Ширли Уотерс - Жаркие оковы
– А затем?
Монах пожал плечами. Или, может быть, вздрогнул от холода? Руна дала ему еще немного меда. На этот раз он не сопротивлялся.
– Так что же затем?
– Я не знаю, сударыня. Раскаивается ли он в содеянном? Тогда наказание будет не слишком строгим. Но если он не может отказаться от этой женщины, его ждет отлучение.
– Как это?
– Его исключат из общины. Не только из монашеского братства, но и из христиан вообще. Тогда ему следует опасаться за спасение своей души.
От меда Алевольд стал разговорчивее. «Вот и славно», – подумала Руна.
– Мы верим, что после смерти все попадают в одно и то же место, в Хельхейм. Оно не плохое и не хорошее. Лишь воины попадают в Вальхаллу, а очень плохие люди – в Нифльхейм. Таким людям стоит опасаться за… спасение души. – Эти непривычные слова казались Руне странными. – Ты думаешь, с Роуэном произойдет что-нибудь подобное? Потому что он любит женщину?
Монах поморщился.
– Только язычники могут задавать такие вопросы.
– Прости, – немного обиженно сказала Руна. – Но у меня дома священники надолго не задерживались. Поэтому я знаю лишь обрывки, услышанные тут и там. Кроме того, я не христианка, и для меня это не имеет значения. Я думаю…
– Любой человек может погубить свою душу! – нетерпеливо крикнул священник. – Все те, кто не последует за Божьим светом, окажутся в вечной тьме. И то, что ты думаешь, на это никак не влияет!
– Я думаю, что попаду в Вальхаллу. Славные воины встретят меня и примут в свой круг. И мы будем праздновать до последней битвы богов.
– Да, я знаю, павшие герои пируют и упиваются медом в окружении красавиц. Этот мед и вправду дьявольский напиток. Но что ты, женщина, собираешься делать там… в Вальхалле? Танцевать, пока не наступит конец света?
Руна нахмурила лоб.
– Я ведь сказала, что там есть множество воинов…
– Но я думал, что ты любишь Роуэна. А его там уж точно не будет. Однако если Роуэн и дальше будет так сквернословить, он может остаться за воротами рая. Он ругался даже на исповеди!
Священник разразился смехом; мед опьянил его еще сильнее, чем ожидала Руна. Ей хотелось дать монаху пощечину, чтобы привести его в чувство.
– Ну, во всяком случае, ты больше не мерзнешь, – процедила она сквозь зубы.
– Думаю, этот мужчина никогда не поставит на карту спасение своей души. Кто угодно, только не он! – крикнул монах и громко икнул. – Ни за что, сударыня!
– Я поняла. Я плохая язычница, а он хороший христианин!
– Вот именно!
Руна со злостью швырнула в монаха одно из одеял, вскочила и направилась в свой шатер. Эти христиане просто сумасшедшие! Они одержимы страхом согрешить и загубить свою душу. А ей, Руне, из-за этого приходится бояться, что мужчиной, который однажды вступит с ней в Вальхаллу, чтобы танцевать и праздновать, окажется не Роуэн, а Ингварр. О Фрейя, как же выпутаться из этого положения?
– Значит, нарушить клятву – это грех, верно? – Руна потрясла монаха за плечо, чтобы он выпрямился.
Алевольд со стоном поднял посеревшее лицо.
Пару часов назад они снялись с якоря, чтобы доплыть до реки Ай-Уотер и продвинуться вглубь острова. Отец Руны решил довериться Иэну Маккалуму. В конце концов, дочь графа все еще была в заложниках у йотурцев. Теперь викинги направлялись к месту встречи с человеком Маккалума. Очевидно, плаванье сказывалось на самочувствии монаха не лучшим образом.
Он вяло посмотрел на девушку и несколько раз моргнул, прежде чем ответить.
– Разумеется, это грех.
Руна задумалась. Последние несколько часов ее мысли словно вращались по кругу, возвращаясь в одну и ту же точку. Она надеялась, что разговор с монахом ей как-то поможет.
– Все грехи одинаковы?
– Нет, есть незначительные грехи, а есть тяжкие.
– А какие грехи тяжкие?
– Убить кого-нибудь.
– А самые тяжкие?
Монах устало закрыл покрасневшие глаза.
– К примеру, прелюбодеяние. В Святом Писании говорится, что одна лишь мысль о супружеской неверности такой же тяжкий грех, как и сама неверность.
– Это хуже, чем кого-нибудь убить? – озадаченно спросила Руна.
– Я так сказал? – Алевольд обхватил голову руками. – У меня раскалывается череп; пожалуйста, не втягивай меня в еще один теологический диспут!
Он снова отвернулся и склонился над бортом.
Сильный ветер швырял корабль из стороны в сторону. И хотя Руне не терпелось получить ответы на свои вопросы, чтобы избавиться от ужасной путаницы в голове, она решила оставить монаха в покое.
