Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра
Антоний поднял кубок:
— Пью за твоего искусного отца, который вырастил такого же умелого сына.
Мы выпили, и император продолжил:
— Мы, римляне, переняли от эллинов многое, но, к сожалению, у нас еще не вошло в обычай, как в Александрии, чтобы войско сопровождал врач. Бедные парни все еще вынуждены рассчитывать на своих сведущих в медицине товарищей или, если им повезет, на врача из ближайшего города. Октавий и я уже говорили об этом на последнем триумвирате, и, как ты знаешь, Олимп, в моих легионах уже служат несколько более или менее хороших врачей. — Он громко засмеялся. — Ты уже имел случай увидеть, каковы они. — Он указал на своего личного слугу, того самого немого декурия, который стоял позади него. — Он давно уже превратился бы в пепел, если бы я доверил его моим лекарям. Теперь, когда нам предстоит новый, долгий поход… — Он вздохнул и смущенно взглянул на царицу.
Она подхватила:
— …ты должен позаботиться о своих солдатах не хуже, чем это делается у греков или у нас, египтян. И мы тут решили, дорогой Гиппо, что ты должен принять командование над этими лекарями, стать чем-то вроде главного врача, который сможет помочь им в трудную минуту или посоветовать что-нибудь.
Ах вот оно что! За всем этим наверняка стоял Алекс. Против своего обыкновения, он не принимал участия в разговоре.
— Но ведь я личный врач царицы, у меня есть здесь свои обязанности, здесь мои друзья…
— Все останется по-прежнему, Гиппо, ведь поход еще не начат. Ты должен будешь сопровождать императора, только когда начнутся боевые действия.
Антоний обвел всех растерянным взглядом, задержавшись на Алексе. Тот только слегка пожал плечами.
— Я думал, он должен теперь же…
— Но, Антоний, я не могу так надолго остаться без моего личного врача, ты ведь должен это понимать.
«Мой дорогой Алекс, — подумал я, — это не совсем соответствует твоим планам…»
Я до сих пор не знаю, кто кого обманывал в этот вечер, или они просто хотели подшутить надо мной — так сказать, любовные забавы властителей? Может быть, таким образом Клеопатра вознаградила меня за верную службу и разрушила план Алекса удалить меня от двора.
Во всяком случае, я вздохнул с облегчением, расслабился и, вероятно, выпил немного больше, чем следует, потому что шутки мои становились все смелее. К счастью, в нашем узком кругу никто на них не обижался.
Но в одном Алекс все же оказался победителем: Ирас стала его возлюбленной, и я наблюдал потом за этими голубками. Странно все-таки устроено: то, что недостижимо, мы ценим сильнее. И я думаю, что никогда еще не любил я Ирас так сильно. В том, что произошло, я винил не ее, а Алекса, который увлек легковерную Ирас с помощью своих гнусных интриг. Хитрый Алекс, однако, представлял дело так, будто это она долго преследовала его, пока он наконец не поддался на уговоры. Ирас же, напротив, говорила, что никогда и никто не любил и не уважал ее так, как он.
Клеопатра не вмешивалась в эти любовные интриги. Правда, как-то раз в утешение мне она заметила, что Ирас подобна бабочке, которая сегодня опускается на один цветок, а завтра на другой. Это меня вовсе не утешило, и постепенно я совершенно перестал получать удовольствие от жизни при дворе. По моей просьбе царица предоставила мне длительный отпуск; мне следовало только оставаться в Александрии, чтобы меня в любой момент могли найти. Я решил навестить наконец моего дядю Персея и его жену Деметру.
Персей встретил меня ворчанием.
— Если бы в городе не ходили рассказы о том, как ты веселишься вместе с царицей и императором, мы уже могли бы решить, что ты умер. Ты отрекся от имени, которое дал тебе отец, от своей семьи и предков…
Видно было, что гнев его не настоящий, а говорит он так скорее от досады и раздражения. Я успокаивающе положил руку ему на плечо.
— Я ни от чего и ни от кого не отрекался. Новым именем меня назвала царица, и его употребляют только при дворе. То, что я не отрекаюсь от своей семьи, доказывает уже одно мое присутствие здесь. Мне было не так уж легко выхлопотать этот отпуск. Не забывай, что я придворный и личный врач и у меня много разных обязанностей, не говоря уж о том, что царица соблаговолила несколько раз посылать меня с разными политическими поручениями. Я был в Иерусалиме, Тарсе, Эфесе…
— Мы ведь знаем, как ты занят, — вмешалась Деметра, — и гордимся, что наш родственник смог занять такое высокое положение. Другие извлекли бы из этого свою выгоду, но мы…
Она многозначительно замолчала.
— Как это понимать?
