Вячеслав Софронов - Кучум
— Но вам не справиться с воинами. Они убьют и пленных, и детей, и женщин. Будет много жертв! — Мужчины, набычась, молчали. — Хорошо, — неожиданно в голову Сабанаку пришла спасительная идея, — а можете ли вы известить своего шамана, отправив к нему гонца, что его подстерегает опасность?
— Шаман и так все знает, — глухо ответил кто-то.
— Но вы можете отправить к нему гонца? А потом вести шейха и воинов не обычной короткой дорогой, а более длинной. Шаман успеет скрыться за это время. — Сабанак говорил умоляющим голосом, и может, именно мольба, что звучала в каждом слове, выражение его глаз подействовали на мужчин.
— Хорошо, пусть будет так, — согласился наконец Сахат и тихо что-то шепнул стоявшему рядом юноше. Тот кивнул и начал выбираться из толпы, настороженно поглядывая в сторону шейха и воинов.
Сабанак, обменявшись взглядами с Сахатом, подошел к Шербети-шейху и тихо сообщил:
— Они согласны показать тебе свое святилище. Но боюсь, вы его там не застанете.
— Кто-то предупредил его? — шейх злобно глянул на толпу. — Тогда я сожгу их всех на этом месте. Кто укажет нам дорогу к проклятому шаману? — громко обратился он к неподвижно стоящим жителям.
— Я, — шагнул навстречу ему Сахат. Сабанак заметил, что лука в руках у него уже не было. — Я поведу, если почтенный шейх согласится.
— Веди, а эти пусть остаются здесь, — указал он в сторону пленников, — надеюсь, мурза Сабанак проследит?
— Конечно, — с покорностью ответил тот. Однако, Шербети-шейх, дойдя до кромки леса, куда повел воинов Сахат, неожиданно повернул обратно, словно что-то подсказало ему о грозящей опасности.
— Я уже стар для подобных переходов, — пояснил он удивленному Сабанаку, — лучше я проведу время в молитвах, — и уселся, подобрав под себя ноги, на небольшой коврик, сняв его с седла. Он повернулся лицом на восток, провел ладонями по лицу и стал молиться, полуприкрыв глаза. Сабанак же счел за лучшее отправиться к себе, но успел заметить, как из толпы, продолжавшей оставаться на берегу, выбирались по одному мужчины и, полупригнувшись, направлялись к лесу, постепенно убыстряя шаг.
"Что ж, — подумал он со вздохом, — хан сам сделал выбор. Остальное от меня не зависит. Будь, что будет…"
Он не помнил, сколько времени провел в своем жилище, когда на берегу раздались крики. Выскочив наружу, увидел как со стороны леса, держась рукой за грудь, выскочил один из воинов, что пришли с шейхом. Спотыкаясь, он бежал к привязанным у изгороди коням. По его груди расползлось большое кровавое пятно…
— Все… Выбор сделан, — прошептал Сабанак, — обратного пути у меня нет. Хан помог сделать мне выбор…
Шербети-шейх увидел раненого воина, вскочил на ноги и сделал несколько шагов к нему навстречу, но в это время из леса вылетела длинная стрела с белым оперением на конце и вонзилась тому в спину. Тяжело взмахнув руками, воин упал. Шербети-шейх что-то выкрикнул в бешенстве, вскочил на коня и, нахлестывая его, поскакал прочь из селения. Никто его не преследовал… До Сабанака лишь долетели слова проклятия, которыми старый шейх заклеймил всех жителей селения, а значит, и его тоже.
Обойдя труп убитого, Сабанак подошел к селянам, которые встретили его радостными криками: "Слава нашему господину! Славься его имя!" Назис торопливо освобождал от пут пленников, гладил по щеке своего внука. Сабанак тем временем нетерпеливо поглядывал в сторону леса, ожидая, когда оттуда вернутся мужчины. Наконец на опушке леса показался Сахат, а за ним следом и остальные. Все они несли доспехи, снятые с убитых воинов.
— Теперь они не сунутся, — потряс в воздухе дубиной Тузган, — мы им показали…
— Молчи, дуралей, — дернул его сзади за одежду Назис, — вот теперь-то они как раз и заявятся большим отрядом и всех нас поубивают.
— Где шейх, — коротко спросил Сахат — Удрал? Так я и думал. Надо было его привязать к дереву и сжечь… В нем все зло. Так сказал наш шаман…
Теперь они уже считали Сабанака своим и не скрывали от него существование шамана. А он смотрел на этих доверчивых и наивных людей и не знал, как ему поступить. Если он явится к Кучуму с повинной и даже если тот его и простит, даст новый улус, то все начнется сначала. В лучшем случае. Будь он на месте хана, то такого человека, непременно, посадил в яму вместе с другими ослушниками и держал там до смерти. А кто помешает хану поступить именно так? Был бы жив его дядька Алтанай, он заступился бы за племянника. Нет, в Кашлык возвращаться ему нельзя. Как нельзя оставаться здесь, ожидая, когда тебя схватят и поволокут на суд к хану Кучуму. Можно, конечно, бежать. Но куда? Обратно в Бухару? А кто его там ждет? Кто поможет? Нет, и там он никому не нужен.
