Арчибальд Кронин - Звезды смотрят вниз
Поиграв в «снукер», Джо отправился в гимнастический зал молодого Карлея. Джо был регулярным посетителем этого заведения: человек ни на что в мире не годен, если не следит за своим здоровьем, он и наслаждаться жизнью не способен. А он, Джо, способен? «Все понемножку и в своё время», — подумал Джо благодушно, вспомнив о Минни и встрече с ней в одиннадцать часов.
В гимнастическом зале Джо разделся, обнажив крепкое мускулистое тело весом в семьдесят шесть килограммов, поупражнялся на брусьях, потом в боксе, сделав три круга с самим Карлеем. Он здорово вспотел, пошёл в бассейн, где мок долго и основательно. После этого душ и растирание. Карлей растирал его недостаточно крепко.
— Сильнее, старина, сильнее, — понукал его Джо. — За что же я плачу вам деньги, как вы полагаете?
Разве он не поддерживал заведения Карлея? Значит, Карлей должен стараться. А между тем он в третьем состязании нанёс ему слишком сильный удар в ухо. Красный, пылающий, Джо соскользнул со скамьи, похожий на большого гладкого тюленя. Шлёпая по полу, босиком побежал в кабинку, оделся, бросил Карлею полкроны и вышел.
Пять часов: самое подходящее время идти в контору. На обратном пути он купил вечернюю газету и с безмятежной уверенностью пробежал глазами последние сообщения. Как он и ожидал, «Гортензии» совсем не видно, «Фулбрук» идёт четвёртым из шести, «Зеница ока» также участвует в заезде. Джо ничем не выдал своих чувств, — одни лишь дураки это делают, — и разве только в осанке его появилось чуточку больше самодовольства, когда он переходил улицу и входил в свою контору.
Расположившись за столом, он занялся подсчётами, потом позвонил по телефону в Тайнкасл.
— Алло! Дик Джоби там? Алло… Что? Мистер Джоби давно уехал? Ага, хорошо, я позвоню завтра утром.
«Так, Дик уехал давно. Ну что ж, ничего удивительного, — сказал себе шутливо Джо. — У Дика сегодня день далеко не из приятных». — Он встал и, насвистывая, принялся поправлять галстук. Тут дверь вдруг открылась, и в комнату вошёл Дик Джоби.
— О Дик, это замечательно… не ожидал вас…
— Молчите, Гоулен. И садитесь. — Сухо, без улыбки, Дик Джоби указал ему на стул.
У Джо вытянулось лицо.
— Но, Дик, старина… — Тут Джо позеленел. За Диком вошёл молодой Трэси, а за Трэси — какой-то огромный краснолицый мужчина с плечами шириной в дом и суровым неприятным взглядом. Великан закрыл дверь и осторожно прислонился к ней. Молодой Трэси, который сегодня уже не выглядел таким простаком, сунул в рот папиросу и безжалостно уставился на Джо.
— Гоулен, — сказал Дик, — вы отъявленный плут и негодяй.
— Что! — Джо овладел собой и сделал мучительное, усилие сохранить уверенный вид. — Полегче, Дик! Что вы хотите сказать? Я только что минуту назад звонил в Тайнкасл, чтобы сообщить, что я забыл вставить в список «Гортензию». Его ставку, — он указал на Трэси и продолжал с все растущим негодованием: — Честное слово, Дик, я забыл, а как только вспомнил, в ту же минуту позволил вам.
— Молчите, Гоулен. Вы не только сегодня, вы и раньше меня обкрадывали. Вот уже месяц как Трэси вручает вам ставки на лошадей. Он внёс вам тридцать пять фунтов, а я не получил из них ни одного пенни!
— Что такое? — зарычал Джо. — Если он это говорит, так он мерзкий лгун. Не верьте ему, Дик. Это гнусная ложь. Моё слово стоит не менее, чем его…
— Да замолчите же, Гоулен, — сказал Джоби в третий раз, почти устало. — Трэси работает со мной. Он проверяет по месяцу каждое из моих отделений так же, как проверял вас. За кого вы меня принимаете? Что же вы думали, что я не контролирую ничего? За всем слежу, осел вы этакий! И знаю, что вы меня обкрадывали. У вас была хорошая служба и возможность выдвинуться. Ну, а теперь я вас выгоню, понимаете, вы, низкий мошенник, в шею выгоню?
«Всё пропало» — подумал Джо. Ярость забушевала в нём, и он начал шуметь.
— А вы поосторожнее с такими словами, как «мошенник»! Помните, с кем разговариваете! Я могу подать на вас в суд. Я…
Он запнулся. Ему ничего не стоило бы треснуть хорошенько Дика, но ведь их было трое, будь они прокляты! И, кроме того, ему в конце концов наплевать, он хорошо заработал на этом деле, немалую сумму отложил. И он хладнокровнейшим образом собрался уходить. Но Дик, отвернувшись, с отвращением бросил:
— Обыщи его, Джим.
