Владимир Архипенко - Ищите связь...
— А, понравилось? — улыбнулся Александр Ипполитович. — Я так и думал, что понравится… Курите на здоровье, Станислав Казимирович. Ну так как насчет того, чтобы с дядюшкой поговорить?
— Отчего же… я с превеликим, так сказать… Коль скоро вы просите…
— Вот ведь не совсем прошу, Станислав Казимирович, не совсем… Я человек сугубо деловой и, можно даже сказать, с коммерческой жилкой. Так вот, я к вам и не с просьбой, а скорее с предложением некую сделку совершить!
Стась опять напрягся — что-то непонятное затевает этот проныра, обведет вокруг пальца, и оглянуться не успеешь… Он приподнял левую бровь, чуть выдвинул вперед подбородок. По его мнению, это показывало собеседнику, что он слушает его со вниманием. Александр Ипполитович пододвинул стул, сел совсем близко и заговорил, понизив голое, словно опасаясь, что их могут услышать. И это тоже не ускользнуло от внимания Шабельского, заставило его еще больше подтянуться.
— Речь-то идет вот о чем, — начал Мардарьев. — С месяц назад мне стало известно, и пока об этом никто из наших не знает, что в Ревель по заданию Петербургского комитета РСДРП выехал человек, который поступил работать на завод акционерного общества «Вольта». Ему поручено установить связь с матросами военных судов Балтийского флота. Ну, вы сами понимаете, что это значит. Осмелюсь напомнить, что во время известных вам событий в Гельсингфорсе нам повезло в том, что заговорщики с военных судов не успели установить связи с Петербургом, не успели сговориться о согласованных действиях.
При напоминании о Гельсингфорсе Стась почувствовал, как непроизвольно дернулось веко. Ему было крайне неприятно вновь вспоминать о своем конфузе. Он тут же резко отвел глаза. Александр Ипполитович так же не спеша продолжал:
— Наши начальники, Станислав Казимирович, да и не только они, а и все правительство наше и сам государь очень ревниво смотрят за тем, чтобы революционная зараза не проникала в армию и во флот государства Российского — опору существующего строя. А потому и все дела, связанные с раскрытием подпольных военных организаций, вознаграждаются особо. Но это вы, впрочем, и сами знаете.
Шабельский действительно знал об этом хорошо, но сейчас, в ходе беседы, его удивило — с какой стати Мардарьев ушел от разговора о продаже дядюшкиного имения и заговорил вдруг об известных вещах. Конечно же, неспроста это! И он по-прежнему внимал каждому слову.
— Хотел бы напомнить вам, Станислав Казимирович… — тут собеседник сделал многозначительную паузу, — ведь это я подсказал вашему дядюшке и Белецкому о том, что именно в Ревеле есть вакансия, и посоветовал направить вас туда. Улавливаете?
— Не совсем, — чистосердечно признался Стась.
— Охотно поясню. Мне хотелось бы, чтобы вся заслуга в раскрытии преступных связей революционных организаций Петербурга и Ревельской базы принадлежала вам!
— Мне? — поразился Шабельский. — Я впервые от вас…
— Ах, какое это имеет значение… Поверьте: даю вам в руки золотую ниточку. Держась за ее кончик, вы размотаете весь клубок, доложите об этом, и все заслуги по праву будут принадлежать вам.
— Ну, а вы, ваше превосходительство? Это ведь вы узнали… вы тоже должны…
— А я и говорю, что тоже! Мое предложение в том и заключается — я помогаю вам делать карьеру, после удачи в Ревеле она вам обеспечена, а вы поможете мне вести с дядюшкой переговоры насчет продажи имения. Кстати, можно и не скрывать даже, что речь идет обо мне. Полезно также напомнить, что я заступился за вас… Ну, как? Договоримся?
Шабельский в смятении молчал. Его растерянное состояние объяснялось прежде всего тем, что с памятных дней арестов в Гельсингфорсе он привык считать Мардарьева своим врагом. А тут вдруг такое щедрое предложение! О таком перспективном деле может только мечтать настоящий жандарм. И в самом деле — бывали же случаи, когда на раскрытии типографии и то делали карьеру, а тут речь идет о связях революционного подполья с флотом. Не только продвинуться, но и прославиться на таком деле можно. Шутка ли! Что там по сравнению с этим какая-то просьба о дядюшкином имении — мелочь одна… Но почему, однако, с такой легкостью Мардарьев готов отдать ему это дело? Поди, и самому ему лишняя заслуга не помешает. А с другой стороны — разве возможно такое дельце одному провернуть? Если же посвятить кого-то в Эстляндском управлении, так они, поднаторевшие, знающие местную обстановку, обскачут, оттеснят, себе же и запишут заслугу. Нет, не так-то просто все получается.
