Франсин Риверс - Последний пожиратель греха
Самые разные чувства пробежали по лицу Кая. Боль? Скорбь? Что я тогда видела? Он подошел к Фэйгану. Братья стояли сзади и крепко держали его за руки. — Ты осмелился мне это сказать? Твоей же плоти и крови?
Клит и Дуглас отпустили Фэйгана и отошли в сторону, глядя, как их отец изливает ярость на своего младшего сына. Я не сомневалась, что Кай собирался его убить, поэтому стала отчаянно скрести землю вокруг себя, пока не нашла гладкий камень. Я бросила его изо всей силы, как только могла. Камень попал Брогану в затылок. В ужасе от того, что я осмелилась сделать, я нырнула обратно в заросли. Кай отпустил Фэйгана и застыл на месте. Дрожа от ужаса, я смотрела, как он прикоснулся к затылку. На руке осталась кровь.
— Кто это там?
Я сидела не дыша, молясь, чтобы Бог скрыл меня от них.
— Хочешь, мы посмотрим, папа? — сказал Клит.
Кай опять потрогал голову, поморщился. Он стал всматриваться в темноту, и я заметила на его лице то, чего никогда раньше не видела. — Стойте там. — Он стоял ко всем спиной, поэтому никто не видел того, что видела я: страх. Он промелькнул на лице Брогана всего лишь на какой-то миг, но я все-таки успела заметить: это был самый настоящий страх. Потом его лицо приняло прежнее жестокое выражение, он выругался. — Это вообще не твое дело! Слышишь меня?
— Кто там, папа?
— А, бросьте, — сказал он. — Пошли.
— А что с пророком этим? Он еще не умер, папа.
— К утру умрет он, — сказал Дуглас. — У него кровь изо рта идет. Я думаю, ты ему ребра пробил.
— Папа, понести Фэйгана? — спросил Клит, готовый делать все, что ни скажет отец, что бы это ни было.
— Оставь его там, где лежит. Скоро сам приползет домой с поджатым хвостом.
— Ты его сильно очень побил.
— Я сказал, оставь его.
— А что с Кади Форбес будешь делать? — спросил Клит, и мое сердце замерло. — Она здесь была.
— Забудь о ней пока. Она, наверно, бежит еще. Я днем с отцом ее поговорю. Ежели он с ней не разберется по-скорому, то я разберусь.
15
Огни факелов на другом берегу стали едва заметными точками. Я выбралась из своего укрытия и подошла к Фэйгану. Когда я его перевернула, он застонал. Плача, я приподняла его. Было уже достаточно светло, я увидела его разбитое и сильно опухшее лицо. Один глаз почти не открывался, а на челюсти была шишка размером с гусиное яйцо. По грязному лицу текли слезы.
— Он умер? — прошептал Фэйган окровавленными губами.
— Не знаю. — Вытирая слезы, я оглянулась на человека Божьего, который неподвижно лежал в нескольких футах от меня. — Я думаю, умер.
— Пойди, погляди. — Фэйган заскрипел зубами, с большим трудом ему удалось сесть.
Я подошла к человеку Божьему и наклонилась над ним. Он дышал, хотя едва заметно, и я слышала ужасный клокочущий звук где-то в его груди. Его легкие заполнялись кровью.
— Ох, мне так жаль, сэр! Мне так жаль, что они такое с вами сделали!
— Он жив? — спросил Фэйган. Со стоном он попытался встать на ноги.
— Фэйган, он умирает. — Я едва не зарыдала. — Что же мы будем делать?
Глаза человека Божьего открылись. Я чуть отодвинулась назад и поднесла ко рту грязные руки. Он посмотрел на меня, и я вспомнила те ужасные вещи, которые я ему наговорила. Мне стало стыдно до глубины души. Тут же зародились сомнения. Я была беспомощной и напуганной.
— Почему Бог не остановил его? Почему Он позволил этому произойти с вами?
Его губы задвигались. В глазах появилась мольба. Я опять склонилась над ним, стараясь услышать то, что он хотел сказать.
— По… мни…, — он сделал последний долгий выдох и больше ничего не сказал. Глаза были по-прежнему открыты и смотрели прямо на меня.
Дрожа, я отползла от него. Непонятно почему — я не могла это объяснить — я почувствовала, что он передал мне свое бремя.
— Кади, — сказал Фэйган. Я закрыла глаза, чтобы не видеть глаз человека Божьего.
— О, Боже, — я зашептала в слезах. Что же мне делать? — меня трясло от страха.
Я услышала стон Фэйгана, и это заставило меня обернуться. Он был очень сильно избит и ранен, но силился встать. — Мы должны помочь ему. — Он держался за свои ребра и с трудом дышал, преодолевая боль. — Гервазе Одара…
— Незачем, Фэйган. Он умер. — Я не могла бежать к миссис Элде. Что она могла сделать, такая старая? Не могла побежать и к папе, потому что он все равно ничего не сделает — не пойдет против Кая. Мама? Она бросит в меня еще один камень за непослушание.
