Троянская война - Кулидж Оливия
В тот полдень женихи, как обычно, сидели за столами, каждый с чашей вина перед ним, которые постоянно пополнял козопас Мелантий. Все были в отвратительном настроении, потому что Телемах благополучно возвратился и, казалось, стал вовсе взрослым мужчиной после морского путешествия в дальние страны. Когда они вознамерились было сделать предметом своих насмешек какого-то старика нищего, забредшего в зал, Телемах их резко осадил. В конце концов им пришлось оставить старика в покое, не столько из-за приказа Телемаха, сколько потому, что и сам попрошайка неожиданно оказался крепким противником и так врезал насмешнику, который надоедал ему, что бедолагу выволокли из зала мертвым. Они удовлетворились несколькими громкими шутками о том, каких гостей ублажает Телемах, но небольшие группки по углам зала живо обсуждали способы убийства молодого принца, который, оказывается, осмелился бросить им вызов.
Все в удивлении подняли головы, когда Пенелопа собственной персоной показалась в дверях. Каждый принялся звать царицу присесть рядом с ним, хотя та не часто появлялась, когда они пировали, и до настоящего времени не выказывала благосклонности никому.
Волосы Пенелопы были все еще темны и столь же густы – такими, какими их запомнил Одиссей. Однако ее лицо было бледно, а фигура несколько отяжелела за эти годы и обрела гордую стать. Когда шум несколько поумерился, она заговорила глубоким четким голосом, который Одиссей так хорошо помнил:
– Саван, который я ткала, наконец закончен, и надежда, которую я так долго лелеяла, оставила меня. Слушайте меня, о мои женихи! Я пришла наконец к мысли, что лучше выбрать одного господина из вас, чем ежедневно сносить бесчинства всех. Я отдам свою руку тому, кто сможет натянуть лук Одиссея и пустить стрелу через отверстия двенадцати осей, установленных в ряд. Сам Одиссей мог исполнять этот подвиг, а я не желаю выходить замуж за мужчину, который уступает ему.
Она отдала лук свинопасу, который пришел в зал ранним утром и случайно оказался ближе всего к двери. Они с Телемахом вместе принялись устанавливать оси и затем отошли в сторону, когда первый из женихов встал, чтобы пробовать натянуть лук. Имя его было Леидес, он был предсказателем, хорошим человеком в душе, но все же не желал отставать от других. Теперь он сгибал лук, пока его нежные, тонкие руки, никогда не знавшие тяжелой работы, не покрылись синяками, и все же, несмотря на все его усилия, он не сумел покорить грозное оружие героя.
– Я не могу его согнуть, – признался он наконец. – Тяжело, конечно, упускать такую награду, но я должен быть доволен, что хотя бы старался. Не думаю, что кто-то из нас сможет легко управиться с таким оружием.
– Ты – глупец, – парировал Антиной, самый красивый и самый надменный из женихов. – Неужели ты думаешь, что никто не в состоянии натянуть лук, только потому, что у тебя слабые руки? Разведи огонь, Мелантий, и принеси немного сала. Мы нагреем лук и смажем его салом, прежде чем станем измерять свою силу.
Мелантий сделал то, что ему велели, и молодые люди натерли лук салом и держали его над огнем, но усилия их были напрасны. Даже Эвримах, их предводитель, не сумел согнуть лук.
– Оставим на сегодня, – в конце концов сказал Антиной. – Завтра мы принесем жертву богам и вознесем им молитву, чтобы они дали нам силы, прежде чем попробуем снова.
Все с облегчением согласились и снова уселись за столы, а служанки в это время поспешили принести воды для омовения и принялись сливать им на руки. Женихи набросились на еду и вино, беззаботно балагурили и смеялись, пока сквозь шум Антиной не услышал голос нищего, просящего, чтобы ему дали лук.
– Не то чтобы я искал богатую жену в моем-то возрасте, – говорил он. – С меня хватит нового плаща и туники. В свое время я умело обращался с луком, когда был помоложе, просто мне любопытно, не оставили ли меня силы.
– Наглый мошенник! – воскликнул Антиной. – Попридержи язык и оставь оружие принцам – тем, кому оно принадлежит по праву.
