколько печенья испечь к вашему возвращению?
– Сколько сможешь, – сказала Виктория, торопливо направляясь к двери.
Оставалось лишь надеяться, что сладости станут подарком счастливой семье, а не способом загладить горе.
Глава девятнадцатая
Когда Виктория выбежала на улицу, мистер Питерс как раз подъезжал к дому. Она забралась на заднее сиденье и наклонилась вперед, нервно сжимая сумочку:
– В какой они больнице?
– В вест-эндской. Сначала мы поехали в Сити, но там все переполнено ранеными, и нам посоветовали обратиться в Вест-Энд.
Виктория не ответила, стараясь выровнять дыхание, чтобы отогнать тяжесть в груди.
До больницы они доехали очень быстро. Отослав мистера Питерса домой с условием, что позвонит, если его услуги снова понадобятся, Виктория торопливо вошла внутрь. В ноздри ударил знакомый запах мочи, эфира и хлорки. Только что закончился ужин, и Виктория видела, как увозят по коридору наполненные подносами тележки. Она сообщила сестре в приемном покое свое имя, и ее направили на третий этаж. Виктория не стала ждать лифта и бегом поспешила по лестнице, но уже на середине дороги поняла свою ошибку. Грудь сжало еще сильнее, воздух втягивался с большим трудом. Она остановилась на площадке второго этажа, передохнуть. И когда она уже наберется ума? Как она поможет Пруденс, да и кому угодно, если убьет себя в порыве беспечной глупости? Виктория присела на ступеньку и дождалась, пока сможет дышать нормально, затем заставила себя медленно подняться по оставшимся ступенькам.
Дежурная сестра на третьем этаже закивала, когда услышала имя Пруденс.
– Да, знаю, она поступила несколько часов назад. Сейчас ее осматривает врач, но могу проводить вас к мистеру Уилксу. Он в комнате ожидания. Сюда, пожалуйста.
Виктория последовала за сестрой, и та указала ей маленькую полупустую комнату, где стояли диван, кресло и низкий столик с несколькими книгами и журналами. На столе сидел Эндрю, сгорбившись и подперев подбородок ладонью.
При виде его горестной позы Викторию охватила паника. Она всегда знала Эндрю как сильного и полного энергии человека, но последние месяцы надломили его. От былой силы не осталось и следа. Куртка небрежно сползла с плеч, кожа обвисла. По дороге в больницу Виктория думала только о том, какой трагедией потеря Пруденс станет для нее. Ей даже в голову не пришло, как переживет смерть жены Эндрю.
«Этому не бывать! – яростно подумала Виктория, мысленно показывая Провидению кулак. – Она не может умереть. С ней все будет хорошо».
Эндрю так задумался, что не заметил Виктории, и ей пришлось окликнуть его и положить руку на плечо.
Он поднял голову. В карих глазах плескались тени, так что они казались почти черными. Когда Эндрю разглядел, кто с ним говорит, его плечи дернулись, и на миг Виктории показалось, что он вот-вот упадет. Затем он сделал глубокий вдох и накрыл ее руку своей:
– Я так рад, что вы здесь. Пруденс тоже бы обрадовалась.
Виктория придвинула деревянный стул поближе к нему и присела:
– Что случилось?
– Уже неделю она была сама не своя. Элинор заходила почти каждый день, и Пруденс постоянно лежала. Я забеспокоился. Ведь ребенок не должен появиться раньше мая. – Эндрю замолчал и потер лицо. – Днем она начала жаловаться на боли, но мы не стали вызывать доктора, нам даже в голову не могло прийти, что уже пора. К тому же мне сложно куда-то дойти. Поэтому мы решили дождаться Элинор. – Он уткнулся лицом в ладони. – К тому времени, как она пришла, Пруденс уже сидеть не могла от боли. Элинор побежала в паб позвонить шоферу. Я чувствовал себя таким беспомощным. Когда приехал мистер Питерс, я даже не мог помочь своей жене спуститься по лестнице.
И тут он сломался. Виктория и раньше видела плачущих мужчин, причем много раз, но сейчас все воспринималось по-другому. Перед ней сидел хороший знакомый, и он всегда отличался силой. Рыдания говорили о любви к Пруденс, о страхе и беспомощности. Виктория уже знала, что когда мужчины так плачут, значит им нужно выплеснуть боль, и не стала его останавливать, а просто положила руку на плечо, чтобы Эндрю помнил, что он не один.
Наконец он успокоился и благодарно кивнул:
– Прошу прощения. Мне не следует поддаваться горю.
– Ничего страшного. – Виктория использовала тот же тон, что и с ранеными в госпитале. – Ты пережил ужасный испуг. Что сказали врачи?
– Преждевременные роды, и нет никакой возможности их остановить. – Он помолчал и крепче сжал челюсти. – Слишком рано, и существует большая вероятность, что ребенок не выживет. Насчет… насчет Пруденс они ничего не могут сказать.
На миг комната поплыла перед глазами, и Виктория зажмурилась, чтобы оградить себя от безобразной правды. Наружу рвался крик, но она крепко сжала губы, чтобы удержать его.
Когда она открыла глаза, резкий электрический свет, уродливая тяжелая мебель и голый деревянный пол показались ей настолько неуместными, что у нее закружилась голова. Виктория вскочила со стула и начала ходить взад-вперед, пытаясь собраться с мыслями.
– Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать. Я не собираюсь оставлять жизнь своего племянника на произвол судьбы и сидеть сложа руки.
Она резко развернулась. Эндрю сидел в той же позе, безнадежно опустив плечи. Но Виктория всеми фибрами души протестовала против того, чтобы покорно принять предначертанное. И неважно, что во Франции ей уже не раз приходилось сталкиваться с неизбежной потерей, – всю свою жизнь она боролась с астмой и не умела признавать поражение.
– Это я виноват, – произнес Эндрю едва слышно.
– Неправда! – воскликнула девушка. – Как ты можешь такое говорить?
– Это так. Я позволил ей заботиться обо мне, вместо того чтобы думать о себе и ребенке. Взвалил на нее свое горе, свое жалкое ощущение никчемности, хотя должен был каждую минуту заверять ее в любви и преданности. Это я должен был поддерживать ее, оберегать. Если умрет наш ребенок, умрет Пруденс, я точно знаю, кого винить.
Виктория покачала головой и присела на стол рядом с ним. Кости и мышцы ныли от усталости. Всю прошлую ночь она собирала вещи, а путешествие заняло целый день. Она с трудом могла связно мыслить, куда уж говорить о помощи Эндрю.
