Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра
Зато я был свидетелем одного розыгрыша, который всех нас очень позабавил. Я уже говорил, что по характеру Антоний был в общем-то добродушен, однако это добродушие сочеталось в нем с настоящей манией величия, тщеславием. Он во всем хотел быть самым лучшим, самым умным и самым сильным. При этом, например в игре в кости, для него был важен не сам выигрыш — что значили для Антония какие-нибудь пятьдесят золотых, — а то, насколько благосклонна к нему Фортуна.
Как-то раз он решил показать, что и в рыбной ловле ему тоже нет равных. Он взял удочку, заготовил побольше наживки и устроился на террасе дворца, выходящей к морю. То ли место было выбрано неудачно, то ли удочку он забрасывал слишком близко, но только улов его был так мал, что он пустился на хитрость. Он заплатил рыбакам, и они ныряли и подцепляли рыбу ему на крючок. Таким образом, к удивлению и восторгу зрителей, он вытаскивал одну рыбу за другой. Больше всех восхищалась царица, говоря, что этому баловню судьбы удача сопутствует во всем, будь то завоевание новых земель, женщин, охота или рыбалка. Широкое лицо Антония так и сияло. Он предложил Клеопатре еще раз продемонстрировать друзьям его удивительные способности на следующий день.
Назавтра все собрались на террасе, исполненные любопытства. Некоторые даже наблюдали с лодок. Антоний, сильно размахнувшись, забросил удочку. Однако Клеопатра, от которой не укрылся его обман, тоже, в свою очередь, подкупила рыбаков, чтобы они позаботились о его удочке. Вскоре император вытащил первую добычу — и что же? Это оказалась какая-то вяленая рыба, по виду скорее напоминающая кожаную сандалию. Антоний счел было себя оскорбленным, но потом искренне рассмеялся вместе со всеми. Он был не из тех, кто обижается на безобидные шутки.
Иногда эта пара покидала уединенный Брухейон, чтобы во всем своем великолепии предстать перед народом. Так было, например, во время поездки в Каноб, великолепный город в нескольких милях к востоку от Александрии. Кто-то из предшественников Клеопатры приказал прорыть туда канал. И когда раздались фанфары и показался сверкающий золотом и серебром корабль под тяжелыми пурпурными парусами, на берега его высыпали тысячи людей, которые любовались августейшей парой и восторженно приветствовали ее. Да, они выражали свой восторг, потому что Клеопатра благодаря своей ловкой политике снискала любовь народа, а Антоний олицетворял собой Рим как гарантию мира и защиты. Уже Авлет построил в Канобе роскошную виллу, которая потом, при его дочери, стала еще больше и красивее. Здесь устраивали праздники в самом узком кругу, я тоже иногда принимал в них участие. Однако они не шли ни в какое сравнение с праздниками, проходившими во дворцах Лохиады.
Так прошел весь январь, и не было вечера, в который бы не устраивалось что-нибудь. Фокусники, актеры, музыканты, танцоры и танцовщицы, акробаты, шуты, маги — которых в Александрии всегда было великое множество — были желанными гостями в Брухейоне, и никто из них не уходил оттуда без щедрого вознаграждения.
Я присутствовал на многих из этих праздников, но в основном был озабочен тем, чтобы вновь завоевать благосклонность Ирас. Возможно, я не стал бы так стараться, если бы она просто продолжила наш начавшийся в Тарсе роман. Но теперь я относился к ней как к какой-то драгоценности, которую кто-то отнял у меня и которую надо вернуть любой ценой. Она не отказывала мне категорически и даже вроде бы не отвергала, но, можно сказать, держала в неведении. Я так и не выяснил, была ли она в постели с Алексом. Когда я однажды прямо спросил ее об этом, она сказала, что, как приближенная царицы, она должна заботиться о своей репутации и не может одаривать вниманием каждого. Это был довольно расплывчатый ответ. Что же касается Алекса, то, судя по всему, он ухаживал за Ирас, чтобы таким образом войти в круг ближайших друзей царицы.
Мардион, евнух, который неизменно был моим доброжелательным наставником и другом, настоятельно советовал мне спокойно подождать развития событий.
— В настоящее время царице не до нас. Шармион говорит, что она снова в положении. Антоний же разрывается между женщиной, которую он любит, — а то, что он ее действительно любит, не укроется даже от евнуха, — и своим настоятельным долгом, который становится все неотложней.
В конце февраля пришло известие, которое смогло наконец вырвать Антония из его любовного гнездышка. Протарх сообщил его нам на срочно созванном «малом совете».