– Лук мой, – веско сказала Пенелопа со своего места у двери, – и я разрешаю нищему испробовать его, если он хочет, хотя он и не может получить меня в жены.
– Нет, мама, – спокойно возразил Телемах, – лук когда-то принадлежал моему отцу, а теперь он – мой. Иди к себе, на сегодня испытания закончены, и позволь мне самому распоряжаться тем, что принадлежит мне.
Пенелопа, которая никогда прежде не слышала, чтобы ее сын говорил как хозяин дома, воззрилась на него в изумлении. Она встала, не сказав ни слова, поднялась по крутой лестнице в свою опочивальню и в который раз горестно оплакивала своего давно пропавшего мужа, пока Афина не сомкнула ей глаза сном.
Тем временем в большом зале Эвмей поднес лук нищему, который принял его в руки и стал тщательно осматривать каждый дюйм.
– Значит, ты заодно с Телемахом, свинопас? – крикнул один из женихов. – Ты еще пожалеешь, что повиновался его приказам, когда настанет день и у власти встанет человек лучше его.
Те, что сидели по углам, мрачно рассмеялись, не сводя глаз с Телемаха. Ко всеобщей неожиданности, старый нищий, собравшись с силой, быстро согнул лук и легко натянул тетиву. Взяв ближайшую стрелу, даже не встав со своего места, он пустил ее точно через отверстия двенадцати осей, после чего она вонзилась в стену.
Несколько женихов вскочило с изумленными криками, но нищий сбросил свой изодранный плащ и бросился к порогу.
– А теперь цель получше! – громоподобным голосом выкрикнул он и послал острую стрелу прямо в горло Антиною, который, закинув назад голову, опустошал кубок вина с двумя ручками.
Антиной с грохотом упал, выронив кубок, и опрокинул стол, за которым сидел, ногами. Женихи повскакали с мест, и многие инстинктивно обратили взгляды на стены, где обычно висели броня и оружие домашних Одиссея. Но все крючки были пусты, так как тем же утром Телемах унес оружие под предлогом, что оно загрязнилось от дыма и его необходимо хорошенько вычистить.
– Собаки! – раздавались громовые раскаты голоса нищего из дверного проема. – Вы думали, что я никогда не вернусь домой из земли троянской и что вы можете благополучно транжирить мое добро и принуждать мою жену выйти замуж против ее желания? Теперь я здесь, и настал день расплаты!
Женихи настороженно смолкли, тревожно переглядываясь друг с другом, ни один из них не знал, что ответить. После неловкой паузы Эвримах сказал:
– Если ты действительно Одиссей Итакский, что ж, надо признать, что ты и впрямь понес убытки, но виноват во всем Антиной, который всех нас подстрекал. Теперь, когда он мертв, мы возместим тебе все, что мы израсходовали, и даже больше, если пожелаешь.
Одиссей посмотрел на него грозно нахмурившись, держа свой огромный лук на изготовку.
– Эвримах, – сказал он с угрозой, – ты не выкупишь свою жизнь у меня за все, что ты имеешь, и даже за все, что надеешься получить.
– На него с мечами! – в отчаянии скомандовал Эвримах женихам. – Прикроемся столами, как щитами, и набросимся на него прежде, чем он поубивает нас всех!
Не успел он взяться за свой меч, как стрела сразила его и он со стоном упал, другие же в это время в ярости либо бросились вперед, либо попрятались под столами, тщетно ища спасения.
Тем временем свинопас и другой преданный старый слуга поспешили закрыть ворота внутреннего двора, чтобы женихам не подоспела помощь из города. Телемах побежал в оружейный склад, поняв, что стрелы у отца скоро будут на исходе.
– Берите щит и копье, – приказал он двум слугам, – и встаньте рядом с отцом, иначе женихи обрушатся на него, пока он надевает броню.
Женихи, немного опомнившись, сплотили силы и свирепо набросились на четверых мужчин в дверном проеме, стараясь сокрушить их числом, пока Одиссей облачался в доспехи. Один из самых ретивых, смело бросившийся вперед, рухнул с грохотом, пронзенный насквозь копьем Телемаха. Стоящий рядом с ним тоже упал на пол, а хладнокровный Телемах, не тратя времени на то, чтобы вытащить свое копье из трупа, схватил другого и нанизал его на острие, которое торчало между лопатками убитого.
