Константин Коничев - Повесть о Федоте Шубине
Уходя с просмотра выставленной шубинской работы, Фальконе пригласил скульптора бывать у него запросто, когда ему заблагорассудится.
Бюстом Голицына заинтересовалась Екатерина. За работу Шубин получил от нее в подарок золотую табакерку. Затем последовал указ «никуда его не определять, а быть ему собственно при ее величестве». Вскоре Шубину был дан заказ — сделать из мрамора бюст государыни.
В Петербурге в ту пору с невероятной быстротой появлялось, разрасталось и богатело купечество. Кроме Гостиного двора и Апраксина торгового двора, пока Федот Шубин учился за границей, появилось множество торговых рядов, в том числе — охотный, лоскутный, ветошный, шубный, табачный, мыльный, свечной, седельный, луковый, холщовый и шапочный. Торговля розничная и оптовая в растущей столице занимала видное место. Купцы входили в моду и начинали понемногу соперничать с дворянством, которое уже побаивалось жить в деревнях и за счет мужицкого труда вело расточительный и бесполезный образ жизни в столице и ее окрестностях.
Купцы делились на три гильдии: кто имел до пяти тысяч рублей и заявил о своем капитале в «шестигласную думу», тому разрешалось вести мелочный торг, содержать трактир или баню. Это была третья, низшая, гильдия купечества. Ко второй гильдии причислялись купцы, имевшие капитал от пяти до десяти тысяч, они имели право торговать чем угодно, но им не разрешалось торговать на кораблях и обзаводиться фабриками. Купцам первой гильдии надлежало иметь капитал до пятидесяти тысяч, и они могли вести торг с иностранцами и строить заводы. Купцы с капиталом свыше ста тысяч рублей в некоторых правах приравнивались к дворянству и считались «именитыми гражданами». Кроме привилегий, предоставляемых по первой гильдии, «именитые» освобождались от телесного наказания, им позволялось ездить в экипажах, запряженных четверкой лошадей, и иметь загородные дачные дома…
Были даже купцы-миллионеры. К их числу принадлежал Горохов, имевший дома и богатую торговлю на Адмиралтейской. Он был настолько известен своей предприимчивостью, что жители Петербурга стали называть улицу его именем — Гороховой, позабыв старое ее название — Адмиралтейская.
Купец Горохов имел близкие знакомства в дворцовых кругах. Узнав о том, что в Петербурге, на Васильевском острове, появился мастер, делающий статуи, схожие с живыми людьми, Горохов причесал бороду, заправил широкие суконные штаны за голенища ярко начищенных восковой ваксой сапог, надел синего бархата чуйку, шапку бобровую с малиновым верхом и на четверке сивых матерых коней покатил на Васильевский остров.
Шубин работал над мраморным бюстом Екатерины. Изрядно утомившись, он не прочь был поговорить с приехавшим купцом, отдохнуть, отвести душу в беседе. Купцы — народ себе на уме — иногда могут сказать такое, что от надменного зазнайки-дворянина за всю жизнь не услышишь. Но Горохов был не из шутливых, он знал цену своему состоянию и поведения был сдержанного, но любил похвастать силой рубля и где можно рублем дать отпор любому сопротивлению.
Шубин возился с подмастерьем в мастерской около мраморного бюста. Горохов протянул скульптору руку, назвал себя и, оглядевшись кругом, сказал хриплым голосом:
— Небогато живете, небогато! Наверно, холосты?
— Да, пока невесты нет, — ответил, усмехаясь, Федот.
— Питербурх велик, невест хватит.
— Кому хватит, а для нас пока нет.
— Сначала надобно капитал приобрести, а потом супругу завести, — посоветовал купец-
— Так и думаю, — согласился Шубин.
Горохов помолчал, затем поднялся с места и, подойдя к бюсту Екатерины, погладил отполированный подбородок царицы.
— Сколько она, матушка, вам заплатит за труд?
— Не могу знать. Я числюсь дворцовым мастером при ее величестве, и потому моя работа без запроса, что дадут.
— Хорошо-с… А скажите, с меня можете статую сделать, чтобы была полная видимость, внукам и правнукам память. За работу не пожалею…
— Простите, не могу, — скромно отклонил просьбу скульптор. — Я делаю бюсты с личностей только исторических и, кроме того, очень много работы.
Горохов присвистнул и сказал насмешливо:
— А мы, купцы, разве не исторические личности? Наше дело, браток, — это не по камушку молоточком постукивать, не глину месить для этих истуканов. Попробуйте побыть недельку на моем месте — узнаете, что значит быть настоящим купцом!
— Не пробовал, но знаю, — возразил Шубин.
— А чего ж вы, позвольте знать, смыслите в купеческом деле? — снова спросил купец.