Весь этот разговор происходил на пороге. Наконец вслед за Персеем мы прошли в дом и расположились на тенистой террасе, которая выходила в маленький садик. Было около полудня, пыльные кусты и трава были залиты солнцем.
— Теперь бы самое время дождю, — сказал Персей.
— Когда же это было, чтобы в мае шел дождь?
Деметра покачала головой.
— Тебя так долго не было, и теперь, когда ты наконец появился, вы говорите о погоде! Раз уж у нас в семье есть врач, скажи ему сразу, что у тебя болит, Персей.
Только теперь я заметил, что мой дядя выглядит нездоровым: вялый, одутловатый, с мутными и усталыми глазами.
Он отмахнулся:
— А, пройдет. Я просто все время устаю, сплю три или четыре раза в день и постоянно хочу пить. И вот еще, взгляни.
Он снял сандалии и показал мне ноги. Они были посиневшими и как будто отмерли.
— Пальцы чешутся и горят, но, когда я скребу их, они почти ничего не чувствуют. Что это может быть?
У меня возникла ужасная догадка: симптомы были настолько однозначными, что их распознал бы любой ученик лекаря. Персей страдал сахарной болезнью, а против нее не было никакого средства. Эта болезнь поражает чаще всего старых мужчин. Спустя несколько месяцев — иногда и дольше — больной впадает в глубокое забытье и через несколько часов умирает. Но ничего этого я не мог и не хотел сообщать. Я успокаивающе улыбнулся.
— Эти признаки могут означать или очень много, или ничего. Если ты позволишь мне погостить у тебя несколько дней, я понаблюдаю тебя, и, возможно, что-то выяснится. Для полной уверенности мне надо будет еще посоветоваться с коллегами в мусейоне.
Казалось, это его немного успокоило, и с тем я и отправился. Может быть, врачи уже нашли какое-нибудь лекарство? До сих пор мне дважды приходилось сталкиваться с этой болезнью при дворе, но в обоих случаях дело касалось каких-то не очень важных людей, и мы предоставили всему идти своим чередом.
В мусейоне меня уже почти забыли. Мне стало немного стыдно, что я продолжаю получать жалованье учителя, но уже почти два года здесь не показываюсь. Впрочем, я же не виноват, что царице пришло в голову использовать меня в другом качестве.
Как личный врач царицы, я быстро нашел нужного специалиста. Я описал ему симптомы и высказал предполагаемый диагноз. Он кивнул.
— Исходя из твоих слов, я пришел бы к такому же выводу. Но тебе стоит все же понаблюдать твоего дядю еще несколько дней. Что касается лечения, то есть разные методы, но я не знаю ни одного, который бы на самом деле был действенным. Все, что тебе остается, — это облегчить твоему дяде последние дни, давая все большую дозу мекония.
Вернувшись, я не выказал Персею своего беспокойства, пообещал понаблюдать за его состоянием и перевел разговор на другую тему, начав расспрашивать про Аспазию.
— Мы слишком избаловали девочку. Она капризна, непослушна и требовательна. Осенью она выходит замуж за сына одного из наших соседей — того, у которого ты некоторое время жил. Ну а теперь о другом. Сегодня утром мы говорили, что ты мог бы кое-что сделать для нас при дворе, Дела. наши сейчас идут не так хорошо, как раньше. Это связано, с одной стороны, с высокими налогами, а с другой — с запретом на серебряные монеты. Ты ведь знаешь, что многие из моих покупателей — приезжие из Азии, Сирии, Рима, Иудеи. И они всегда расплачивались серебром, а иногда и золотом- А теперь они меняют его на бронзовые монеты и удивляются, что не могут купить на них больше того, что раньше покупали за серебро. Это не очень благоприятствует торговле. В последнее время доходы мои явно уменьшились, а расходы, наоборот, стали больше. Семья все растет. Гектор в прошлом году женился, и жена его ждет ребенка. Мне уже пришлось продать двух рабов…
— Зато Аспазия отделится, если выйдет замуж.
Он вздохнул.
— Если, если… Девушка такая строптивая, знал бы ты, каких трудов нам стоила эта помолвка.
— Прежде она была такой робкой и скромной, впрочем, я видел ее еще ребёнком…
Он невесело усмехнулся.
— Всё это в прошлом. Она у нас единственная дочь и ведет себя как какая-нибудь принцесса. Да ты и сам это увидишь, когда она соизволит закончить свой послеобеденный отдых. Итак, Олимп, можешь ли ты что-нибудь сделать для нас? Какой-нибудь царский заказ меня бы очень выручил. У меня до сих пор хранится на складе прекрасная посуда из Розуса. Для моих обычных клиентов она слишком хороша. Пойдем, взглянешь.
