Наталья Иртенина - Нестор-летописец
— А-а, — заулыбался Несда.
— Гляди-ка, наше посольство нас обгоняет! Ходко идут!
Новгородцы, прибывшие в Киев с епископом Стефаном просить себе князя, после убийства владыки еще месяц сидели в городе. Вели переговоры с Изяславом, но ничего не выторговали себе. Когда на столе вокняжился полоцкий Всеслав, исконный враг Новгорода, пришлось им и вовсе, докончив попутные торговые дела, убираться несолоно хлебавши. Видно было — торопятся послы, идут на сорока веслах.
— Новгород останется без князя? — спросил Несда.
— По мне, так можно и без князя, — заявил Кирша. — Вече-то на что? У нас в вече не какая-нибудь простая чадь кричит, а бояра знатные, родовитые!
— Без князя нельзя. Кто же мир между боярами творить будет?
— Ну в общем да, — Кирша почесал в затылке, — бояра у нас драчливые. Чуть что могут и бороду друг дружке выдрать. А не то мечом знатно помахать.
— А твой отец не боярин?
— Не, мы купцы помельче, — гордо ответил Кирша. — Но в Людином конце нас каждая собака знает. Мой дед был сотским в городовой рати и ходил на дикую емь с князем Владимиром Ярославичем. А потом на греков до самого Царьграда! Только вернулся со слепыми глазами.
— Почему?
— Греки взяли в плен много новгородцев вместе с воеводой Вышатой. И сделали так — девяти выжигали ярким светом зрение, а десятому оставляли, чтоб был поводырем. Воеводе тоже очи выжгли. Потом всех отпустили, когда кончилась война.
— А когда она была? — спросил Несда, ничего о тех событиях не слышавший и не читавший.
— Ну… при князе Ярославе еще. Греки тогда русскую торговлю сильно притесняли. Вот князь и послал на них сына. А Вышатин сын у черниговского князя ныне воеводой. Наши теперь тоже в Чернигов плывут, — Кирша показал на лодьи новгородского посольства, — у Святослава для Новгорода князя просить.
Два посольских корабля и впрямь, не успев скрыться из виду, перешли из Днепра в Десну, бежавшую к Чернигову.
Для Несды новгородец был словно сундук с богатствами, куда не зазорно запустить руки. Неведомые прежде и удивительные знания сыпались из Кирши, как горох из рваного мешка. Они говорили обо всем: от игры в тавлеи и шахи-маты, до путешествий новгородских даньщиков к Студеному и Полночному морям, в землю лопарей, самояди и вовсе непонятной далекой югры. И, наверно, более благодарного слушателя у новгородца не было никогда.
Чем далее на полночь, тем чаще хмурилось небо, пестрее одевались берега и темнее делалась речная вода. Паруса лодий рвало ветром, и уже не снимали кожаные навесы, оберегавшие товар и людей от холодного дождя. Однажды, на границе Смоленской земли, после стоянки у Рогачевского погоста, обоз догнала скедия с медведем на парусе. Зверь вздымался на двух лапах и скалил пасть. За скедией поспешала торговая лодья — видно было, что порожняя.
— Полочане! — с презрением сказал Кирша и отвернулся, засвистев.
Днепр — срединная река Руси, хребет ее земель, торная дорога, которой ходили все — куда и откуда угодно. По притокам Днепра и через волоки попадали в любую другую реку, в любое княжество, в любую сторону света.
Несда отворачиваться не стал, хоть и у него была обида на полоцких. На носу обгонявшей лодьи стоял муж, которого он узнал: один из тех, препиравшихся в Десятинной церкви с попом Никифором. Только тогда он был дружинник, а теперь будто бы купец, и правую руку держит на груди в перевязи.
— Почему Полоцк враждует с Новгородом? — спросил Несда.
— Князь Всеслав считает нашу землю своей, — со злым надрывом сказал Кирша. — Когда-то было одно племя — кривичи. Теперь часть кривичей живет в Полоцком княжестве, другая в Новгороде, а третья в Смоленске. Но в нашей земле живут не только кривичи. Еще словене, меря и чудь. И колбяги. Варяги тоже давно обжились, особо в Ладоге. Всеславу неймется оттого, что Новгород — первый в торговле с варяжскими странами. Он хочет, чтобы торговля шла не через Волхов, а через Двину. Но у него не получится. — Кирша сжал кулаки. — Новгород — всей русской торговле голова!
— А я думал — Киев, — простодушно молвил Несда.
— Еще что! Ты вот давеча говорил, будто Киев по княжеству старше. У нас другое бают.
— Как это? — изумился Несда. Он-то думал — киевское первенство никто не оспорит. А тут на тебе — иное бают. Да как такое может быть? Разве ход земных событий и человеческих деяний, где бы они ни совершались, — по-гречески это зовется историей, — не един для всех?
