Сергей Омбыш-Кузнецов - Повесть о партизане Громове
Голиков, видя, что эсеровская группа особой активности не развивает, решается больше "не дипломатничать".
— Областной Совет, — твёрдо говорит он, — учитывая, что дальше действовать разрозненно нельзя, что это будет во вред революции, считает с сего числа обе армии объединёнными и предлагает провести выборы кандидатов в главнокомандующие всеми красными силами. Ваш штаб против объединения не возражает.
— Слышишь, Ефим Мефодьевич? Под тебя подкоп делают! — шепнул Мамонтову Романов и заявил членам штаба: — У нас уже есть главнокомандующий. Товарищ Мамонтов…
Ефим Мефодьевич поднялся, бросил сердитый взгляд на Романова, резко заметил:
— Хватит неразбериху в дела отряда вносить! — И, обращаясь ко всем, добавил: — Я за объединение. Если мы хотим победить беляков, надо объединяться. Против выбора главнокомандующего тоже не возражаю. Только прошу, как можно шире оповестить армию о выборах.
— Правильно. Надо шире оповестить, — лицемерно поддержал его Романов.
После оживлённого обмена мнениями штаб постановил: направить в части представителей агитационного отдела для разъяснительной работы и проведения выборов представителей в Областной Совет и кандидатов на пост Главкома, членов ставки; просить выехать в армию также председателя Облакома Голикова.
Дело об избиении Сизова разбиралось бурно. Романов первым заявил, что Архипов, бывший золотопогонник, является провокатором. Его поддержали Полещук и Филимонов. В защиту Архипова горячо выступил Брусенцев.
— Архипов — честный политический работник, — сказал он. — Архипов — чуть не первый поднял красное знамя за Алеем, поэтому я упрекать его в провокаторстве нет никаких оснований.
И всё-таки Романов с Барановым настойчиво требовали отдать Архипова и Сизова под суд. Тогда выступил Сизов и сказал:
— Я прощаю товарища Архипова. Прошу в интересах революции это дело прекратить.
Собрание постановило дело прекратить, но Архипова от должности начальника штаба отстранить, оставив его в штабе рядовым работником.
По случаю создания центральной власти Западной Сибири всем совершившим преступления была объявлена амнистия с отправкой на фронт для искупления вины.
4. Объединение отрядов. Крах второго похода колчаковцев против партизан. Соединение с Красной Армией
22 сентября 1919 года указом "Верховного правителя" Колчака восемнадцать уездов Западной Сибири были объявлены на военном положении.
Контрразведка Северного фронта была тесно связана с Новониколаевском. В Новониколаевске проживала семья замученного колчаковцами генерала Александра Алексеевича Таубе — начальника штаба Сибирской Красной Армии. Арестованному во время чехословацкого переворота, Колчак предложил ему, бывшему немецкому барону и царскому генералу, "не марать честь мундира и вернуться в армию Возрождения России". Генерал Таубе остался верен советской власти, он гордо заявил: "Мои седины и контуженные ноги не позволяют мне идти на склоне лет в лагерь интервентов и врагов трудящихся России". Генерал Таубе погиб в тюрьме, предпочтя смерть предательству.
Около его дочери Марии группировалось в Новониколаевске революционно настроенное офицерство, имевшее "своих людей" в ставке Колчака. Через них-то, вслед за появлением указа, устрашающего "огнём и мечом" жителей восставших сёл, стало известно Ивану Коржаеву о готовящемся генералом Матковским большом наступлении на партизан.
Регулярная Красная Армия уже вышла к реке Тоболу и держала огромный фронт между Северной и Южной железными дорогами. Со дня на день белогвардейцы ждали нового наступления, теперь уже на "столицу" Колчака — Омск.
На Алтае росла и крепла партизанская армия, занимая позиции вблизи главной сибирской железнодорожной магистрали, угрожая с близкого тыла. При таких обстоятельствах выстоять против Красной Армии было невозможно. Это понимал Колчак. Поэтому он и решил во что бы то ни стало уничтожить партизан.
Осуществляя свой план, белогвардейское командование перебросило из Новониколаевска в Славгород 7-й Тобольский полк и легион поляков под командой подполковника Когутневского, а из Камня двинуло в наступление три польских легиона при 4 орудиях и 28 пулемётах. Из Барнаула двинулись отборные белогвардейские части егерей известного карателя полковника Окунева, а из Семипалатинска — 5-й кадровый Степной полк и анненковские части. Командовал ими капитан Кауров. Все эти колонны должны были сомкнуться и образовать петлю вокруг Солоновки, Вострово, Волчихи и задушить партизан Мамонтова и Громова.
