Александр Кравчук - Нерон
Через шестнадцать лет завистливая Мессалина явилась причиной гибели Поппеи-старшей. Она приплела ее к делу Валерия Азиатика, а также заподозрила в том, что мим Мнестер, с которым у нее у самой был роман, — любовник Поппеи. Младшей Поппее тогда было по крайней мере лет восемнадцать. Она слышала, как доносчики угрожали ее матери тюрьмой и истязаниями. Она в бессильном отчаянье взирала на то, как стараются погубить эту красивую, в расцвете лет женщину, которую боготворил Рим. Вся драма длилась несколько часов. Какими же словами мать, принуждаемая к самоубийству, прощалась с дочерью?
Красоту Поппея унаследовала от своей несчастной матери. Светло-золотистые волосы, столь редкие на юге, делали ее почти экзотической красавицей. Ее крайне заботило сохранение красоты и свежести. Как-то она призналась:
— Я хотела бы умереть раньше, нежели начну увядать.
Поппея не только принимала ванны из молока ослиц, но пользовалась специальными кремами, которые еще много лет спустя причислялись римлянками к лучшим косметическим средствам. Унаследованное от предков состояние Поппеи было громадным, поэтому она могла позволить себе всякого рода роскошества.
Поппея отличалась не только красотой. Она была также образованной и высокоинтеллигентной женщиной. Даже недруги признавали, что беседа с ней — истинное наслаждение. Она интересовалась религиями, особенно же была связана с иудаизмом. Некий еврейский писатель позже назвал ее благочестивой женщиной. В ее окружении, как и во всех известных римских домах, хватало и астрологов.
Будучи предусмотрительной, Поппея всегда заботилась о сохранении внешних приличий. Из дома выходила редко, а появляясь в обществе, прикрывала лицо. Это создало ей репутацию высокодобродетельной и одновременно придавало очарование загадочности. Правда, кружили слухи, что у нее много любовников. Позже, однако, все удостоверились, что ею никогда не владели страсти, она руководствовалась исключительно холодным расчетом.
Первым мужем Поппеи был Руфрий Криспин, при Клавдии несколько лет префект преторианцев. Именно он в 47 году арестовал Валерия Азиатика, с делом которого оказалась связана судьба матери Поппеи. В 51 году Агриппина отстранила Руфрия и вверила командование над преторианцами Афранию Бурру. От брака с Руфрием появился сын.
В столице по-разному рассказывали о том, как Нерон сблизился с Поппеей, но остается фактом, что в 58 году Поппея развелась со своим первым мужем и вступила в брак с Отоном. С ее стороны это был, несомненно, очень мудрый ход, ибо Отон являлся одним из ближайших друзей императора, в то время как Руфрий в политике оказался уже отыгранной картой. Отон побивал прежнего префекта преторианцев и молодостью: был почти ровесником Поппеи.
Люди, гораздые сочинять скандальные истории, позже рассказывали об этом так: Нерон уже ранее познакомился с Поппеей, а ее брак с Отоном был видимостью, призванной служить ширмой для императорской интрижки. И все же отличный план не оправдал надежд, ибо Отон сам влюбился в Поппею и совсем не собирался делиться ею с Нероном. Случалось, говорят, император выстаивал часами перед запертыми дверями своего приятеля, просьбой и угрозами домогаясь выдачи «депозита».
История забавляла многих, но не соответствовала истине. Нерон увидел Сабину уже женой Отона и заинтересовался именно потому, что неосмотрительный приятель похвалился ему, какую красоту он хранит у себя дома. С первой же встречи с императором Поппея великолепно повела дело.
Опытной женщине нетрудно было увлечь молодого человека. Поппее было уже по меньшей мере 28, Нерону же только 21. Она дала понять, что он ей нравится, но, когда император воспылал страстью, Поппея внезапно до неузнаваемости изменилась. Теперь она вела себя неприступно и холодно. Она прямо говорила Нерону:
— Нынешний брак меня устраивает, и я не собираюсь его расторгать. Огон великолепен. Ты же живешь с этой вольноотпущенницей Акте. Это мерзко и недостойно!
Нерона держали на привязи, как молодого скакуна; вожжи то приспускали, то вновь сильнее натягивали. Он бегал по кругу и совершенно не знал, что предпринять. Свою ярость он срывал на приятеле, жену которого обольщал. Как тот смеет ревновать? Как может равняться с ним, с императором?