— Господин, — тронул его кто-то за плечо, обернувшись, встретился взглядом с Сахатом, — ты остаешься с нами? Или… Мы тебе не неволим. Ты хороший человек и зла на тебя не держим. Решай сам.
— Я решил, — неожиданно для себя ответил Сабанак, — я остаюсь с вами. Но вы будете во всем слушаться меня. Согласны?
— Согласны!!! — дружно ответили ему.
— Тогда давайте выберем есаула, кто будет взамен меня, если со мной что-то случится. Я считаю, что им должен стать Сахат.
— Верно! Пусть Сахат будет твоим есаулом! — отозвалась толпа.
— А теперь слушайте меня внимательно и запоминайте все, что я скажу вам. Шейх скоро вернется. Может, не сегодня, не завтра, но вернется, чтоб отомстить за убийство его воинов. Неужели мы будем, словно покорная овца, ждать, когда опустится занесенный над ней нож? Нет, нам нужно уйти туда, где нас не смогут найти, в глухую тайгу, в болота. И там построим себе жилища. Дальше…
— Сабанак сделал небольшую паузу, вгляделся в лица селян, которые без страха воспринимали его слова и, казалось, готовы были выполнить любое приказание. У него потеплело на душе и он подумал, что жизнь еще не кончена, у него есть еще дни в запасе и он отомстит хану, который столь несправедливо с ним обошелся.
— Дальше… — продолжил он. — Всем мужчинам наготовить как можно больше стрел, отправим несколько человек в соседние селения, чтоб выменять оружие. Отдавайте последнее, но помните: если у нас будет оружие, мы сумеем выжить, а без него… Ничего не жалейте в обмен на оружие. И вот еще. Стариков и женщин с детьми лучше пока отправить к их родственникам в соседние селения, где бы они смогли укрыться. Не все выдержат переход.
— Я никуда не пойду, — заерепенился рыбак Назис, хотя он и был едва ли не самым старым человеком среди соплеменников, — лучше я умру от стрелы сарта или погибну в болоте, но идти в чужое жилище на старости лет не согласен, — и он гордо выпятил костлявую грудь.
— Пусть каждый решает сам. У кого хватит сил — останется. А нет, то лучше уйти к родичам. А теперь все готовьтесь выступить завтра в путь, идите собираться. Пусть останется только Сахат.
— Нас слишком мало, — проговорил охотник, как только они остались одни, — нужно объединиться с жителями других селений.
— А они согласятся? Зачем их срывать с обжитых мест? Только время напрасно потеряем на уговоры.
— Господин, верно, не знает, но раньше вокруг нас, до прихода хана Кучума, было много селений. Ясак собирали небольшой, и все жили без опаски. Но потом многие ушли в урман, осели на болотах. Пока нас не трогали, и мы жили спокойно. Но недавно взбунтовались карагайцы, даже прогнали ханских нукеров. Недовольных очень много. Пусть не все пойдут с нами, но я знаю нескольких охотников, что давно поговаривают о том, как бы уйти подальше в лес, где никто не сможет заставить их платить столь большой ясак. Даже два десятка человек, и то пригодятся. Послушай меня, господин.
— Хорошо, — подумав, согласился Сабанак, — отправим к ним гонцов. Но главное сейчас — решить, куда мы отправимся. Я плохо знаю эту землю и хочу услышать, что бы ты предложил.
— У нас очень мало лошадей, да и те заморенные. Зато в каждой семье есть лодка, а то и несколько. Направимся двумя отрядами — по суше и по воде. Уходить будем в верховья реки. Там реже показываются даруги, что собирают дань. Правда, будет трудно найти незаселенное место и, может быть, придется выкупать землю, но зато безопасней.
— Я согласен, — ответил Сабанак, — только ответь Мне, что вы собираетесь делать со своим шаманом?
— Об этом не беспокойтесь. Я схожу за ним. Он отправится с нами.
— Хорошо, до завтра, Сахат.
— До завтра, наш господин.
Утром от берега селения отчалила вереница лодок, до верха нагруженных всяческим скарбом, а по берегу двинулись селяне верхом на лохматых лошадках, гоня перед собой немногочисленную скотину. Впереди ехал Сабанак, оглядывая окрестности. Некоторые места он помнил еще с тех пор, как они шли здесь с сотнями хана Кучума, набранными в Бухаре. Мог ли он тогда представить, что через несколько лет будет ехать впереди отряда робких селян, признавших в нем своего господина? За что судьба так зло посмеялась над ним? У него до сих пор нет семьи, нет сыновей, которым он мог бы передать свое имя, и будут ли… Вспомнились слова из корана: "Каждому человеку назначили мы неизменно судьбу его…" Значит, человек не в силах противостоять судьбе? Зачем же мы сопротивляемся ей? Не лучше ли смириться?
