Леон Юрис - Суд королевской скамьи
Дело Кельно пришлось на неудачное время для Шоукросса. Годами он тащил этот воз, и теперь ему все сильнее хотелось как можно больше времени проводить в Рамсгейте, просто редактируя тексты и работая с новыми писателями.
Джофф и Пэм отлично вели дела, и теперь, когда подключился Сесил, можно было быть уверенным, что семейные традиции фирмы сохранятся.
Джофф и Шоукросс неторопливо прогуливались по меловым скалам, что за эти годы уже вошло у них в привычку, обсуждая дела компании, заказы на бумагу, отдельных работников, налоги, отчисления, контракты, порядок сдачи рукописей, новый их список и грядущую Франкфуртскую книжную ярмарку.
Шоукросс глубоко всадил трость в песок.
— Я все еще не могу прийти в себя от потрясения после встречи с Арчи.
— Может, вы услышали звук погребального колокола, Дэвид, — сказал Джофф.
Дэвид задумался. Он всегда внимательно выслушивал мнение Джоффа и не сомневался в его безграничной преданности.
— Что у тебя на уме, Джофф?
— После ну, «Холокауста» большие удачи нам не светят. Пройдет не меньше года, прежде чем Абрахам сядет за новый роман, еще год, когда он будет писать его, и шесть месяцев, пока мы выпустим его в свет. Обычно, когда мы оказывались в такой ситуации, вы трясли дерево, и сверху нам падало что-то стоящее.
Хмыкнув, Шоукросс достал сигару.
— Я понимаю, к чему ты клонишь, — слияние. Ну, и с кем же ты предлагаешь вести разговоры на эту тему? С производителем гигиенических салфеток, с мыльной компанией или с нефтяным магнатом, который решил, что пусть уж его идиот-сын станет издателем?
— В таком случае те десять книг, которые мы выпускаем за год, увеличатся до тридцати, и у нас появятся средства купить авторские права, скажем, у Митченера или Ирвина Уоллеса..
— Я всегда надеялся, что издательство останется лишь делом нашей семьи, но, наверно, я далек от реализма, не так ли?
— Дело в том, — сказал Джофф, — что никто не будет вести разговоров ни о слиянии, ни о партнерстве, пока у нас над головой висит это судебное дело.
— Пока оно имеет отношение к Абрахаму, я не собираюсь бросать его.
— В таком случае я должен кое-что сообщить вам и говорю с полной откровенностью. Ламберт-Филлипсы предложили мне пост директора.
— Эти нахальные подонки вторгаются в мои владения.
— Они ходят за мной буквально по пятам.
— Да... я понимаю.
— Они предлагают мне пост ведущего редактора, место в совете директоров. и долю акций. Доход примерно на тысячу больше, чем я мог предполагать. Откровенно говоря, я удивлен.
— Не стоит. Ты хороший парень, Джофф. А что насчет Сесила?
— Он хотел бы уйти вместе со мной.
Дэвид постарался справиться с потрясением. Распадался на куски весь его уютный маленький мир, который он строил с таким старанием и такой преданностью его обитателям.
— И Пэм, конечно, тоже?
— Не совсем так. Она станет нашим партнером, который будет осуществлять связь с издательством Шоукросса. Но вы должны выкинуть из головы эту историю с процессом Кельно. Должен признаться, почему я принял предложение Ламберт-Филлипсов. Дело, в сущности, не в деньгах. А в том, что репутация Дэвида Шоукросса столь велика, что она никому не по плечу. Конечно, я могу быть неплохим ведущим редактором, но, Боже всемогущий, Дэвид, то, что создано лично вами и только вами, сегодня не потянем ни я, ни Сесил.
Они добрались до пляжного домика.
— Спасибо за этот разговор, Джофф. Я подумаю.
Столбик пепла на кончике сигары Дэвида достиг четырех дюймов. На животе у него лежала толстая рукопись, но вот уже не меньше часа он бессмысленно смотрел в пустоту, не притрагиваясь к ней.
Лоррейн, присев на край постели, осторожно вынула сигару у него из пальцев и предложила принять пилюли.
— Пэм рассказала мне сегодня, о чем вы с Джоффом беседовали во время прогулкой. Как, по-твоему, мы должны поступить, любовь моя?
— Трудно сказать. Но, так или иначе, тянуть с решением нельзя. На следующей неделе Абрахам приезжает в Лондон.
5
Помещение, вид которого Абрахам Кэди любил больше всего в мире, было библиотекой Дэвида Шоукросса с ее запахом потертой кожи и рядами зеленых и синих корешков огромной коллекции первоизданий.
Здесь были книги едва ли не всех значительных писателей двадцатого столетия. Эйб испытывал нескрываемую гордость, что «Холокауст» занял достойное место среди объемистых однотомников, выпущенных Шоукроссом.
В эту минуту появился адвокат Шоукросса Аллен Левин. При его появлении Эйб подумал, какое внушительное впечатление он производит, не говоря уж о его беспредельной преданности Шоукроссу.