Джим отделился от двери и шагнул вперёд с суровым взглядом, с таким видом, словно он намеревался стену прошибить. «О господи, — подумал Джо, — он отберёт у меня все! Будь я проклят! — кипятился он. — Будь я проклят, если допущу это». Он пригнулся и нанёс Джиму сильный удар в челюсть. Удар попал в цель, но челюсть была крепкая как железо. Джим наклонил свою шарообразную голову и кинулся на Джо.
В течение трёх минут вся комната ходуном ходила от шума схватки. Но всё было напрасно, Джо в конце концов с страшным стуком растянулся на полу. Он лежал навзничь, а Джим сидел у него на груди. «Ничего мне не поможет… ничего не поможет…» Ему пришлось позволить Джиму обыскать себя: пёстренькая банковская книжка и пятифунтовые бумажки были выложены на стол.
Когда Дик Джоби с небрежным изяществом сунул деньги к себе в карман и взял в руки банковскую книжку, Джо с усилием поднялся с пола и захныкал:
— Ради бога, мистер Джоби, сэр… Это мои деньги, мои собственные сбережения…
Джоби посмотрел на часы, торопливо подошёл к телефону и вызвал управляющего банком. Продолжая хныкать, Джо ошеломлённо слушал.
— Извините, что беспокою вас в неслужебные часы, но дело самое срочное. Мистеру Гоулену крайне необходимо получить по чеку. Это говорит Джоби из Тайнкасла, да, да. Дик Джоби… Не сделаете ли вы ради меня это одолжение мистеру Гоулену? Благодарю вас, отлично, крайне вам обязан.
— Я не пойду! — завизжал Джо. — Будь я проклят, если пойду.
— Даю вам одну минуту на размышление, — сказал Дик серьёзно. — Если не пойдёте, я вызову полицию.
И Джо пошёл. Молчаливой процессией все четверо проследовали в банк и потом также молча обратно в контору.
— Давайте! — приказал Дик.
— Побойтесь вы бога! — завопил Джо. — Здесь есть и мои деньги.
— Давайте все сюда, — повторил Дик. Джим стоял тут же наготове.
«О господи, он опять свалит меня с ног», — подумал Джо и отдал деньги, — всё, что получил в банке, все свои милые денежки, двадцатифунтовые и пятифунтовые бумажки, соверены, свои заветные двести фунтов, всё, что у него было…
— Ради бога, мистер Джоби… — молил он униженно.
По дороге к дверям Дик Джоби остановился. Лицо его выразило презрение. Он вынул соверен и бросил его Джо.
— Нате, — сказал он, — купите себе шляпу. — И вышел вместе с Трэси и Джимом.
Минут десять Джо сидел, качаясь из стороны в сторону в порыве отчаяния, и слёзы текли по его лицу. Потом он встал и подобрал с полу соверен. В нём кипела бешеная злоба. Он пнул ногой стул — раз, другой, третий. Принялся громить контору. Он уничтожал все старательно, с ожесточением. Мебель здесь была дешёвая, и было её мало. Он всю изломал в щепки. Оплевал весь пол. Проклинал Джоби, выдумывая все новые проклятия. Потом взял синий карандаш и написал на стене большими буквами: «Джоби — мерзкий ублюдок». Написал и другие злобные, неудобопроизносимые гадости. Затем, присев на подоконник, сосчитал свои деньги. Всего, вместе с тем фунтом и мелочью, которые нашлись в кармане у него было ровно тридцать шиллингов. Тридцать шиллингов. Тридцать серебреников!
Он бомбой вылетел из разгромленной конторы и направился прямо к отелю. Десять шиллингов отложил в карман жилета. На остальные напился. Сидел и пил один до половины одиннадцатого. В половине одиннадцатого он был уже вдрызг, безобразно пьян. Поднялся и, шатаясь, побрёл к кинотеатру.
В одиннадцать вышла на улицу Минни, желтоволосая, плоскогрудая, с презрительно-пресыщенной миной, щеголяя своим золотым зубом и всем прочим. Минни, без всякого сомнения, была лакомый кусочек. И Джо обнял её, слегка пошатываясь, оглядывая её с ног до головы.
— Идём, Минни, — сказал он хрипло. — Я принёс твой выигрыш — десять шиллингов. Но это — пустяк по сравнению с тем, что я добуду для тебя завтра.
— О! — сказала Минни разочарованно. — Всем вам нужно от девушки одно и то же.
— Идём! — повторил Джо.
И Минни пошла. В этот вечер Джо шляпы не купил. Но, благодаря этому вечеру, он впоследствии купил себе не одну шляпу, а несколько.
XX
Деревья на аллее стояли тихо под проливным дождём, роняя капли с потемневших от копоти ветвей. Своими унылыми, неясными очертаниями они напоминали плакальщиц, выстроившихся вдоль аллеи, рыдающих в печальных сумерках.
Но Дэвид, торопливо шагавший по мокрой аллее, не замечал плачущих деревьев. Голова его была опущена, на лице застыло сосредоточенное выражение. Весь во власти одной упрямой мысли, он дошёл до дому, позвонил и стал ждать. Дверь сразу же открыли, — но не горничная Энн, а Хильда Баррас, которая при виде Дэвида неожиданно покраснела.
