Александр Гарда - Колизей. «Идущие на смерть»
Удобный момент для драки был упущен, и Германика, досадливо щелкнув пальцами, что-то зло бросила своей нерасторопной приятельнице и принялась за еду, а той не оставалось ничего другого, как сидеть перед пустой миской с перекошенным от злости лицом.
Разгорающийся скандал погас так быстро и тихо, что Флавия не могла поверить своему счастью и долго еще тихо всхлипывала, доедая порцию Виданы под злыми взглядами «брунгильд» с другого конца столовой.
– Не плачь, пожалуйста, – тихо попросила ее мягкая Корнелия, ласково дотронувшись до предплечья девушки. – Тебя здесь никто не даст в обиду.
– Я не из-за этого, – пробормотала смущенно Флавия, поднимая влажные глаза на новообретенную подругу. – Они мне все равно прохода не дадут. Я…
И они перешли на тихий шепот, так что никто из соседок, даже если бы и захотел, не расслышал ни слова. Говорила в основном Флавия, соскучившаяся по человеческому общению, а Корнелия только успокаивающе поглаживала ее руку и сочувственно кивала, иногда вставляя краткие реплики.
Заметив, что их подруга углубилась в разговор с христианкой, а германки занялись своими делами, Ахилла, Луция и Свами снова вернулись к обсуждению странного поведения ветреного квестора и занимались этим упоительным занятием вплоть до конца дневного отдыха.
Пока девушки обсуждали, что можно ждать от прихода Каризиана, сам предмет их интереса доказывал Федрине, что ему есть большой резон поменять оружие венатрисс, сменив короткий и тяжелый гладиус на легкое охотничье копье – венабул. Его поддерживал Фламм, чей голос начинающий политик успел купить большим кувшином греческого вина и небольшим мешочком серебряных монет.
Старший тренер был не глуп и прекрасно понимал всю обоснованность доводов сенатора, но если можно за собственные убеждения получить еще и деньги, то почему бы не воспользоваться свалившейся на него удачей?
Наконец появился Нарцисс, и дискуссия еще больше накалилась, поскольку Федрина, разозленный тем, что тренеры заняли противоположную ему точку зрения, уже начал грозить им всяческими карами, если те вздумают сомневаться в правоте своего ланисты.
Поняв, что дело приобретает неблагоприятный оборот, Каризиан сладко улыбнулся и как бы между прочим предложил, искоса поглядев на сердито пыхтевшего упрямца:
– Может быть, мы проведем небольшое испытание? Вы же все равно рано или поздно должны устроить им учебное венацио? Посмотрим, как ваши девушки смогут подойти с мечом к зверю.
– Подумаешь, ерунда какая! – буркнул Нарцисс, опасаясь, что, может быть, зря не согласился с хозяйским мнением, и радуясь возможности, не теряя лица, переметнуться в лагерь Федрины. – Голову даю на отсечение, что проблем не будет.
– Ну вот и договорились, – обрадовался хитрец. – Ставлю тысячу сестерциев, что я прав. А ты, ланиста? Или не уверен в компетенции своих тренеров?
Недовольный владелец «Звериной школы» кисло улыбнулся, придумывая, что сделает с дураком Нарциссом, когда уйдет сенатор, и развел руками:
– Вы меня ставите в безысходное положение, любезный Каризиан. Как же я не поддержу ваше пари? Завтра из моего загородного питомника привезут медведя, и мы посмотрим, кто окажется прав. Если вы, то я, разумеется, поменяю им мечи на копья. Конечно, венацио всегда сопровождается кровью, но если, как вы утверждаете, у девушек нет никаких шансов и их тут же загрызут собаки, то публика меня освищет. Однако если мои венатриссы завтра без колебания подойдут к зверю, то вы мне заплатите указанную сумму. Моей жене как раз нужна новая стола. Итак, завтра в три часа мы вас ждем на испытание. Не забудьте, пожалуйста, деньги, а то, знаете ли…
– Но-но, – пресек фамильярность сенатор, – не забывайтесь, ланиста. А теперь я должен откланяться. Приехал управляющий из моего поместья, и надо решить кое-какие вопросы.
– Как, вы нас уже покидаете, сенатор? – слегка расстроился Федрина, собиравшийся предложить Каризиану разделить с ним трапезу, что иногда случалось в дни, когда у того не было ни асса за душой. Такое знакомство поднимало статус ланисты в его собственных глазах, и в другое время он бы проявил больше настойчивости, но сейчас ему надо было срочно провести совет со своими помощниками, и он не стал долго уговаривать гостя остаться, а только проводил до ворот, уверяя на каждом шагу в своей глубочайшей признательности.