— Да тут и смыслить нечего, таланта особого не требуется, чтобы быть торговцем, нужны деньги…
— Вот как!
— Видал я торгующих всякими товарами и в Петербурге, и в Париже, и в Марселе, и в Лондоне, и многих других европейских городах и приметил, что все вы на одну стать. Даже гильдии различия не производят. Способ наживы один: подешевле купить — подороже продать. Конечно, и в вашем деле к покупателю подход нужно знать, кого и как удобнее опутать. Скажем так: когда покупатель зашел в лавку, вы сразу берете в расчет его внешность, что он за птица. Если мужик, вы с ним по-свойски обращаетесь, он обязательно ваш «земляк», из какой бы губернии или округи ни был; если поп зайдет — вы, юродивым прикидываясь, склонив голову, подскочите к нему под благословение и начинаете даже попа опутывать обманными словами. Ну, а если какой богатый аристократ забредет нечаянно, вы вокруг него мелким бесом будете вертеться, изгибаться да кланяться, весь товар на прилавок да ближе к свету выложите и такую заломите дурацкую цену, что самому станет страшно. А богатый барин глуп, как баран: что дорого, то, значит, для него, а что дешево, то для простолюдина. И вы или ваш приказчик, смеясь в душе, дерете с него шкуру, которую он, барин, стянул с бедного русского мужика. Что? Не правду я говорю?..
Горохов долго молча таращил удивленные глаза на Шубина, потом, удивляясь его красноречью, признался:
— Правда-то правда, но только правда ваша очень едка. Одно скажу — неплохой бы из вас приказчик вышел, а потом, может, и купец.
— Благодарю, я лучше буду «молоточком по камушку постукивать». У наших холмогорских спина не гнется и язык не повернется ради обмана. В приказчики, в полотеры да в лакеи лучше грязовчан и ярославцев вам не найти…
Шубин снова взялся за резец. Купец, не ожидавший такого разговора, поднялся с места.
Спесь с него была сбита. Он подошел вплотную к скульптору, похлопал его по плечу и сказал вежливым тоном, словно бы прося прощения:
— Милостивый государь, как вас, Федул Иванович, мы с вами разговор не кончили. Возьмитесь с меня фигуру смастерить, хоть из белого, хоть из красного камня. Против царицы Екатерины втридорога заплачу…
— Благодарствую, — усмехнулся Шубин. — А я не хочу и не буду на вас время тратить.
— Почему?!
Шубин спокойно ответил:
— Да потому, что именитость ваша и богатство к истории не имеют отношения, а что касаемо физиономии, то она весьма невыразительна. Обратитесь к другому мастеру, Гордееву, тот при Академии подвизается. Будьте здоровы…
— Нет, нет, позвольте, я еще задержусь на минуточку, — возразил Горохов и устремил свой взгляд на одну из скульптур, почти готовую в своей отделке. — Эге! голубчик, да это никак у вас мой соперник Барышников! Узнаю, узнаю. Вот его так сделали, а меня не хотите? А чем я хуже? Разве он не такой же торгаш, как и я?.. — Горохов неодобрительно уставился на Федота.
Шубин в ответ на это недоуменно пожал плечами, улыбнулся и сказал:
— В ваши карманы я не заглядываю, богатств ваших не считаю. Но одно скажу: Барышников не столько торговец, сколько промышленник. Правда, ему далеко до Никиты Демидова. В этих двух персонах мне нравится их промысловая деловитость, без чего не было бы и вашей торговлишки, а главное без промышленности Россия не двинулась бы вперед ни на шаг. Это еще примечено Петром Первым.
— Вот вы куда метнули! — изумился Горохов, — а разве не один черт, что промышленник, что барин-помещик, всех нас вывозит мужицкий хребет. А мой отец как раз из мужиков.
— Да, так-то оно и так вроде бы, но не совсем.
— Поясните.
— Тут длинна сказка, — ответил Федот.
— Да, а по-моему, зря из России посылают людишек за границу, нахватываются там бунтарского духа и своевольничают… — проговорил Горохов.
— Не затем мы туда ездили, — перебил его Шубин. — Кое-чему поучились. А дух свой хранили и впредь сбережем для пользы дела.
На бюст Барышникова купец залюбовался и долго не мог оторвать от него глаз. Он уже не слушал скульптора, думал о чем-то другом и восхищался: «Хорош, благороден, видать, умен и не крикливо выглядит, а строго и деловито…»
— Сам-то он в искусствах смыслит? Не капразничал над вашей работой? — спросил Горохов, кивая в сторону мраморной скульптуры Барышникова, изображенного в распахнутом кафтане, с кружевным жабо на шее.