Фэйган стоял на коленях, согнувшись от боли. Он рыдал. — Иисус, прости меня. Я пытался остановить его. Я пытался.
— Что же мне делать? — прошептала я. — О, Боже, что же мне делать? Кто ж осмелится нам помочь, мы же против Кая пошли?
— Катрина Энис, — я услышала тихий голос Лилибет и быстро подняла голову. Она стояла в нескольких футах от меня. За ее спиной был слабый солнечный свет — над горами уже поднималось солнце. — Отведи Фэйгана к Блетсунг Маклеод.
Я не стала раздумывать. Видя рассвет на горизонте, я решила, что нам надо уходить отсюда как можно быстрее. Тогда я поспешила к Фэйгану и помогла ему подняться.
Скрипя зубами от боли, он встал на ноги, опираясь на меня. — Папа будет искать меня у миссис Элды, — прохрипел он.
— Мы не пойдем туда.
— А куда ж тогда?
Я сказала куда.
Фэйган был слишком слабым и слишком тяжелым для меня, чтобы мы смогли подняться по ступенькам. Поэтому я оставила его в полусознании лежащим на земле, вбежала наверх и стала колотить в дверь:
— Мисс Маклеод! Мисс Маклеод! Помогите! Пожалуйста! — Я продолжала стучать, еще сильнее и громче. — Помогите нам!
— Кади, что ты делаешь, с ума сошла что ли, — Ой-ой-ой! — Она вышла и спустилась с крыльца, забыв о том, что ее светлые волосы разметались по спине и плечам. Она опустилась на корточки перед Фэйганом, потрогала, осмотрела. — Кади, помоги мне затащить его в дом. — Она взяла его за пояс, кивнула мне, и мы вместе его подняли.
Увидев, каким был внутри маленький домик Блетсунг Маклеод, я очень удивилась. Я была уверена, что там темно, сыро и грязно, полно паутины — это бы вполне сочеталось с тем, что люди говорили о ней — что она сумасшедшая и колдунья. Но там было чисто, ни одной пылинки, открытые окна впускали внутрь свежий, прохладный утренний воздух.
Мебели было совсем немного: стол, два стула с прямыми спинками, шкаф и большая кровать в дальнем углу. Рядом с кроватью небольшой столик. Под одним из окон, которое выходило в сад, была длинная полка. На ней стоял глиняный горшок, два кувшина, и два небольших бочонка. Справа от окна, на стене были подвешены кухонные принадлежности. Несколько горшков и сковородок висели на крюках около очага. Над тлеющими углями подвешен большой чугунный котел. У Блетсунг был и прядильный станок.
Здесь все было вроде бы простым, но не совсем. Все, куда бы я ни посмотрела, она постаралась сделать красивым. На спинках стульев были вырезаны летящие голуби, на шкафу — виноградные листья и гроздья. Вся мебель натерта до блеска пчелиным воском. Сухие виноградные лозы причудливыми узорами обрамляли окна. На подоконнике в треснутом кувшине стояли цветы. На одной из полок стояли банки, наполненные чистым имбирным медом. На кухонном столике была миска с яблоками, их сладкий аромат смешивался с запахом трав, подвешенных на стропилах, и розовых лепестков в жестяной банке.
Всюду были восковые свечи. Несколько свечей разного размера стояли на полочке посреди сосновых мисочек, по одной с каждой стороны украшали маленький стол, три на разной высоте были закреплены над комодом, четыре — в подсвечнике, подвешенном над обеденным столом. Самым большим чудом был изящный фарфоровый чайник с нарисованными на нем цветами. Он стоял в середине обеденного стола на цветной, причудливо вытканной шерстяной шали с красивыми складками по краям. Я никогда не видела ничего настолько красивого.
— Помоги мне его на кровать положить. — Большей частью она несла Фэйгана. Я положила его ноги, пока она осторожно укладывала его на кровать. Матрац был толстым, туго набитым кукурузными листьями. Даже старые, потертые покрывала были цветными и с красивыми узорами. Словом, все было сделано так, чтобы радовать глаз.
Фэйган глубоко вздохнул, когда Блетсунг аккуратно вынула из-под него свою руку.
— Он что, умирает?
— Нет, милая. Принеси воды, Кади, скорее. — Она положила руку ему на лоб. — Ведра там, у двери. — Я побежала выполнять ее просьбу.
Когда я вернулась, она уже развела огонь, добавила в очаг дрова. Взяв у меня ведро, она вылила половину воды в котел, подвешенный над очагом. — Кажется, кости у него все целы, кроме ребер сломанных — одного, а может, двух.
— Может, мне сбегать Гервазе Одара позвать?
— От этого пользы не будет, Кади. Мы ведь уже сделали все, что она может сделать. И не надо маме его говорить. Сюда мало кто приходит, но уж точно не она. — Она пристально посмотрела на меня:
