Вячеслав Софронов - Кучум
Про Биби-Чамал никто из них не знал. Даже имени ее не слышали.
— Знаешь, сколько нам их встречалось… Если бы имена всех стали спрашивать, запоминать, то и мозгов бы не хватило. Сам, поди, был воином, помнишь…
Сабанака резануло "был воином", и он гневно сверкнул глазами, хотел сказать что-то обидное, но передумал, поблагодарил и стал прощаться. Через два дня он уже навсегда, как он думал, покинул Кашлык, направившись в отведенный ему улус.
* * *
Место ему понравилось: на невысоком берегу были вырыты полуземлянки, вокруг которых простирался небольшой луг, заливаемый в весеннее половодье водой, а дальше виднелся хвойный лес, стеной обступивший селение.
Навстречу к нему высыпали удивленные жители вместе с древними стариками, смущенно отводящими взоры женщинами, босоногими детьми, прячущимися за матерей, и мужчинами, стоявшими отдельно с копьями в руках.
Сабанак, не слезая с коня, объявил им, что отныне он будет их мурзой, и велел построить для него жилище у самого речного обрыва чуть в стороне от самого селения. Мужчины о чем-то переговаривались меж собой и не решались заговорить с новым правителем, но было видно, что их мучил какой-то вопрос, и потому Сабанак помог им, спросив:
— Вы, верно, хотите знать, есть ли у меня жена, дети? Нет, но со временем обзаведусь женой, а даст Аллах, то и дети будут.
Тогда один из стариков, набравшись смелости, обратился к нему, сделав несколько шагов вперед, и заговорил сиплым голосом:
— Люди зовут меня рыбак Назис. Я потерял своих сыновей, что ушли на войну и не вернулись. Недавно похоронил и свою старуху. Теперь живу с внуками. Ответь мне, наш новый господин, будут ли брать на войну и моих внуков, которые уже стали юношами?
— Я вижу, ты мудрый человек, — улыбнулся Сабанак, — и понимаешь, что каждый мальчик, если он не калека, рождается воином. И ты, верно, воевал когда-то…
— Я только с рыбой воевал и иногда побеждал ее, — под общий смех отозвался Назис.
— Но все равно воевал, — Сабанаку понравился этот словоохотливый старик, и он еще шире улыбнулся, — мужчина всегда воюет: со зверем, с рыбой, как ты, с врагами. Пусть твои внуки сами решат свою судьбу. Но я лично уже повоевал и, слава Аллаху, собираюсь дальше жить мирно.
— Ты поминаешь какого-то Аллаха, — поднял руки вверх Назис, — нам про него говорили сердитые люди, что приезжали из Кашлыка по ханскому повелению. Они велели сбросить в воду наших богов и поклоняться этому самому Аллаху. Но покажи его нам. Где он?
Сабанак никак не ожидал, что в первый же день ему предстоит вступить в спор о вере со своими подданными, и, чуть улыбнувшись, заговорил терпеливо, словно с малыми детьми:
— Аллах везде: и на небе, и на земле, и в воде. Он все видит и даже знает наши мысли…
— Зачем нам такой бог, который знает наши мысли, — возразил ему из толпы высокого роста мужчина с густыми волосами, падающими на плечи.
— Подожди, Тузган*, не перебивай нашего господина, — шикнул на него Назис. — Прости его, неразумного, — поклонился старик Сабанаку, — он всегда всем возражает, что с него взять, Тузган…
— Вы говорите, что вам не нужен такой Бог? Но ведь другого просто нет, — Сабанак воздел руки вверх, — ваши деревянные боги тоже подчиняются Аллаху.
— Нет, неправда, — зашумела толпа, — наши боги помогают нам и на охоте, и на рыбалке. Мы приносим им дары и получаем их покровительство. А твой бог не принимает жертв. Как можно задобрить его? Как он будет покровительствовать нам?
— Нужно молиться Аллаху и в молитве просить его обо всем, что вы желаете…
— У меня вот лодка старая, — теперь не вытерпел Назис и, хитро поблескивая глазами, повернулся к соплеменникам, — попроси за меня, чтоб твой Аллах послал мне новую, — под одобрительный хохот закончил он.
— А почему бы и нет? Ты помолишься, попросишь сил у Аллаха и сможешь сам сделать себе новую лодку. — Сабанаку понравилось наивное убеждение этих людей, которые воспринимают Аллаха буквально, считают, будто он может послать им то, что они пожелают. — Разве ваши боги посылали вам что-то, чего вы не делали руками?
— Когда не было ваших шейхов, то у нас было все, — упрямо возразил тот, кого назвали Тузганом, — а ваш Аллах ничего нам не дает.
