М. Роуз - Феникс в огне
Девочка не успела ответить Малахаю. Она все еще смотрела на Джоша. Он сфотографировал ее и на мгновение почувствовал себя самим собой, чего не было в течение уже нескольких дней. Фотоаппарат помог ему установить связь с тем Райдером, который не пострадал от взрыва. Он держал в руках снаряжение, занимался своим делом. Все остальное отступило на задний план. Музыка механики, ее щелчки и жужжание успокоили Джоша, сняли с него тяжесть тех обрывочных черных чувств, которые давили на него все последнее время.
В видоискатель он увидел, что Натали тоже расслабилась. Она свободно поддерживала разговор с Малахаем и, судя по всему, забыла мучительную боль, терзавшую ее несколько минут назад. Джош уже не раз видел подобное. Малахай словно по волшебству устанавливал связь с детьми, с которыми работал. Он разговаривал с ними о боли, отчаянии, пугающих видениях и почти всегда мог их утешить.
Джош как-то сказал ему, что это дар божий. Малахай ответил, что эта его способность порождена горем, за нее приходится платить слишком высокую цену.
Джош попросил объяснений, но Малахай просто пожал плечами.
— Я узнал, что такое скорбь, когда был еще слишком молод для подобного урока. Поэтому я понимаю все то, что приходится пережить этим детям.
Он не стал объяснять, о какой скорби идет речь.
Джош и Малахай проводили Натали и ее мать к их машине. София Ломбардо включила радио, усадила девочку на переднее сиденье и дала ей куклу. Затем она отвела мужчин в сторону и спросила, что это было.
Малахай начал ей объяснять, а Джош снова навел фотоаппарат на Натали. Взгляд девочки больше не был затравленным. Она полностью сосредоточилась на том, чтобы раздеть куклу и снова одеть ее в нечто свободное, напоминающее древнеримские одежды. Перламутровый нимб по-прежнему оставался на месте.
— Натали, подойди сюда и попрощайся, как подобает взрослой девочке, — позвала дочь София, закончив разговор.
Натали вылезла из машины, пожала Малахаю руку и вежливо его поблагодарила. Тот вытащил из пустой ладони маленького игрушечного лягушонка и преподнес его девочке, чем безмерно ее порадовал.
— Как вы это сделали? — спросила она, широко раскрыв глаза.
— Простое волшебство, — улыбнулся Малахай.
Джош не успел проследить этот фокус. Так уж получалось, что он никогда не смотрел в нужный момент в нужную сторону.
Девочка повернулась к Джошу, чтобы показать ему игрушку. Но как только ее взгляд упал на него, у нее в глазах появились слезы, а улыбка исчезла с лица.
Малахай первым понял, в чем дело.
— Натали!.. — окликнул он ее.
Девочка покачала головой.
— Теперь ты Клавдия?
— Да. А моя сестра… — Она зарыдала, не в силах говорить.
— Что произошло с твоей сестрой? Ты можешь мне все рассказать, — сказал Малахай. — Может, мне удастся тебе помочь.
Однако Натали не отрывала взгляда от Джоша.
Тот присел, чтобы смотреть ей в глаза, и шепотом спросил:
— Как звали твою сестру?
— Сабина, — ответила девочка. — Она теперь не может дышать.
Она произнесла это тонким детским голоском, но в ушах Джоша он прозвучал вулканическим извержением, которое разорвало землю и погребло его под лавой, раскаленной добела.
— Это случилось очень давно, Клавдия, — сказал Малахай. — Сабина обрела покой.
Натали по-прежнему смотрела на Джоша.
— Мы ведь так ее любили, правда?
— Да, любили, — ответил Джош, чувствуя холодные мурашки, ползущие по спине.
ГЛАВА 37
Рим, Италия. Пятница, 15.25
Джош взял букет цветов, бутылку вина, двух огромных плюшевых зверей и сел в заказанное такси. Он решил кое-куда заехать, а потом уже отправляться в аэропорт Фьюмичино. Этот небольшой крюк мог бы отнять не больше пятнадцати минут, но Джош отвел на него полтора часа, чтобы не торопиться.
Девочки устроились во дворе, под тенистым деревом, и играли в кукол. Они усадили их за столик и угощали чаем. Малышки увидели Джоша, вышедшего из машины с подарками в руках, прекратили игру и уставились на него. Они его не узнали, но он на это и не рассчитывал. Прошло уже больше года с того дня, вероятно самого горестного в их жизни, когда он после похорон заезжал к ним домой.
— Мама! Мама! — закричала меньшая и забежала в дом, чтобы сообщить о прибытии гостя.
Джош подошел ближе. Дианна, старшая сестра, смерила его подозрительным взглядом и встала слева от двери, словно часовой.
Тина встретила его тепло и тотчас же сказала дочерям, что они могут вернуться на улицу. По крайней мере, так понял Джош, который практически не знал итальянского.