— Ну вот слушай. У вас в Киеве песельники поют про Кия и от себя выдумывают много разного. А у нас в харатьях точно записано — первым князем на Руси был Рюрик, которого позвали княжить в Новгород. Когда он умер, его родич Олег пошел вниз по рекам и дошел до места, где ныне Киев. Тогда это было селение, вроде погоста. А еще раньше туда пришли два боярина Рюрика и назвались князьями. Олег их убил и сам стал править. Так Новгород остался без князя. Олег своим уходом нарушил ряд, который заключил с новгородцами, и с тех пор у нас не любят князей.
Все это Кирша выпалил на одном дыхании, словно читал по писаному. У Несды взвихрилось в голове от острого желания возразить.
— Рюрика в Ростове помнят, — сказал он. — И в Киеве о нем знают. Но Рюрик был варяжский князь, а Кий — из племени полян. Киев уже тогда был стольным градом, а не каким-то погостом. Потому и ушел Олег из Новгорода, что Киев старше и обильнее.
— Да он и не слыхал даже про такой град! — запальчиво ответил Кирша. — А что Рюрик варяг — так мой дед сказывал иное. Ему говорил его дед, а тому деду — собственный дед, который был песельником в дружине Олега. Он-то уж точно знал, что Рюрик не варяг, а колбяг из Ладоги.
— Князь — из торговой дружины? — Несда не поверил.
— Ну и что? — горячо спорил Кирша. — У ромеев стол василевсов простые кмети силой берут. Или тиуны дворовые. Или эти… у которых ятра отрезаны. Это разве лучше?
— Не лучше.
— То-то же. А на торговле вся Русь стоит.
— Нет.
— Что — нет?
— Не на одной торговле.
— Ну… — Кирша потер нос, на который упала большая капля дождя. — Если Русь пошла от колбягов…
— Да что ты заладил — колбяги, колбяги, — перебил его Несда. — Как она могла от них пойти?
— Ну так и пошла, — спокойно ответил Кирша. — Колбяги еще при Рюрике себя русью звали. И сейчас никого другого русью не признают.
Несда замолчал, глядя в мутную осеннюю воду. Уж лучше пускай Рюрик остается варягом, думалось ему.
— Не хочешь больше разговаривать? — спросил Кирша.
— Нет. То есть хочу. Откуда ты знаешь про харатьи?
— Другой мой дед был книжным писцом у посадника Остромира, который отец воеводы Вышаты.
— Правда? — восхитился Несда, попав на любимую тему. — А много ли в Новгороде училищ?
— Хватает. У нас только холопы грамоте не умеют, — похвастал Кирша. — А в Киеве, говорят, полно невегласов, не знающих ни аза. Потому и князь у вас имеет столько власти.
— Для чего же простонародью знать грамоту, коли оно в язычестве живет и в Христа не верует? — возразил Несда.
— Глупости какие. Грамота каждому нужна, чтобы всяк себе головой был. Князь Ярослав для того и завел в Новгороде училища.
— В Киеве их еще раньше устроил князь Владимир. Грамота нужна, чтобы разуметь Писание и иные боговдохновенные книги, — противоречил ему Несда. — Глава же всему — Господь.
— Ты купецкий сын или поповский? — воскликнул Кирша, сдвинув белесые брови.
— А твой дед какие книги переписывал? — не уступал Несда, тоже на повышенных.
— Эй, петелы, ну-ка живо помирились.
Вставший позади Нажир взял обоих за шеи, добродушно посмеиваясь.
— Ну-ка решите задачку, грамотеи. У купца было товару на тридцать шесть гривен кун и десять гривен серебра. На торгу он продал на сто ногат и двести резан, а потом купил еще на дюжину гривен кун и сто сорок ногат. На сколько серебра у него теперь товару?
Кирша быстро посчитал в уме.
— Я знаю.
Несда морщился, переводя ногаты и резаны в гривны кун, а те — в гривны серебра. Наконец сказал:
— Ни на сколько.
— Считай лучше, — велел Нажир.
— Я посчитал. На этого купца напали половцы и все отобрали.
Кирша расхохотался.
— Теперь я вижу, как трудно с тобой приходится твоему отцу, — укоризненно сказал Нажир.
И до самого Смоленска не отпускал от себя Несду. Заставлял считать и пересчитывать гривны, меры жита и паволок, вместимость амфор и дубовых бочек и прочие малоинтересные вещи. У Несды от всего этого болела голова, но он проявлял стойкость — ни на один вопрос не ответил правильно. В конце концов купец последовал совету Захарьи — настучал отроку по затылку и затем уж не задавал никаких каверзных задач.
У торговой пристани Смоленска лодьи стояли два дня. За этот срок Несда вдоволь нагляделся на градскую крепость с проездными и стрельными башнями, ощетиненную заборолами поверху стен, — никакого сравненья с Киевом. На второй день Кирша сманил его в поход к древнему городищу, лежавшему на холме невдалеке от города. Ничего кроме гнилых бревен и черепков они не нашли, но вернулись довольные. Городище, хотя и опустело меньше века назад, дохнуло на отроков незапамятной древностью. Киршу обвеяло лесным духом предков-кривичей, а Несду наполнило размышлениями о множестве племен, из которых состоит ныне Русь, и об их несхожих обычаях. Как из этой пестряди собрать единое — из разноцветных кусочков смальты сложить искусный образ?
