Фаина Баазова - ПРОКАЖЕННЫЕ
Отсюда, мне кажется, отсутствие у него той весьма существенной психологической особенности диаспорного еврея, которая зовется комплексом неполноценности. Никто не может быть сыном сразу всего рода человеческого; человечество состоит из народов, и только будучи сыном своего народа, можно быть сыном всего человечества. Как часто еврей, не знающий ни языка своего народа, ни своей еврейской культуры, терзается невозможностью из-за своей ассимилированности полностью идентифицировать себя со своим народом. Отсюда осознание своей неполноценности как сына своего народа – первый компонент комплекса неполноценности диаспорного еврея.
И в то же время ассимилированный еврей неизбежно помнит, а если он забывает, то ему напоминают, что он не принадлежит к тому народу, на языке которого он думает и в традициях культуры которого он взращен. Отсюда осознание неадекватности своего национального самосознания своему лингвистическому и культурному существованию – второй компонент комплекса неполноценности диаспорного еврея.
Я назвал здесь лишь эти два компонента, которые мне кажутся одними из наиболее существенных, ибо, по моему мнению, Меер Баазов был абсолютно свободен от них.
Выросший в традициях культуры своего народа, виртуозно и пластично владевший языком своего народа, он, естественно, только со своим народом и мог себя идентифицировать – индентифицировать без тех оговорок, которые неизбежно возникают у еврея ассимилированного. Его национальное самосознание находило свое полное и адекватное выражение в той культуре, в русле которой он жил до самого последнего дня своего и в развитии которой по мере сил и возможностей своих участвовал, – в культуре своего народа, на языке этого народа.
Именно поэтому, мне кажется, он был столь гармоничен духовно: постоянную ясность духа, ощущение полноты бытия – все то, что не могли истребить в нем ни годы тюрем и лагерей, ни трагедия всего дома Баазовых, о которой еще будут написаны книги, – сообщала ему его целостность, не нарушаемая комплексом неполноценности, столь травмирующим и коверкающим душу диаспорного еврея. Я покривил бы, однако, душой, если бы сказал, что будучи в целом свободен от комплекса неполноценности, Меер Баазов был свободен от такого компонента этого комплекса, как мучительное ощущение себя человеком без земли, человеком на чужбине.
Он мертв, и ему не угрожают уже гонения и преследования, которыми и так его не обделила его еврейская судьба, и поэтому я могу сказать, не боясь причинить вреда моему другу: он отчетливо понимал, что для еврея, который мыслит себя евреем, есть лишь один способ освободиться от этого самого тягостного компонента еврейского комплекса неполноценности и вместе с ним от всего комплекса неполноценности – вернуться на землю предков.
И хотя я обещал воздержаться от воспоминаний, не могу не вспомнить, как он сказал мне однажды: "Я не был там, в Стране, ни разу, но я знаю всю ее на ощупь – каждую травинку в ней, каждый комок земли. Я мог бы пройти по ней с закрытыми глазами и ни разу не сбиться с пути".
Тоска по той стране, по стране нашего народа, постоянно жила в нем. И недаром его любимым поэтом был Иехуда ха-Леви, и любимым поэтическим циклом любимого поэта -цикл "Ширей-Цион", и любимым стихотворением этого цикла – знаменитая элегия "О Сион, разве не шлешь ты благопожелания сынам своим, томящимся в плену на чужбине". И не раз повторял он строки из этого стихотворения:
Паду ниц на землю твою, я, любящий
Страстно камни твои и прах твой.
Он пал на другую землю.
Пал, чтобы больше не встать. И его зарыли в эту холодную, заснеженную, промерзшую насквозь землю, которую пришлось долбить молотами, чтобы она приняла его в свое чрево.
Но десятки тех, кто мечтает о той земле, тех, для кого он был Меор ха-гола, шли за его гробом. Не лозунгами, не призывами, а всею жизнью своей показал он нам, что значит быть настоящим сыном своего народа.
Шалом – мир вам!
Скорбящий вместе с вами, искренне ваш
М. Занд.
ПРИМЕЧАНИЯ
Текст послесловия перевел с иврита П. Гиль. Письмо, написанное в оригинале по-русски, было опубликовано в журнале "Менора" (№16, 1978) и перепечатывается нами с любезного разрешения редакции.
[1] "Грозные дни" – десять дней от Рош ха-Шана (евр. Новый год) до Йом-Киппур (Судный день).
[2] Игра слов – "Седер" буквально означает "порядок".
[3] ГрузОЗЕТ – Грузинское общество землеустройства еврейских трудящихся.
[4] Пинхас, младший брат, умер в возрасте шести лет.
[5] "Шивхей Бешт" – сборник преданий и легенд об основателе хасидизма рабби Исраэле Баал-Шем-Тове (Беште) – (здесь и далее прим. переводчика).
[6] Илуй – отрок, наделенный необычайной ясностью ума и феноменальной памятью; термин применяется в основном в отношении к тем, кто с юного возраста выделяется своими глубокими познаниями в области религии.
[7] Аврахам Менахем Мендель Усышкин (1863 – 1941) -один из лидеров российского сионизма.
[8] Аврахам Ицхак Карив-Криворучко (1900 – 1976) израильский писатель.
[9] Хаим Хазаз (1898 – 1973) – выдающийся израильский романист и новеллист.
[10]Лозунг сторонников превращения иврита в разговорный язык евреев.
[11] Парафраза начала 12-го раздела "Пасхальной хаггады": "Сидели как-то раз р. Элиэзер и р. Иехошуа, и р. Элиазар бен Азария, и р. Акива, и р. Тарфон в Бней-Браке и рассказывали об исходе из Египта всю ту ночь, пока не пришли их ученики и не сказали им: "Господа наши, пришло время утреннего чтения Шма".
[12] Этот перевод, которому Л. Пеньковский посвятил немало времени и труда, так и не был опубликован в СССР и увидел свет уже после смерти переводчика, в Израиле, в издании "Библиотека-Алия".
[13] Хаим Ленский (1905-1942?) – выдающийся ивритский поэт. Погиб в советском лагере принудительного труда. Большая часть его сохранившихся стихов была переправлена нелегальными путями из СССР в Израиль и опубликована уже после его смерти.
[14] Иври – здесь: еврей, реализующий себя интеллектуально в иврите и в ивритской культуре.