Девушка бродила по палубе. Мужчины использовали всю силу своих крепких рук, чтобы заставить «Ловца ветров» продвигаться вверх по реке. Все сейчас выглядели напряженными; казалось, каждый думал о том, не ждет ли их западня. Отец Руны, как обычно, стоял у руля, а Ариен, закутавшись в теплый плащ, смотрел на проплывавшие мимо пейзажи. Берег обрамляли полоски лесов, из-за которых виднелась сочная зелень весенних полей и лугов. За лугами тянулись длинные цепи холмов, верхушки которых застилал туман. Было трудно понять, насколько они высокие и как далеко находятся. Руна знала лишь о том, что Шотландия – гористая страна, хотя, глядя на побережье, этого нельзя было сказать. Бальдвин рассказывал ей, что шотландский король Вильгельм в одной из битв попал в английский плен, и ему пришлось признать короля Англии своим правителем и возместить расходы его армии. После этого англичане не пользовались благорасположением местных жителей. Может быть, поэтому у Роуэна сейчас такое угрюмое выражение лица?
Скорее всего, нет.
Он, как и остальные мужчины, сидел на веслах и с такой силой сжимал челюсти, словно ему приходилось плыть сквозь илистое болото. Щиты и драконью голову пришлось снять и спрятать, чтобы корабль не привлекал излишнего внимания. Скатанный полосатый парус лежал на палубе, мачту тоже опустили. И все же форма корпуса выдавала в «Ловце ветров» чужеземное судно. Рыбаки и стирающие на берегу женщины, замечая его, останавливали работу и удивленно таращили глаза.
«В прежние времена они бы с криками бросились прочь, – подумала Руна. – Я родилась слишком поздно, в то время, когда все перепуталось. Раньше мне не пришлось бы страдать из-за мужчины, который больше всего заботится о спасении своей души».
– А что ждет павшего в бою английского рыцаря после смерти? – решилась на еще один вопрос девушка.
Бесцельное шатание по палубе снова привело ее к монаху.
– Если он попадет на небеса, то будет облачен в белый наряд и сможет вечно восхвалять Господа, – ответил Алевольд.
Блаженная улыбка немного смягчила мученическую гримасу на его лице.
– Звучит не слишком воодушевляюще.
Монах нахмурился.
– Павел говорил, что земная жизнь – это время страдания, если сравнивать ее с райским блаженством.
Павел, ну да. Один из христианских святых, если Руне не изменяла память.
– Я бы предпочла и после смерти носить на поясе свой меч. А белый наряд подошел бы тебе, но не Роуэну.
Руна вспомнила о том, как вернулась в лагерь после жертвоприношения. Она, как и остальные викинги, окунула лезвие своего меча в кровь похищенного и убитого Бальдвином коня. В лагере Роуэн посмотрел на нее странным взглядом. В его глазах читалась горечь, а красивые губы были плотно сжаты. Он понял, что она сделала, и отвернулся.
А Руне невыносимо хотелось снова посидеть рядом с ним. Это желание было таким сильным, что ей пришлось сжать ладони в кулаки и вдавить ногти в кожу, чтобы не побежать к нему.
«Отец всего сущего Один и мать Фрейя, – думала девушка во время жертвоприношения, – помогите мне выпутаться из этого ужасного положения. Позвольте мне быть вместе с Роуэном – или вырвите любовь из моего сердца!»
На горизонте показалась деревня. Место встречи. У ветхого на вид, облепленного птичьим пометом причала было привязано несколько лодок разных размеров. Сидевшие на досках утки с громким кряканьем бросились в воду, когда ждавший на краю пастбища всадник направил свою лошадь к реке и поднял вверх руку в перчатке. Очевидно, это и был человек Маккалума, который должен был проводить викингов к башне, где прятался брат Окснак. Гордый сделкой, заключенной с графом, Ингварр стоял у борта. Если не считать Бальдвина и Ариена, он был единственным мужчиной, который не сидел на веслах. Вместо этого Ингварр начищал до блеска свою кольчугу. Под рукой викинга был зажат железный шлем, а с пояса свисали меч и длинный боевой нож, когда-то принадлежавший Роуэну.
– Слава Богу! – крикнул шотландец.
– Слава Одину! – ответил Ингварр.
Бальдвин тоже был в полном боевом снаряжении. Но, в отличие от Ингварра, он не видел причины хорохориться и спокойно продолжал управлять румпелем, помогая гребцам подводить корабль к причалу. Двое мужчин выпрыгнули на палубу, чтобы набросить канат на столб и выдвинуть сходни. Руна задержала дыхание, когда Ингварр подошел к ним, чтобы первым спуститься с корабля. Однако викинг вовремя одумался и уступил дорогу предводителю йотурцев.