В повстанческих сёлах нарастала тревога. По пыльным дорогам потянулись обозы с беженцами. Уходили целыми сёлами в глубь Кулундинской степи, прятались в лесах и на глухих заимках. Ушла часть жителей из Паромоново, Малышево, Плотавы и других деревень. Покинули село жители Баево вместе с районным штабом, во главе которого стал Федот Федоров.
Агитационный отдел Облакома, партизанские агитаторы старались прекратить панику и призывали к борьбе с колчаковцами. "Тираны, не видя себе выхода, употребляют дьявольское усилие разбить нас, — обращался в эти дни к жителем Облаком. — Все на восстание! Все на защиту себя! Областной исполнительный комитет объявляет всю восставшую местность военным лагерем. Кто не пойдёт с нами — тот враг нам…"
Облаком объявил мобилизацию четырёх призывных годов — с 23 до 26-летнего возраста включительно. Тысячи новых партизан влились в отряды.
* * *Игнат Владимирович Громов в это время был болен и лежал в лазарете села Глубокого. В Глубоком помещался и Облаком.
Положение осложнялось — белые продолжали наступать, и Голиков, Маздрик. Воронов пришли к Игнату Владимировичу в лазарет посоветоваться, что делать.
— Как здоровье? — спросил у Громова Голиков.
— На поправку идёт, — ответил Громов. — Как у вас дела?
— Плохо. Белые прут. К Жарково подходят. Коржнев доложил — генерал Матковский большое наступление задумал. Надо принимать срочные меры. Вы вот не вовремя расхворались…
Громов приподнялся на локте, глянул в лицо Голикову.
— Что ж, если надо, я готов выписаться из лазарета. Хватит валяться.
— А как же с болезнью? — обеспокоенно спросил Маздрин.
— Ну, ничего, ничего! В другой раз отлежусь. После победы над Колчаком…
— Если так, — обрадованно разом проговорили Голиков и Воронов, — тогда просим выехать в отряд.
— Только вот беда: в седле не могу, — проговорил Игнат Владимирович. — Рессорку бы мне…
К лазарету подогнали тележку-рессорку. Громов через силу поднялся на сидение и выехал по дороге на Жарково.
Свой отряд Громов нашёл залёгшим у брода через реку Кулунду. Василий Коновалов сообщил, что на той стороне белые.
— Что думаешь делать? — спросил Игнат Владимирович.
— Дал приказ с наступлением темноты переправиться бродом и ударить по деревне.
Игнат Владимирович сказал:
— Отменяю твой приказ. Ты думаешь: белые ума не имеют?.. Они ведь понимают, что ты партизан по мосту не поведёшь, и сосредоточили против брода всю артиллерию и пулемёты. А мы и перейдём там, где они нас не ждут: по мосту. Понятно?..
— Правду говоришь, Игнат Владимирович. Только по мосту переходить как-то непривычно.
Привели низенького человека, заросшего рыжей щетиной.
— Важную птицу поймали, — доложил конвойный партизан. — Пакет белым вёз.
Громов разорвал пакет, быстро прочитал, сказал Коновалову:
— Ну вот, видишь, я прав оказался. Это приказ начальника белогвардейского боевого участка. Он предусмотрел вас у брода встретить, а первому батальону поляков ударить из Жарково в тыл. Попробуем их перехитрить. Я вот что надумал, слушай…
По плану Громова партизаны кавалерийского дивизиона Петрусенко незаметно передвинулись к Жарково и заняли позиции вдоль дороги, идущей из Баево и огибающей петлёй болото, заросшее осокой и рогозом.
— Вот здесь мы и должны встретить поляков, загнать их в болото и уничтожить, — заметил Игнат Владимирович. Петрусенко утвердительно кивнул головой.
Партизаны оставили лошадей в сосновом бору и выкопали окопы. Громов перебрался в пулемётное гнездо.
Ночь. Тянет холодный ветер с недалёкой реки. Партизаны в летней ещё одежде продрогли. Все притаилась. Ждут. Прибежал разведчик, доложил:
— Движется разведка белых из пяти человек. Что делать: уничтожить или как?..
— Пропустите её, — приказал Громов. — Себя не обнаруживайте. Пусть убедятся, что в деревне никого нет.
Вскоре пять белогвардейских разведчиков проехали мимо партизанских позиций в Жарково, и через некоторое время двое вернулись назад, к двигающейся колонне бело-поляков, доложить, что в селе никого нет.
Поляки следовали теперь без предосторожности, переговариваясь меж собой, уверенные, что Жарково партизанами не занято.