Александр Ипполитович не прерывал молчания, ждал ответа, поглядывал искоса на Стася. Уже стала ощущаться некоторая неловкость оттого, что на вопрос ему не отвечают. И тогда он небрежно спросил:
— Вас что-то смущает, Станислав Казимирович?
— Да нет, собственно… только вот одно непонятно — отчего же заслуги мне?.. Вы это дело раскопали — вам по справедливости и карты в руки.
— Но я от заслуг и не собираюсь отказываться! — засмеялся Александр Ипполитович. — Они мне тоже нужны, это вы совершенно правильно рассуждаете. Но рассудите сами: дойдут сейчас до начальства сведения о связном, так оно и поручит разработку дела Эстляндскому управлению. А я буду сидеть в столице как бы и ни при чем. Вас же и подавно, как новичка, привлекать не станут. А если с вами сговоримся, то все по-иному повернется. Я сделаю так: вам в управление пришлют список нескольких подозреваемых людей, за которыми надо установить агентурное наблюдение. В списке будет и тот, о ком я рассказывал, но о его действительной роли будем знать только мы вдвоем. Первичная обработка сведений агентов наружного наблюдения поручена вам. Тут уж в вашей полной власти попридержать кое-что, и особенно если в поле зрения появятся матросы. Тут уж вы и тяните эту ниточку до конца.
— А вы? — опять спросил Шабельский.
— А я? Я получу в Ревель командировку, приеду, и при встрече, как бы случайно, вы рассказываете мне о своих подозрениях, официально советуетесь со мной.
— Простите, о каких подозрениях? — не понял Стась.
— О ваших, конечно! — улыбнулся Александр Ипполитович. — Коль скоро вы располагали бы точными сведениями, то обязаны были бы немедля доложить о них по инстанции. А подозрения — они и есть подозрения, о них докладывать не обязательно. И вполне резонно, что вы советуетесь со знакомым вам чиновником по особым поручениям, приехавшим из министерства. Чиновник — то бишь я — фиксирует все это дело на бумаге, совместно с сотрудниками Эстляндского управления проверяет гипотезу, и вдруг все видят, что ротмистр Шабельский вышел на верный след. Да еще какой! Цены этому следу нет.
«Вот это ловко! — мысленно поразился Стась. — Ну хитер его превосходительство, ну умен! С таким, право, стоит в компаньонах походить, и, пожалуй, даже лестно… и черт с ней, с прошлой-то обидой, служба еще вся впереди… И думать нечего — соглашаться надо».
Он легко поднялся с кресла, приложил руку к левой стороне мундира и сказал с полупоклоном:
— Сочту за честь, ваше превосходительство, повести разработку под вашим покровительством и с вашей помощью. А что касается разговора с дядюшкой — сделаю все, что вы предлагаете.
— Ну и превосходно, — сказал Мардарьев, тоже вставший со стула. — Мы это дельце с вами отменно провернем. А сейчас я вам предлагаю вот что: ваш поезд отправляется за полночь, и у нас есть полная возможность после вашей встречи с дядюшкой отужинать вместе. Сведу-ка я вас в ресторан Пивато — первоклассное заведение с чудной кухней. Правда, там есть одна заковырка… Вы как — пьете шампанское?
— Даже люблю, — сказал Стась.
— Тогда все вопросы сняты: у Пивато не пить шампанское дурным тоном считается!
ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
«Громадные средства, отпущенные законодательными учреждениями на постройку флота, необычная энергия морского министра, ведущего постройку судов одновременно на Черном и Балтийском морях, реформа технической части морского ведомства и заводов — все это дает уверенность, что воссоздание русского флота поставлено на прочную почву и пойдет большими шагами вперед, но нельзя при этом забывать и о душе флота — его личном составе; но в этом отношении морскому министру предстоит еще более тяжелая работа; необходимо подготовить опытный офицерский состав, умеющий бороться с преступной агитацией подпольных организаций; необходимо подготовить надежный кадровый унтер-офицерский состав, при котором были бы немыслимы внезапные вспышки волнений на судах».
(Журнал «Военный мир», № 8—9, 1912 г.)Фердинанд Мейснер с трудом дождался конца вахты, передал свой пост у котла кочегару Васюкину, но подниматься наверх не стал, а боком скользнул за соседний резервный котел, легко нашел в полумраке люк, просунул внутрь руку, нащупал и повернул выключатель. Однако свет в котельном трюме не зажегся. Мейснер несколько раз щелкнул выключателем, но результат был все тот же — внизу было темно. Он тихо выругался сквозь зубы, но мог бы это сделать и в полный голос — здесь, внизу, гул работающей машины заполнял помещение, перекрывая все другие звуки.
