Ширли Уотерс - Жаркие оковы
– После этого долгое время вообще ничего не происходило, – продолжил он. – Я остался дома. Нашу крепость окутало холодом. Словно наступила зима. Спустя несколько месяцев отец сказал, какое будущее меня ждет: искупление грехов. Потому что такова воля Божья. Он хотел уберечь меня от судьбы братьев. Я должен был отправиться в комтурство…
Роуэн запнулся, видимо осознав, что чуть не выдал девушке место, где он родился. Его недоверие больно укололо Руну, хоть рассудок и говорил ей, что оно оправдано.
– Что такое комтурство?
– Обитель ордена тамплиеров. Монастырь. Я был в ужасе; я и представить себе такого не мог. То, что у меня будет возможность обучиться там боевому искусству, служило слабым утешением. Я не хотел такой строгой, размеренной жизни. Постоянно читать молитвы, спать в общих помещениях, не иметь никакого имущества и отчитываться обо всем! Безропотно подчиняться Церкви и Папе Римскому. Все это казалось мне чудовищным. О самом тяжелом – обете безбрачия – я в том возрасте еще не думал.
Роуэн потер лицо ладонями. Затем он накрыл своей крепкой рукой пальцы Руны и тотчас же снова ее убрал. Удивительно, насколько иной сейчас была их близость… Так, по мнению девушки, вели себя муж и жена, прожившие вместе много лет.
«Я тоже так хочу! – с досадой подумала она. – С ним и ни с кем другим!»
Руна покачала головой. Этому не суждено сбыться.
– И что ты сделал? – спросила она.
– Я отказывался. Но что может сделать десятилетний мальчишка? Отец избил меня, а затем посадил в темницу, где мне пришлось провести два дня и две ночи. Это сломило мою волю. Я отправился к монахам. После обучения бою на мечах отец подарил мне доспехи и три лошади. В орден тамплиеров я вступил уже рыцарем. Перед тем как дать обет бедного рыцаря, я какое-то время раздумывал, не уехать ли прочь. Но обязательства перед братом и семьей не позволили мне так поступить. С тех пор прошло уже пять лет. Я привык к непростой монашеской жизни рыцаря-тамплиера и примирился со своей судьбой. Пока не встретил тебя, Руна.
Девушка подумала о его невыносимом упрямстве. Мальчиком он изо всех сил противился роли, изначально уготованной его брату. Пока отец не сломил его волю. Теперь Роуэн с таким же упорством отказывался нарушить монашеский обет. Но упрямство ребенка – это одно, а решимость взрослого мужчины – совсем другое.
– Мне это знакомо, – наконец пробормотала Руна.
– Правда? Что ты имеешь в виду?
– Как тебе сказать… – Девушка с задумчивым видом прикусила нижнюю губу. – Из Ариена не вышло могучего, статного наследника, на которого так надеялся Бальдвин. Мне пришлось взять эту роль на себя. Я считала это своим предназначением. Пока не встретила тебя…
Некоторое время они сидели молча.
– Что нам теперь делать? – спросила Руна.
Роуэн молча покачал головой и обнял ее за плечи. Она опустила голову ему на плечо. Да, так было легче. Главное – не задумываться о будущем. Мысли о нем лучше оставить на завтра.
14
Руна сидела рядом с Роуэном, пока небо не начало краснеть. Они молчали. Так же молча они простились. Девушка хотела еще хотя бы час поспать у себя в шатре.
Когда она подошла к лагерю, из тени со скоростью стрелы выскочила мужская фигура. Ингварр. Неужели он тоже всю ночь не сомкнул глаз?
– Руна! – прошипел викинг. От него разило пивом, которым он, должно быть, заливал свою ярость. – Что ты здесь делаешь?
– Иду в свой шатер, разве не понятно?
Ингварр схватил ее за плечо и встряхнул. Его крепкие пальцы больно впились в тело девушки, но Руна не решалась сбросить его руку. Ингварр мог заметить, что на ней нет ничего, кроме плаща.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Ты была у него в шатре! А затем целую вечность сидела с ним на берегу. Думаю, мне стоило появиться там с мечом! Чтобы ты поняла, кому принадлежишь. Мне!
– О, этого от тебя можно было ожидать.
– Да! Потому что я воин и настоящий мужчина!
«Роуэн втрое лучше тебя, и как воин, и как мужчина», – подумала Руна.
– Я мужчина нашего народа! – продолжал Ингварр. – Норманн, викинг. А он? Кто он? Враг. А ты ему доверяешь. Должно быть, ты спятила.
– Роуэн человек слова, Ингварр. Возможно, ты его не любишь, и я тебя понимаю. Но он не нанесет нам удар в спину.
– Я бы не был в этом так уверен. Нужно быть готовым ко всему. Но ты женщина, к тому же ослепленная…
Девушка вырвалась из рук Ингварра и молча пошла прочь.