— До сих пор император Марк Антоний полагал, что парфяне не станут открыто выступать против Рима, а предпримут активные действия в Иудее, ожидая реакции римлян. Однако нашелся предатель в лице Квинта Лабения, который предоставил парфянам деньги и войско, чтобы — вдали от Рима — завоевать звание императора. Это подвигло парфян на то, чтобы выступить в поход, направленный, с одной стороны, под командованием парфянского принца Пакороса, против Сирии и, с другой стороны, под командованием предателя Лабения, против Азии. Все, что угрожает Риму, угрожает и нам. Поэтому наша светлейшая царица предоставила в распоряжение Антония некоторое количество денег, войск и вооружения. Он поручил мне сообщить вам, что завтра вечером он устраивает прощальный симпосий для своих друзей при дворе в Александрии. Отсутствие на нем без уважительной причины будет воспринято императором как личное оскорбление.
Теперь мы все принадлежали к основанной Клеопатрой и Антонием гетерии[40], которую они назвали «Неподражаемые». В основном все это исходило от Антония: даже будучи сорокалетним императором и владея половиной мира, он сохранял детскую страсть к маскарадам, розыгрышам и не всегда остроумным шуткам. Я и сейчас вижу, как он в тот вечер, когда мы все были одеты в маскарадные костюмы, представлял морского царя Главка. Он был в набедренной повязке с привязанным рыбьим хвостом, тело выкрашено в голубой цвет. В радостном опьянении он танцевал, падая на пол, делал вид, что плывет, рассматривал снизу проходящих женщин и отпускал непристойные замечания по поводу увиденного.
Царица, в зеленом парике и облегающем платье из серебряных чешуек, выступала с ним в паре, представляя нереиду. С большим тактом она смеялась над его шутками, пропуская мимо ушей непристойные замечания и не замечая, двусмысленных жестов.
Я был в маске шакалоголового бога Анубиса. Ирас и Алекс изображали Филемона и Бавкиду[41], что представлялось мне не особенно уместным. Их очень похоже загримировали под старичка со старушкой, и вначале они придерживались своей роли, горбились и прихрамывали. Но потом расслабились, забыли обо всем и веселились, как молодые.
Теперь время праздников и маскарадов давно прошло, колесо истории повернулось, и ничего не осталось от той веселой компании кутил и выдумщиков.
Глава 15Я был для Алекса опасным и докучливым соперником, и он постарался заранее избавиться от меня, хотя сейчас и невозможно это доказать. Его влияние на Марка Антония было так велико, что тот слепо следовал его советам, и прежде всего в том, что касалось личных дел, потому что Алекс был настолько умен, чтобы не вмешиваться в политику. Таким образом, он потихоньку обольстил их обоих — и Клеопатру и Антония. Однако на симпосии все вышло совсем не так, как ожидал этот интриган.
В тот вечер я чувствовал себя мальчиком, который присоединился к своим товарищам по играм и вдруг понял, что они без него что-то задумали. Он заметил, что все многозначительно переглядываются и перешептываются, а вслух говорят о чем-то постороннем, как будто речь шла вовсе и не о нем. Каждый время от времени попадает в такие ситуации, и никто при этом не чувствует себя уютно.
Мне было предоставлено в этот вечер лучшее место — между Антонием и Клеопатрой; неподалеку от нас сидели или, вернее, лежали Алекс и Протарх: в угоду римлянам мы заменили наши удобные стулья на kline, лежанки. Со временем греческая Александрия приобретала все более египетский характер, потому что потусторонний мир Осириса был все же не таким мрачным, как царство Аида, и есть и пить сидя было удобнее, чем лежа.
Антоний заговорил о военных врачах и при этом, как обычно, назвал меня прежним именем.
— Я слышал, твой отец был военным врачом где-то на юге, и от него ты научился этому ремеслу — нет, этому искусству.
— Ты прав, император. Уже с десяти лет мне приходилось держать раненых во время перевязок, и к пятнадцати — шестнадцати годам я стал полноценным помощником моему отцу. Однако у этого дела есть и обратная сторона: тогда я научился лечить в основном раненых, но думаю, что с тех пор уже наверстал все, чего мне недоставало.
Антоний поднял кубок:
— Пью за твоего искусного отца, который вырастил такого же умелого сына.
Мы выпили, и император продолжил:
— Мы, римляне, переняли от эллинов многое, но, к сожалению, у нас еще не вошло в обычай, как в Александрии, чтобы войско сопровождал врач. Бедные парни все еще вынуждены рассчитывать на своих сведущих в медицине товарищей или, если им повезет, на врача из ближайшего города. Октавий и я уже говорили об этом на последнем триумвирате, и, как ты знаешь, Олимп, в моих легионах уже служат несколько более или менее хороших врачей. — Он громко засмеялся. — Ты уже имел случай увидеть, каковы они. — Он указал на своего личного слугу, того самого немого декурия, который стоял позади него. — Он давно уже превратился бы в пепел, если бы я доверил его моим лекарям. Теперь, когда нам предстоит новый, долгий поход… — Он вздохнул и смущенно взглянул на царицу.