Там они расстались, и Федрина вернулся к ожидавшим его тренерам в глубокой задумчивости. При виде хозяина те вытянулись в струнку, собираясь услышать приказания, но Федрина, перед тем как перейти к делу, не удержался от искушения наказать своих не в меру разговорчивых помощников. Подойдя вплотную к Нарциссу, ланиста окинул его немигающим взглядом голодной змеи и зловещим голосом поинтересовался:
– Головой ручаешься, говоришь? Посмотрим, насколько крепко она сидит на твоих плечах…
Но если ланиста думал, что напугает своего тренера, то глубоко просчитался. Слишком много перевидал Нарцисс на своем веку, чтобы бояться пустых угроз, но и кусать кормящую руку тоже не стоило, поэтому он изобразил на лице раскаяние и угрюмо забубнил:
– Да я что, хозяин? Ну разве я мог при чужаке сказать что-то другое? Да я за вас…
Только что не урчащий от удовольствия, словно толстый кот, Федрина важно прошествовал к любимому ложу и, вытянувшись на нем, проговорил, подражая тягучим интонациям Домициана:
– Разрешаю вам сесть!
Получилось очень похоже. Настроение большого ребенка поднялось еще на один градус, и он уже спокойно начал обговаривать со своими помощниками условия завтрашних испытаний.
Следующее утро встретило население «Звериной школы» серым небом и противной моросью. Девушки зябко кутались в легкие одежды, стараясь не высовываться из-под крыши без особой надобности.
В воздухе висело ожидание беды. Еще накануне за обедом Нарцисс сообщил им о грядущем испытании, и все чувствовали себя неуверенно. Даже шумные и бесцеремонные германки притихли, а про остальных венатрисс и говорить было нечего. В казарме царила гробовая тишина, изредка прерываемая тихим плачем тех, кто вспоминал свои навсегда потерянные дома и казавшийся надежным кров. В ожидании беды иные не спали всю ночь, а другим завтрак не лез в горло.
Словно подтверждая худшие опасения, ночью в загоне пала совершенно здоровая гнедая кобыла, и это было истолковано как грозное предупреждение богов.
Даже неунывающая Ахилла прекратила бесконечные подначки подруг и вяло ковыряла опостылевшие овощи, хмуро поглядывая на заплаканную Корнелию. Как ни странно, самой спокойной из сидящих за их столом была христианка Флавия. Со вчерашнего дня ее словно подменили, и теперь она с легкой улыбкой оглядывала полутемную столовую, как будто ее совершенно не касалось грядущее венацио. Ее настрой так не вязался с общим упадком духа, что Луция не выдержала и, отпихнув миску с недоеденным завтраком, поинтересовалась:
– Чему ты так радуешься, христианка? Можно подумать, что ты собираешься на прогулку, а не…
– Я знаю, что все будет хорошо, – извиняющимся тоном откликнулась та, подняв сияющие глаза. – Я молилась богу, и он указал мне выход. Он не оставит свою дочь в минуту отчаяния.
– Мне б такую уверенность, – буркнула Ахилла, уныло разглядывая кусочек двора, видневшийся за распахнутой дверью. Со стороны школьного зверинца доносился медвежий рев и крики рабов, которые приковывали зверя за короткую цепь к специальному кольцу, закрепленному на столбе, стоящем на том месте, где не так давно белел страшный крест.
– Не надо бояться смерти. Она лишь порог, переступив который мы попадем к Нему.
– Оставь эти глупости, девочка! Смерть – это смерть, и у меня нет никакого желания бродить бледной тенью по полям асфоделей… Хоть бы знать, как они выглядят…
– Может, еще до вечера узнаешь, – «утешила» подругу Луция. – Не грусти, гладиатрисса. Какая разница, когда помирать: сейчас или через четыре месяца? Говорят, отделка Амфитеатра почти закончена, так что ждать осталось недолго.
– А я не тороплюсь.
– Неужели ты боишься смерти?
– Смерти? Нет! Но медведь… У меня перед глазами все время стоит растерзанное тело Ферокса. Это мой ночной кошмар. Я… боюсь…
– Неужели Ахилла кого-то боится? – непритворно удивилась Флавия, глядя на скифянку как мать на испуганного ребенка. – Если ты не сможешь побороть страх, то что же делать остальным?
Ахилла долго молчала, разглядывая щербинки на столе, а потом внимательно посмотрела на христианку, словно впервые ее увидела.
– Спасибо, подруга. Забавно, но ты последняя, от кого я ожидала услышать нечто подобное. За мной должок. Ладно, хватит себя жалеть. Пошли, наподдаем зверюге. В конце концов, он такой же бедняга, как и мы, только на четырех лапах.
– О! Другое дело! – оживилась Луция. – Узнаю Ахиллу, а то уж я думала, вдруг боги затмили твой разум.