Младшая сестра по имени Сесилия направилась было к двери, затем остановилась, обернулась и задала матери какой-то вопрос. Тина рассмеялась, открыла шкафчик, достала коробку печенья и отдала ее дочери.
— Она не по годам умна и отлично понимает, когда я слишком занята, чтобы с ней спорить.
Тина провела Джоша на кухню, усадила за стол, взяла вазу и налила в нее воды. Гость спросил, как у нее дела. Используя сочетание жестов и ломаного английского, Тина ответила, что потихоньку все налаживается. Она почему-то немного покраснела, когда произносила эти слова.
— Я рад за вас и за девочек. Хорошо, что они хоть изредка слышат смех матери.
Тина принялась расставлять цветы и воткнула ирис перед двумя розовыми тюльпанами.
— Я думаю о нем каждое утро, каждый вечер и по десять раз между этим, но плачу не всегда. Однако меня удивляет то, что иногда я забываю о его гибели. Девочки что-нибудь напроказят, а я ловлю себя на мысли о том, что жду не дождусь возвращения Андреаса с работы, когда можно будет ему об этом рассказать.
— Порой я снимаю трубку, чтобы позвонить своему отцу, а его нет в живых уже почти двадцать лет. — Джош нахмурился. — Наверное, не надо было говорить вам это. Извините.
— Нет, все в порядке.
Тина поставила вазу на стол и предложила Джошу вино или кофе. Он ответил, что с удовольствием выпьет чашку кофе, и хозяйка включила кофеварку.
— А вы?.. — спросила она. — Вам тоже стало лучше? Или нет?
— Да. Спасибо, намного лучше.
Тина оторвалась от кофеварки, обернулась, некоторое время пристально смотрела на него, потом покачала головой.
— Однако не во всем. Это видно по вашим глазам. Я лишь понаслышке знаю о том, что произошло в тот день, сама ничего не видела. Наверное, вам в чем-то стало хуже.
Андреас Карлуччи, охранник, дежуривший на контрольно-пропускном посту на входе в Ватикан, получил страшные раны во время того самого взрыва, который едва не отнял жизнь у Джоша. Они лежали в одной и той же больнице, в соседних палатах. Тина не отходила от кровати мужа всю неделю, пока он боролся за свою жизнь. Она каждый вечер заглядывала к Джошу и только потом отправлялась домой, к дочерям. Он плавал в полубессознательном тумане, открывал глаза и видел ангела, стоявшего у его кровати. Лицо женщины обрамляли длинные черные волосы. Она с поникшей головой и с закрытыми глазами шептала молитвы о его выздоровлении.
Джоша выписали за день до похорон Андреаса. Он был еще очень слаб, его мучили сильные боли, но Райдер посчитал своим долгом проводить Карлуччи в последний путь. Именно тогда у него впервые мелькнула мысль о том, что у него нет жены и двоих детей. Не лучше ли было бы, если бы из них двоих в живых остался Андреас?!
Та же самая мысль пришла в голову Джоша и сейчас, когда он наблюдал за тем, как Тина наливала кофе.
— Хорошо, что вы заглянули в гости. — Она протянула ему чашку. — Вы в Риме по работе?
Джош кивнул.
— Это мой первый приезд сюда после того случая.
— И как? Вас не мучают… — Тина замялась, не зная, как это сказать по-английски. — Провалы в памяти?
— Вы хотели сказать, воспоминания? — Райдер улыбнулся и не стал отвечать на этот вопрос. — Вам с девочками ничего не нужно?
Тина покачала головой.
— Мы получаем пенсию за Андреаса, к тому же я устроилась на работу на полставки. Мои родители помогают управляться с девочками, а те от них без ума.
— Выглядят они просто замечательно. Я тут подумал, можно мне будет их сфотографировать? Точнее, всех вас?
Джош сфотографировал девочек вместе с матерью в саду, в лучах вечернего солнца. Сначала дети стеснялись, но потом, когда он подарил им плюшевых зверей, успокоились и развеселились.
— А у вас есть фотографии нашего отца, сделанные до взрыва? — вдруг спросила Дианна.
Джош не думал, что девочка знает, кто он такой.
— Да, есть, и не одна.
— А вы можете дать их нам? Пожалуйста!
— Конечно. Мне самому следовало бы догадаться об этом, — ответил Джош и повернулся к Тине. — Я пришлю их вам, как только вернусь домой.
Дианна взяла куклу и снова стала играть вместе с сестрой.
На всех снимках, которые успел сделать Джош в последние мгновения перед взрывом бомбы, Андреас спорил с женщиной, которая оказалась террористкой-смертницей. Он настаивал на том, чтобы она позволила ему заглянуть в коляску. Вряд ли девочкам или их матери будет приятно увидеть, какими тягостными были последние секунды его жизни.