— Прежде чем мы займемся нашими делами, сказал Левин, — я хотел бы выяснить одну деталь.
Что вы можете сказать об этом злосчастном абзаце? Как он попал в книгу?
Эйб улыбнулся.
— Когда я даю интервью газетчикам, они излагают его содержание в трехстах или четырехстах словах. И в них, как правило, встречается не меньше дюжины ошибок. На семистах страницах книги, на которых разместилось более четырехсот тысяч слов, я сделал - одну. Готов признать, что это было оплошностью с моей стороны. Но ведь эта информация о Кельно уже была известна и раньше. Он был в списке разыскиваемых военных преступников. В ходе своих исследований, когда я перечитывал стенограммы судов над медиками с их преступными экспериментами, я думаю, любой мог поверить во что угодно. И то, что сообщалось о Кельно в источниках, не подлежащих ни малейшему сомнению, полностью соответствовало тому, что нам было известно о немецких зверствах. Это, конечно, не извиняет меня.
— Абрахам, пожалуй, на сегодня самый дотошный и скрупулезный писатель, — сказал Шоукросс. — Такую ошибку мог допустить любой.
— Я бы предпочел, чтобы она досталась на долю кого-нибудь другого, — сказал Левин, — и лучше всего, из другого издательства.
Пока он расстегивал свой портфель, все решили выпить виски.
— Вы поддерживали тесную связь с мистером Шоукроссом, так что вам известно, что результаты ваших независимых друг от друга расследований сов. падают. Что же касается ситуации в самом издательстве, то Джофф и Сесил планируют покинуть его, так как предполагается слияние или сотрудничество с другой фирмой, которое тем не менее не может быть реализовано, пока не завершено данное дело.
— Я не знал об этом... — сказал Эйб.
— Мы должны познакомить вас с финансовой ситуацией в издательстве «Шоукросс лимитед», чтобы вам стало ясно, почему мы были вынуждены прийти к такому решению.
— Простите, что отвлекаю вас на всю эту ерунду, Эйб, — сказал Шоукросс, — но дело слишком серьезно.
— Бросьте.
— Выходящие теперь книги и предполагаемые к изданию в будущем могут дать определенный доход. Мистер Шоукросс, как вы знаете, не особенно богатый человек. Он пользуется высоким доверием у банков и среди коллег, благодаря своей незапятнанной репутации. В сущности, благосостояние компании. обеспечивается не столько ее тремя выдающимися сериями книг, сколько его личностью. И в деле грядущего слияния последнее, пожалуй, является самым ценным вкладом.
— Его личное состояние, — продолжал Левин, — как я уже говорил, сравнительно невелико. И все оно может исчезнуть в ходе этого судебного процесса.
Я еврей, мистер Кэди. И я подхожу к этому делу с чувством глубокой моральной ответственности. Мы потратили несколько месяцев, занимаясь им, и вот теперь мы должны хладнокровно оценить возможный риск и имеющиеся у нас возможности. У нас есть определенное количество расплывчатых заявлений от людей, подвергавшихся в Ядвиге хирургическим операциям, но никто, кроме доктора Тесслара, не может засвидетельствовать, что был их очевидцем. Три барристера тщательно рассмотрели свидетельство доктора Тесслара и подвергли его серьезным сомнениям. Они считают, что оно будет весьма уязвимо, особенно если в ходе перекрестного допроса Тесслар окажется в руках такого опытного юриста, как сэр Роберт Хайсмит. И мы столкнулись с вопросом — смогут ли другие свидетели лично прибыть в Лондон и что делать, если их показания не будут представлять ценности. Боюсь, в британском суде шансов у нас будет немного... если вообще будет хотя бы один.
— Есть и другие факторы, — продолжил Левин. Кельно пользуется высокой репутацией. Камнем преткновения станет фактор денег. С формальной точки зрения, в силу вашего с ним контракта, мистер Шоукросс не может быть подвергнут обвинению в клевете. Тем не менее, если он будет признан соответчиком и приговор будет не в вашу пользу, Кельно первым делом возьмется за Шоукросса, потому что его деньги находятся в Англии. И приговор может ввергнуть мистера Шоукросса в исключительно тяжелое положение.
В настоящий момент Ричард Смидди готов пойти на какое-то приемлемое решение. Но даже если мистер Шоукросс выйдет из этого дела, возмещение убытков , и изъятие из продажи тридцати тысяч экземпляров «Холокауста» нанесет ему тяжелый удар. Но в таком случае он сможет вступить в партнерство. Мой внутренний голос подсказывает, что Кельно хочет публичной реабилитации больше, чем денег, и с достаточным основанием можно предположить, что в конце концов он готов ограничиться только вами. Если вы пойдете на принцип и проиграете в Англии дело, он возьмется за двадцать зарубежных издателей, перед которыми вам придется нести большую ответственность.