— Если господин не хочет, чтоб мы ссорились с ним, то пусть не требует от нас почитания своего Аллаха, — вступил в разговор приземистый широколицый охотник, на поясе у которого виднелось больше десятка медвежьих клыков — Меня зовут Сахат и я главный на охоте, когда все мужчины идут на лося или медведя. Нам не видать удачи, если забудем своих богов. К тому же мы не запрещаем господину поклоняться Аллаху, а сами будем, как и раньше, почитать своих богов.
Сабанак понял, что ему с первого раза не удастся найти общий язык с этими людьми, и примирительно махнул рукой:
— Пусть будет по-вашему — вы поклоняетесь своим истуканам, а я как молился, так и буду молиться Аллаху. А сейчас приступайте к строительству жилища для меня. Я же проедусь по своим землям.
Так он и поселился несколько лет назад в этом селении. Еще живя в Москве, он был поначалу удивлен, как много хлеба едят русские, но потом постепенно привык к этому и, уезжая, припас по нескольку мешочков семян разных растений. В первую же весну он приказал мужчинам со всего селения обработать мотыгами довольно большой участок земли в глубине леса, а женщинам размять руками все комки, оставшиеся на поле. Ранним утром Сабанак направился на поле и разбросал семена, а затем, привязав к седлу своего коня тяжелое сучковатое бревно, несколько раз прошелся по участку, чтоб вдавить семена в землю и те не стали бы легкой добычей для птиц.
Потом он регулярно ходил наблюдать за всходами и радовался как ребенок зеленым стебелькам, вставал на колени, нежно гладил их, приговаривая. "Чудные вы мои, растите, принесите хороший урожай".
Раз он заметил, как из глубины леса кто-то подглядывал за ним, но не стал выяснять, что нужно было тому любопытному. У него установились неплохие отношения с его подданными, но они все равно сторонились своего мурзу-господина, стараясь лишний раз не попадаться на глаза. Все знали, что он ходит на свою делянку в лес, оставаясь там подолгу. Девушки, собиравшие ягоды, подглядели, как он стоит на коленях и что-то шепчет возле колосящихся всходов. Об этом тут же узнали все в селении и, посовещавшись, решили меж собой, что это и есть тот самый бог, которому поклоняется их господин.
— Вот и хорошо, славно, коль у него такой безобидный бог. Если он будет нам докучать, то мы вытопчем его посевы, — пообещал Сахат.
— Да, главное, чтоб он не выдал шейхам нашего шамана, — согласился рыбак Назис, — но, похоже, что он и не догадывается, где мы его прячем.
Но Сабанак давно заметил, как жители селения довольно часто куда-то исчезали из своих жилищ, направляясь на болото, начинающееся сразу за ближайшим лесом. Когда он попробовал поинтересоваться у Сахата, зачем и старики, и дети уходят на болото, то тот, глядя себе под ноги, нехотя ответил:
— Ягоды ходим брать.
— Вроде, пора не пришла, — усмехнулся Сабанак.
— Смотрим, каков урожай будет, — все столь же спокойно ответил охотник и пошел в селение.
Сабанак хотел было выследить, куда отправлялись жители, но передумал. Живя бок о бок с ними, он находился в полной зависимости от своих подданных, а не имея отряда преданных нукеров, нечего было и думать о вражде с ними. Пусть будет как есть, решил он. Тем более посевы уродились отменные, и он с нетерпением ждал, когда можно будет приступить к сбору урожая. Он знал, что жители некоторых сибирских селений тоже сеют просо, рожь и другие растения. Но большинство сибирцев предпочитали выменивать зерно или муку на шкуры у приезжих купцов. Слишком трудно было вырастить в этом диком крае хороший урожай. Посевы могли вытоптать дикие звери, склевать птицы, наконец, обильные ливни или ранняя засуха не давали никакой уверенности, что к осени они окажутся с запасом муки. Зато рыба, мясо — это другое дело. Здоровый мужчина всегда мог прокормить семью.
Наконец Сабанак объявил женщинам, что завтра поведет их на свою делянку собирать урожай, и велел приготовить мешочки и туеса для сбора зерна. Женщины работали весь день и смогли собрать лишь половину урожая. Заполнили все принесенные с собой мешки, туеса и на другой день вновь отправились на делянку.
Сабанак разрешил каждой из работниц оставить себе по небольшому мешочку с зерном, которое они тут же перетерли на деревянных жерновах, истолкли в больших ступах. Вечером над селением поплыл приятный запах печеного хлеба. Сабанак ходил от жилища к жилищу веселый и улыбающийся, шутил с мужчинами, отведывал по кусочку приготовленного угощения, хвалил хозяек.
На другой день, выйдя на берег, он увидел, как рыбак Назис с одним из своих внуков и бормочущим что-то себе под нос Тузганом тащат по берегу тяжелое бревно. Затем, положив его на подложки, они принялись по очереди топором обтесывать его. Он подошел к ним и, пожелав здоровья, поинтересовался:
