Исай Калашников - Последнее отступление
— Мне от этих ухажеров хоть камень на шею да в воду. Пошли ко мне, Артем. Поговорим. Неужели я такая для тебя постылая? Или, может, брезгуешь…
— Дура ты, Любка, вот что! Просто жалко смотреть на тебя. Откачнись ты от этой шатии-братии! Кругом полно народу хорошего… До свидания. Не забудь, скажи Федьке, пусть зайдет ко мне. Он сулился наган купить.
— Тебе наган нужен?
— Нужен. Хочу в Красную гвардию попасть. С наганом меня сразу бы приняли. Ладно, Люба, топай до дому. Еще раз советую — откачнись от этой братии.
Артем кивнул Любке головой и пошел. А Любка оперлась рукой на штакетник палисадника, постояла, прислушиваясь к скрипу дресвы под его ногами, и тихо всхлипнула.
5Вода холодная. Она обжигает лицо и, попав за воротник, заставляет вздрагивать. Зато умоешься, и усталость как рукой снимет. Вернувшись с работы, Артемка всегда умывается холодной водой, налитой в умывальник прямо из колодца. День работы порядочно-таки выматывает, а тут еще учения.
Он уже несколько раз бывал на занятиях. Обучал военному делу старый рабочий. В первый вечер он принес плакаты, развесил их на стены и, глухо кашлянув, сказал:
— Будем изучать материальную часть оружия.
Все тем же глуховатым голосом стал объяснять взаимодействие частей винтовки. От его монотонного голоса клонило ко сну. Первый час занятий прошел еще ничего, но на втором Артемка почувствовал, что дремлет, веки смыкаются. Рядом громко зевал Кузя.
Артемка, чтобы не спать, начал записывать. Он обзавелся толстой тетрадью. Это сразу подняло его в глазах Матрены. Когда он садился дома к столу со своей тетрадью, Матрена старалась не шуметь и не судачить о всякой всячине.
Раза два будущих красногвардейцев водили за город, там они разбивались на отряды, расходились в разные стороны, а потом «атаковывали» друг друга. Это было, конечно, интереснее. Но Артемке не очень нравилось. Детская игра, больше ничего.
Но все вдруг переменилось. В субботу на занятия вместе с инструктором пришел Жердев.
— Товарищи, — сказал он, — у меня к вам один вопрос. Прошу только говорить начистоту. Кто из вас хорошо знаком с винтовкой, умеет стрелять? Поднимите руки.
Артемка не раздумывая поднял руку. Кузя посмотрел на него и тоже поднял, сам привстал, вытянулся вперед, чтобы не остаться незамеченным.
— Ого! Почти все! Подозрительно. Ну, вот ты, например, — Жердев показал пальцем на Артемку, — почему думаешь, что хорошо знаешь винтовку, умеешь отлично стрелять?
— Я, товарищ Жердев, охотник. За белкой ходил, козуль убивал, птиц на лету сшибал. Правда, я все больше с дробовиком али с берданкой… Но винтовка почти такая, как берданка, только затвор у нее по-другому устроен.
— Ясно. Ну, а ты? — Жердев посмотрел на Кузю.
— Я… И я охотник. Честное слово, товарищ Жердев. Бывало, выйдешь в лес…
— Хорошо, садись. Верю твоему честному слову. И вообще верю вам, ребята, не хочу думать, что вы заливаете… Дело вам поручается, прямо скажу, серьезное. Город будете охранять. Сволочи у нас много развелось. Выползает ночью на улицы и шкодит впотьмах. Вам вручается боевое оружие. Надо уметь держать его в руках. Наша задача выловить всех, кто гадит исподтишка Советской власти. Всех беляков, воров, смутьянов, всю нечисть выметем железной метлой. Одним словом, вы будете ночами следить за порядком в городе. На каждую улицу поставим шесть человек. Ходить будете по три человека. Не друг за другом, а одна тройка идет с одного конца улицы, другая — с другого, ей навстречу. Дежурить по три часа. Первая смена заступает с десяти вечера. Пока на троих дадим одну винтовку и обойму патронов.
Жердев тут же разбил всех на тройки, назначил старших. Артемка, Кузя и Артамон Чуркин попали в одну тройку. Старшим Жердев назначил Чуркина. Инструктор раздал винтовки и распределил, какая тройка в какую смену идет дежурить. Тройке Чуркина на дежурство нужно было заступить в четыре часа утра.
Первая смена вскоре ушла, а остальные, расстелив на сдвинутые столы телогрейки, зипуны, шинели, легли спать. Но сон не приходил в эту ночь. Лежали, вполголоса разговаривали. Кузя радостно шептал на ухо Артемке:
— Слышь, а нас зачислили в Красную гвардию. Наплюй мне в глаза — зачислили. Иначе стал бы он, товарищ Жердев-то, на такое боевое задание…
— Не радуйся, узнают, что умеешь стрелять только камнем из пятерни, и выгонят. Нечестно сделал, Кузя.
— Ты, Артемка, меня не обучай, сам знаю про честность. Я не украл и против Советской власти не брехал. Пока то да се — стрелять научусь. И выходит, я не брехал совсем, только наперед все подвинул маленько, — с убежденностью возразил Кузя. — Кабы нас с тобой сразу послали в бой, тогда другое дело, а тут ерунда. Походим, поглядим — и спать, даже стрельнуть не придется. А ты меня научишь тем временем. Научишь, Артемка?
— Научу.
— Ты только Чуркину не сказывай, а то доложит и взаправду выгонят, — еще тише зашептал Кузя.
Постепенно разговоры стали умолкать. Усталость брала свое.
Тихо приходили отдежурившие свои часы и ложились на место тех, кто их сменял на посту. При этом кто-нибудь просыпался, спрашивал:
— Ну как? Никого не поймали?
— Нет.
Только одна тройка вернулась необычайно возбужденной. Ребята не легли спать, как другие, сели в углу, закурили и, перебивая друг друга, начали тихо разговаривать. Их папироски светились в темноте…
— Помните? — спрашивал ломкий тенорок. — Пригнулись они и идут вдоль стены, а я говорю: «Глядите, ребята, тащут чтой-то?» Помните?
— Это я первый на них показал! — возмутился почти детский голос. — Ты уж потом разглядел. Ты всегда плохо видишь, тебе очки папаша хотел купить.
— Везет же людям, — позавидовал вслух Кузя.
Примерно то же думал и Артемка. Он с нетерпением ждал, когда придет их час заступить на смену.
Наконец они вышли на улицу. Чуркин шел впереди и держал в руках винтовку. Он очень гордился, что на его долю выпала роль старшего. В его голосе звучали жесткие командирские нотки, можно было подумать, что под его началом не два сверстника, а колонна бывалых солдат. Плотная тьма ночи скрывала и решительное лицо Чуркина, и плетущуюся рядом с Артемкой жалкую фигурку Кузи в большом, не по росту ватнике.
Как только ребята отошли от штаба, Кузя стал просить у Чуркина винтовку.
— Дай я понесу, Артамоша, а потом опять ты, — с мольбой в голосе клянчил он.
Чуркин, возможно, и дал бы винтовку, но его оскорбляло это панибратское отношение подчиненного. Идет на боевое задание — и «Артамоша»! Ну, что это такое?!
— Винтовка будет у меня, потому как главный я, — не оборачиваясь, строго сказал он.
Кузя замолчал. Но тут ему на подмогу пришел Артемка. И вдвоем они все-таки уговорили своего начальника согласиться носить винтовку по очереди.
Дежурство в первую ночь прошло спокойно. Город спал в утренние часы мертвым сном. И только кошки на крышах домов орали во всю мочь…
Возвращались усталые, недовольные, что все прошло тихо. Кузя запахнул полы своего ватника, уткнулся в воротник носом и не просил уже подержать винтовку. Вдруг он поднял голову, осмотрелся.
— Играет, ребята.
Артемка и Чуркин остановились. Сначала они услышали тихие, неясные переборы гармошки, потом чей-то разудалый голос:
Эх, барыня, барыня,
Сударыня, барыня!
И песня, и звуки гармошки были настолько неожиданны на пустых улицах города, что ребята переглянулись. Чуркин снял с плеча винтовку…
Пел эту песню, наверное, лихой парень в расстегнутой рубашке, в сбитой на затылок шапчонке. Артемке показалось даже, что и песню, и голос поющего он слышал где-то раньше. Где же?
— Вот это да! — одобрительно проговорил Кузя.
— Да, а может не да… — озабоченно сказал Чуркин. — Проверить надо, что за жаворонка такая. Пошли.
Он закинул винтовку за плечо и, не оглядываясь, пошел впереди своих товарищей. Они свернули за угол и увидели певца. В шинели, папахе, он неторопливо шагал посредине улицы и растягивал мехи гармошки.
— Солдат Березовского гарнизона, — тихо проговорил Чуркин. — Разгуливает, ишь ты!
— А может, и не солдат. Сперва проверить надо, — предложил Кузя.
— В штабе проверят, — возразил ему Артемка. — Товарищ Жердев ясно сказал: всех гуляющих солдат — в штаб.
— А как мы его заарестуем? — спросил Кузя.
— Заарестуем… Кузя и ты, Артамон, подходите с боков. А я со спины, — сказал Артемка. — Зачнет ерепениться, моментом скрутим.
Солдат не переставал играть и петь «Барыню». Он увидел Чуркина только тогда, когда тот положил руку на мехи гармошки и заметно подрагивающим голосом спросил:
— Кто такой?
— Ослеп, что ли? Солдат, служивый.
— Березовского гарнизона?
— Так точно! — Солдат застегнул ремешки гармошки и взял ее под мышку.