Отношения между обоими молодыми людьми резко ухудшились. Поппея, вероятно, в глубине души смеялась. Ее планы развивались успешно.
Падение Суиллия
Этот 58 год для Поппеи явился еще одним поводом для радости. Суиллий — тот, который девятнадцать лет назад по наущению Мессалины был обвинителем ее матери, отправился в изгнание. Это был уже старик по крайней мере лет семидесяти. Поэтому он вел себя бесстрашно. Ни с кем не считался, хотя у него, известного обвинителя времен Клавдия, имелось немало врагов. Да у них руки были коротки. Он прошел уже все ступени карьеры, даже одно время был консулом, наместником Азии, сколотил значительное состояние, ныне его сводный брат, Корбулон, командовал армией Востока. Многолетний судебный опыт научил Суиллия: лучшая форма защиты — наступление. Он знал, что столь влиятельный теперь Сенека пылает к нему ненавистью. Причина очевидна: некогда именно Суиллий посодействовал изгнанию и Сенеки, и Ливиллы. Но старый лис хорошо знал, что положение советника императора вызывает большую зависть среди сенаторов. Почему бы не воспользоваться этим? Почему бы не показать, каков этот благородный Сенека на самом деле? А у Суиллия имелся особый повод от всей души ненавидеть Сенеку: он считал того истинным виновником постановления об отмене адвокатских гонораров, которые являлись главным источником обогащения этого (в зависимости от ситуации) обвинителя и адвоката.
А потому Суиллий поносил Сенеку на все лады:
— Он ненавидит друзей Клавдия, так как тогда отправился в изгнание. Но ему воздали по заслугам! Он тратит время на бесполезные науки и водительствует неопытным юношей, неудивительно, что его переполняет зависть к тем, кто защищает права сограждан при помощи собственного, неподкупного красноречия. Я был квестором Германика, он же соблазнил его дочь Ливиллу. А что за премудрости, какие такие философские знания позволили ему за четыре года дружбы с императором заработать 300 миллионов? В столице он расставляет сети на всех бездетных и вылавливает духовные записи, по всей Италии и провинциям ссужает деньги под ростовщические проценты! У меня скромное состояние, нажитое своим трудом. Я предпочитаю подвергнуться любому обвинению и любой опасности, нежели склониться перед человеком, который всем обязан лишь слепой удаче!
Рассуждения Суиллия были бесчестными. Ведь этот «свой груд» означал: обвинения невинных людей, защита явных преступников, посредничество в самых грязных делах. Еще в царствование Тиберия Суиллию пришлось отправиться в изгнание, так как имелись доказательства, что он, будучи судьей, взял деньги у обвиняемой стороны. При Калигуле он возвратился в Рим, но лишь благодаря тому, что император женился на его единокровной сестре, Цезонии.
Во всяком случае, его обвинения крайне расстроили Сенеку. Трудно было все это опровергнуть — состояние философа и в самом деле очень быстро увеличивалось. На это обратили внимание многие. Немало ехидных шуток о философе-миллионере кружило по Риму. А несколькими годами позже, создавая трактат «О счастливой жизни», Сенека с ощутимым раздражением опровергал взгляды тех, кто рад бы видеть каждого мудреца нищим. Он восклицал: «Перестань же требовать от философов безденежья, так как никто не обрекал мудрость на бедность. Философ может иметь большие материальные средства, но они ни у кого не отняты и не обагрены чужой кровью; он приобрел их, никого не обижая и не прибегая к грязной наживе; расходование их так же честно, как и поступление, и никто, кроме завистника, не станет по ним вздыхать. Как бы ты их ни увеличивал, они останутся безупречными: в них, правда, много таких драгоценностей, на которые всякий зарится, но никто не мог бы найти в их составе своей собственности. Не отказываясь от щедрой судьбы, мудрец не будет гордиться честно приобретенным имением, но и не будет его стыдиться. Впрочем, у него будет повод к гордости, если он, открывши свой дом и допустивши к своему добру сограждан, сможет сказать: „Пусть каждый возьмет то, в чем он признает свою собственность!“
…Мудрец не пустит к себе в дом ни одного денария нечистого происхождения, но он не отвергнет богатства, являющегося даром судьбы и плодом добродетели, и не закроет перед ним своей двери… Он не будет хвастать им, но и не будет скрывать его: первое свидетельствовало бы о скудоумии, а второе — о робости и мелочности человека, воображающего, что он хранит в кармане невесть какое добро. Мудрец, как я сказал, не вышвырнет богатства из своего дома»[39].
