Фаина Гримберг - Клеопатра
Рослый раб подставил крепкое колено, на которое Теодот поставил ступню, легко обутую, выходя из носилок. Потин и Теодот торжественно приветствовали римлянина. Цезарь учтиво отвечал по-гречески. Затем Теодот, глядя на Цезаря своим обычным грустновато-хитроватым взглядом, сделал знак доверенному рабу, махнув небрежно пухлой рукой. И вот уже Теодот удерживает обеими руками странной формы сосуд, в котором, кажется, нечто бултыхалось... От сосуда, вернее, из него исходил крепкий запах соли и какой-то гнили... Теодот с усилием некоторым вытянул руки... Цезарь слегка нагнул голову, заглядывая в странный сосуд... Эта ёмкость содержала в себе засоленную голову его политического и военного противника, Гнея Помпея, прозванного Великим... Теперь эта голова уже ничем не напоминала красивую голову живого Помпея, имевшего задумчивое лицо с уже несколько морщинистым лбом... Отрубленная голова не походила на голову живого человека, мужа Юлии, единственной и любимой дочери Цезаря... Потин и Теодот надеялись, что после того, как они оказали Цезарю такую важную услугу, то есть уничтожили его значительного противника, повторится то, что уже происходило при возвращении Авлета, то есть римские войска покинут Египет, а пара легионов по-прежнему будет стоять за городом в нарочно отведённом для того месте. Теодот не сомневался в том, что Цезарь получит рано или поздно полную власть над Римом! И ведь он не может не быть благодарен им, советникам молодого египетского царя!.. И быть может, в обмен на полную лояльность Рим предоставит Египту ещё большую независимость... Разве голова Помпея не стоит совсем небольшого количества благодеяний и послаблений, которые Рим — Египту — конечно же!..
На этом заканчивалось письмо, переданное Клеопатре очередным караванщиком, приведшим очередной торговый караван из Александрии в Ашкилон. Максим писал, что ей следует возвратиться, решиться на возвращение, если она хочет получить власть над Александрией и Египтом! Она хотела получить эту власть, потому что ведь что ещё она могла делать в этой жизни? Клеопатра самим своим рождением была предназначена для власти! Умела ли она властвовать? Но власть получают те, которые хотят получить её, а удерживают те, которые хотят удержать! И причём же здесь это пресловутое умение править, якобы необходимое?! Надо уметь взять власть и удержать, вот что надо уметь!..
Она простилась со своей приятельницей Саломеей и пожалела о невозможности проститься с Иродосом, уже отправившимся в Рим... Снова она проделала длинный путь вместе со своими спутниками, пристроившись к большому каравану. Жадно прислушивалась к вестям, гулявшим по караванным дорогам. Говорили о том, что римские войска стоят под Александрией и не уходят. Но почему? Ведь Помпей убит! Ведь Цезарь явился в Египет, преследуя Помпея! Почему римляне не уходят? На этот вопрос Клеопатра не могла получить внятные ответы. Практичные водители караванов предполагали, что римский полководец решил выколотить из египетской казны все долги покойного Флейтиста! Но что же она будет делать в Александрии? Вступит в борьбу со своим братом? А римляне? Если они примут сторону Птолемея Филопатора?.. У неё нет армии... Но если Максим зовёт её, значит, он всё подготовит! Ему зачем-то нужно, чтобы власть над Египтом и Александрией очутилась в её руках... Зачем-то?.. Конечно же, частица этой власти достанется и ему! Так он полагает, разумеется! И он правильно полагает. Она даст ему власть и даже и много власти она даст ему! Она знает, что он не станет кичиться, выставлять напоказ своё влияние, свою власть, которую она ему даст! Будут видеть и знать её, а вовсе не его! Он не будет, не будет... Нет, он будет всё для неё делать, для своей царицы!..
* * *
Но в Александрии начались разочарования. Караван пропустили не сразу. Воротные стражи долго требовали досмотра вьюков и людей. Впрочем, препирательства носили скорее весёлый, ёрнический такой характер. Стражи стали говорить, что следует осмотреть и женщин:
— Может, это и не женщины вовсе. Может, это солдаты переодетые!
— Чьи солдаты? Откуда солдаты? — караванщик махнул рукой. — Это у вас здесь солдаты! А мне откуда взять солдат?!.
— А помните девку, рабыню Клеопатры? — вмешался другой словоохотливый страж.
— Какая девка! Это парень был!
— В спальном покое царицы?!
— А где же ещё быть ему!..
— Слушай, мужик, а ты не царицу везёшь?
Караванщик хохотал вместе с ними:
— Какую царицу тебе?! Мы — петрейские арабы, нет у нас никаких цариц! Это моя жена!..
— Ты открой лицо твоей жены!
— Чумовой! Не знаешь, какие у них обычаи! Пальцем докоснись до его жены, он тебе шею свернёт!..
Наконец каждый стражник получил от караванщика по драхме. Уже темнело. Караван повернул в Ракотис, где обыкновенно караваны и останавливались. Клеопатра, Ирас и Хармиана, все с закрытыми лицами, остались на большом дроме, на дороге в порт. С ними был всего лишь один воин, из тех, нанятых Максимом. Остальных Клеопатра отослала в усадьбу, подаренную ей отцом. Тогда ещё было, оставалось-то сколько до Александрии!.. Клеопатра хотела, чтобы и Хармиана ехала прямиком в усадьбу. Максим писал, что Клеопатра и её спутники должны сразу же ехать в усадьбу и там ждать. Но Маргарита хотела во что бы то ни стало увидеть Александрию! Хармиана вдруг затопала ногами и требовала, чтобы Маргарита непременно взяла её с собой! Кончилось тем, что Хармиана всё-таки получила от своей питомицы размашистую пощёчину. Но на своём поставила, и теперь стояла рядом со своей Маргаритой.
— Сейчас на мол! — командовала Маргарита вполголоса. — Исида-покровительница! Как я соскучилась по моей Александрии!
— А куда же мы ночью? — настороженно спросила Хармиана.
— Будем ночевать в Ракотисе, в гостинице, — быстро говорила Маргарита, не глядя на Хармиану. — А утром наймём повозку, ты, Хармиана, наймёшь, и поедем в усадьбу. А покамест, Харипп, — она обратилась к воину, — ступай в еврейский квартал, к Максиму Александриу, и скажи ему тихонько о моём возвращении!..
— Распорядилась, как размазала! — хмуро буркнула Ирас.
Маргарита мгновенно повернула голову к ней:
— А тебя давно не били? Я что, по-твоему, глупости делаю?!
— Глупости, конечно! — Ирас дёрнула правым плечом.
— Стало быть, и вы будете делать глупости вместе со мной! Харипп! Мы ждём тебя там, где можно облокотиться на мраморный парапет. Знаешь это место? Оттуда хорошо виден маяк и корабли!.. — голос Маргариты обрёл мечтательность. Харипп отвечал, что это место он знает и постарается как возможно скорее возвратиться...
На молу, когда они добрались, уже было совсем пусто. Маргарита быстрыми резкими движениями рук, путаясь в складках тонкой ткани, откинула с лица и волос покрывало... Ах, какое море в Александрии! Такого нигде нет! Разве такое в Ашкилоне?.. Маргарита оперлась обеими локтями на мрамор парапета, ещё тёплого после заката солнечного. Море звучало своими морскими голосами, корабли отвечали ему странными вздохами-поскрипываниями снастей. Ветер летел высоко под звёздами, тонко посверкивающими, и уносил последние дуновения дневного жаркого солнца... Маргарита дышала, нарочно приоткрыв рот, глаза её смотрели радостно, дерзко, прозрачно-драгоценно-изумрудно...
Добрались до какой-то гостинички в Ракотисе. Здесь, на тёмных улочках, у дверей домишек, играли в кости при свете мутных фонарей. Поглядывали на женщин в сопровождении вооружённого воина. Но приставать не решались. Харипп выглядел внушительно. Возможно было предположить, что он охраняет какую-нибудь состоятельную сводню и её подопечных... Харипп вернулся ведь с известием об отъезде Максима. Клеопатра ничего в ответ не сказала. Ночью сделалось холодно. Хармиана с бранью накинулась на хозяина гостинички и всё-таки добилась того, чтобы в комнату принесли жаровню и ночной горшок. Она сама погрела над жаровней одеяла.
— Здесь гадко, — сказала Маргарита странно задумчиво и присев на деревянную, грубо сколоченную кровать.
— Он тебя не бросит, — Ирас тронула её за локоть.
— Кто? — спокойно спросила Маргарита. Она и вправду не догадалась.
— Этот иудей Максим! Кто же ещё! — Хармиана подошла с одеялом в руках.
— А мне всё равно, — спокойно и несколько меланхолично говорила Маргарита. — Неужели вы думаете, будто он для меня хоть сколько-нибудь важен? Не он, так другой будет помогать мне. Кого-нибудь да поманит призрак власти...
— Лучше, чтобы его, Максима, — вставила Ирас.
Хармиана стелила постель размашистыми движениями. Маргарита прислонилась к стене и продолжала говорить, спокойно и меланхолично:
— А если никто не станет помогать мне, и пусть! Что может со мной случиться? Таял прикажет убить меня? Подумаешь, какое чудо! Царицу убили! Сколько раз уже случалось такое... А сколько раз ещё случится!..