– Руна! – заревел он ей вслед.
Ну и крикун! Неужели обязательно будить весь лагерь своими воплями? Все, кроме часовых, еще спали. Во всяком случае, он не стал ее преследовать, а это уже хорошо. Руна дошла до своего шатра, кивнула Халльвардру, сменившему Сверри, откинула полог и в то же мгновение увидела, как открылся шатер отца. Бальдвин вышел наружу и направился к дочери, словно сидел и поджидал, когда она вернется. Опять упреки; она знала, что он собирался ей сказать. Упреки Ингварра ее разозлили, но перед отцом Руна могла лишь опустить глаза. А поскольку он был ниже ростом, чем она, ей пришлось еще и пригнуть голову. Сейчас она казалась себе упрямой дурочкой.
– Руна, дочь моя, мой Вихрь! – Бальдвин положил ладонь ей на плечо, а затем погладил по щеке. На глаза девушке сразу же навернулись слезы, хотя она не могла объяснить почему. – Ты знаешь, как я тебя ценю и уважаю. Даже когда ты совершаешь необдуманные поступки. И все же я беспокоюсь.
Она хотела сказать, что ему не о чем беспокоиться. Но ведь это было бы ложью. На месте отца она бы тоже волновалась.
– Я доверяю англичанину, но лишь потому, что я принудил его к верности. А ты, боюсь, доверяешь ему просто так. Это глупо. Надеюсь, ты и сама это понимаешь.
Руна сглотнула стоявший в горле ком и кивнула. Ее пальцы, стискивавшие полы плаща, заболели от напряжения.
О боги, как много ее отец услышал этой ночью? Сказал ли ему что-нибудь Ингварр? Руна не решалась спросить. Удивительно, что она смогла спокойно сидеть рядом с Роуэном почти до утра. Ингварр и Бальдвин наверняка ходили вокруг шатров, раздумывая, вмешаться или нет, чувствуя себя охотничьими псами на невидимых цепях.
Бальдвин похлопал Руну по плечу, а затем посмотрел на нее отеческим взглядом.
– Поспи немного. А потом мы вместе принесем Одину щедрую жертву.
Предводитель йотурцев вернулся в свой шатер и опустил полог. Руна глубоко вдохнула; кажется, все это время она почти не дышала. Ее усталость как рукой сняло. Если она сейчас пойдет к себе в шатер, Ариен, который наверняка уже проснулся, тоже начнет ее поучать. Только этого ей не хватало!
Девушка решила отказаться от сна и сменить одного из часовых. Она тихо проскользнула в шатер. Ариен, к счастью, еще спал. Быстро схватив свои вещи, сапоги и меч, Руна снова вышла наружу и оделась в тени.
Отец Алевольд все еще дрожал под своими одеялами. Бедняга напоминал крохотного щенка, которого жестокий хозяин посадил на цепь во дворе. Руна достала глиняную бутыль с медом и похлопала монаха по плечу. Он, тихо покашливая, выпрямился.
– Все монахи так чувствительны к холоду? Я читала, что вы живете в стылых кельях. Вот! – Она протянула ему бутыль. – Это поможет тебе согреться.
Алевольд сел ровнее. Руна поднесла бутыль к его рту, поскольку он не мог держать ее связанными руками. Монах закачал головой, но девушка не спешила убирать бутыль. Помедлив, Алевольд начал пить.
– Женщина! – возмущенно вскрикнул он, когда Руна опустила бутыль. – Это греховный напиток!
– Не говори глупостей. Ты промерз и не согреешься, пока не сделаешь еще пару глотков.
Руна снова прислонила бутыль ко рту монаха. Мед тек по его подбородку. Лишь когда Алевольд закашлялся, девушка опустила руку.
– Спасибо, теперь и вправду достаточно. – Он громко икнул. – Напиток греховный, но очень вкусный.
– Вы, монахи, все одержимы грехом, не так ли?
Если бы он знал, что она пыталась сделать с Роуэном – его братом по вере, – он бы наверняка закричал от ужаса. Слышал ли Алевольд что-нибудь? Скорее всего, нет, поскольку шатер Роуэна находился слишком далеко.
Руна подсела к монаху.
– Что произойдет с тамплиером, если он переспит с женщиной?
В свете начинающегося дня девушка видела, как Алевольд залился краской.
– Женщина, почему…
– Не пытайся уйти от ответа. – Руна взяла монаха за плечо. – Говори.
– Он должен покаяться и понести наказание. – Монах говорил так тихо, что девушке пришлось придвинуться еще ближе к нему, отчего он испугался и перешел на шепот. – Наказание назначает исповедник, капеллан; это, насколько я знаю, более опытный монах, бывший рыцарь.
– А затем?
Монах пожал плечами. Или, может быть, вздрогнул от холода? Руна дала ему еще немного меда. На этот раз он не сопротивлялся.
